Александр Корамыслов

Пермская прогулка поэта Н.







    Зинаиде Сарсадских с любовью

    

    Когда поэт Н. прогуливался по сырой от проливного-накрапывающего-моросящего территории бывшей пермской психушки — ему вспомнилось многое…

    Например, чем ему понравилась июньская фестивальная Пермь 2011 года, — а именно реальной возможностью, проходя вброд по одной из полноводных рек, в которые превращаются большинство улиц центра города после обильной грозы, увидеть живого Тимура Кибирова, в белой майке, под чёрным зонтом, поздороваться с ним, сказать слова любви...

    Или одно из главных впечатлений фестивальной Перми 2010 года, окололитературно-визуальное: крупно нарисованные Сергей Есенин с берёзкой и берёзки настоящие, дикорастущие, на недостроенно-заброшенном четырёхэтажном доме по ул. Луначарского (в центре города). И здесь же — его стихо­творение «Не жалею, не зову, не плачу…». Отлично. Непонятно только — почему Есенин, а не, например, гордость Перми — Алексей Решетов — с таким, допустим, текстом:

    

    …И иду я вброд по лужам,

    Опечаленный вельми,

    Точно так же людям нужен,

    Как осенний дождь в Перми…?

    

    Вспомнил поэт Н. и тот примечательный факт, что неподалёку течёт речка Стикс, загнанная, как московская Неглинка, в трубу (причём на одном её берегу — тюрьма, а на другом — кладбище...), впадающая в Егошиху, а та — в Каму. И что эта речка была в виде чёрной резиновой трубки честно зафиксирована на «Карте центра Перми» — объекте с выставки прекрасных художников Ольги и Александра Флоренских «Географические карты» в Пермской художественной галерее.

    Вспомнил поэт Н. и как его несколько облуженный путь три года назад лежал в книжный магазин «Пиотровский», где известный пермский медиахудожник Сергей Тетерин представлял свой проект «ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОЭТОФОНА», установив там постоянно действующий арт-объект — винтажный телефонный аппарат для связи с духами знаменитых поэтов-футуристов: Маяковского, Бурлюка, Каменского, Кручёных. Здесь же прошли коллективные чтения пятиугольной книги Василия Каменского «Танго с коровами», во время которых можно было лицезреть черно-белое привидение автора, играющего на гармони и выкрикивающего нечленораздельные футуристические заклинания (небольшая медиапроекция на потолке)…

    Вспомнил поэт Н., как, направляясь из «Пиотровского» тем же слегка облуженным путём на очередной литературный вечер в библиотеке имени Горького, он прошёл через арку дома на Компросе (Комсомольском проспекте), обе стены которой оказались расписанными харьковским художником Романом Мининым: «У Бога для шахтеров отдельная награда: покой в душе и вечность в тени у винограда» (текст самого РМ). И сия картина, мягко говоря, настроила поэта Н. на лирический лад…

    Вспомнил поэт Н., что никогда не был согласен с английской фразой Иосифа Бродского (в переводе Льва Лосева) о том, что «односложное слово не может особенно преуспеть в русском языке», — которая в переводе Виктора Голышева звучит как «в русском языке односложное слово недорого стоит», что смысл несколько меняет.

    В любом случае поэт Н. всё-таки поспорил бы. Особенно при наличии в великом могучем такого количества основополагающих односложных слов:

    

    Бог,

    жизнь,

    смерть,

    свет,

    тьма,

    да,

    нет,

    явь,

    сон,

    я,

    ты,

    он,

    дед,

    мать,

    сын,

    дочь

    и проч.

    

    Наконец, «Вещь». Литературный журнал, уже два года выходящий в городе с односложным именем, из которого стараются, и небезуспешно, сделать ещё одну культурную столицу России... Движения пермского текста — подумал поэт Н., — лучше всего наблюдать, читая именно этот журнал.

    В котором водятся концептуально изображаемые на обложках каждого из номеров вещи: табурет, чайник, лестница, лампочка... Потихоньку обставляясь и другими замечательными вещами, в стихах, прозе и т. д., удивительными и необходимыми в хозяйстве джентльмена-фермера, каковым полушутя мечтал стать тот же Бродский...

    Короче говоря — подумал поэт Н., — дай, Односложное Слово, «Вещи» и её авторам преуспеть (или дорого стоить) в русском языке и русской литературе.

    ...Но мокрое место, по которому прогуливался поэт Н., обязывало вспомнить и собственные его стихи — про удмуртские психбольницы:

    

    Сардонический смех в Сардане

    И апостольский плач в Постоле...

    Психбольницам названья дали

    Сумасшедшие боги, что ли?

    

    Мир безумен... Нам быть балдами

    Или крейзи. О лучшей доле

    Помечтаем в чужом Бедламе –

    Только вряд ли. Скорей в Сардане

    Откайфуем и отстрадаем –

    И в постылом родном Постоле...

    

    Под сырыми пермскими липами на полузаброшенном участке, где была местная психушка, — это звучало вполне органично… И ещё много чего вспомнил поэт Н. — под проливным-накрапывающим-моросящим — и стал по-решетовски вельми опечален. Правда, ненадолго.

    Поскольку надо было двигаться дальше, в Соловьиный сад, но не блоковский, а местный, гайдаровский (на улице Гайдара), в целом радостный, хоть и притихший в дождь, — и напоследок поэт Н. всё-таки сказал вслух:

    

    Пермь, ты прекрасна,

    твоё движение — всё,

    да и твой текст, кажется, тоже ничего…

    

К списку номеров журнала «УРАЛ» | К содержанию номера