Валерий Дёмин

Родная речь. Стихотворения



НЕБЫТИЕ

И сон, как зеркало пустое,
И день, как тонкий лист,
Надломленный упавшей  тенью,
О, он ее не стоит!

Но линии сомкнулись в ось,
И связь нездешней обернулась,
Устами слово разомкнулось:
Не преломить надломленную трость.

                                          Май 1988 г.


ВРЕМЯ


Падение снега - улыбка в саду скоростей,
Где и в молчании лицо так зыбко,
Что, падая вниз почти,
Стареет тобою в тебе, как ты,
Последняя смерть – улыбка.



***
Мне глубину не продохнуть,
Глазную зелень, пленная Елена.
Ключ тяжел, отомкнуть - утонуть,
В звонкой чаше небесной подымется пена.

И упадет. И нас никто не встретит.
Вдруг оборвется колея,
И мировая глушь ответит
Стихийной ложью бытия.

1989 г.


ЖИВОТНЫЕ

С библейскою тоской в очах
Вы бродите меж нас на ощупь,
Но тронешь вас, как ветер рощу,
И воздух вспыхнет в волосах.

Для тонкой страсти фарисеев
Короткая сухая шерсть,
А тот, кто в племени рассеян,
Не сложит пламенную персть.

                                    6 июня 1990



Смерть Ясона

Букашку с книжного листа
Сдувает гибельным дыханьем,
И в этом есть интимность великанья,
Что позабыла наша красота.

Что двигало всюду, что станет последним приютом.
Источником. Точкой. Лодочкой. Тенью в тени.
Жизнь, как Арго, разломилась на годы и дни
И погребает спящих в тени,
Казалось, забывшихся лишь на минуту.

1992 г.



***    

Сирены голос был над кораблем,
Но снасти пели о своем,
Как ангелы перед судом,
О руне золотом,
Об амфорах, полных вином.

Для жизни дом – не ипостась,
Младенчески тревожна пена.
Не будь прекрасною Елена,
Война б еще не началась.

Но мы уже не слышим песен,
Отделены единым махом,
И тает Троя, словно сахар,
Но мы быстрей, и мир судеб нам тесен.

1994 г.



Дервиш

Небесное веселье, вожделенно
Все, что к тебе приводит, -
Гоненья, как попутный ветер,
И дно стакана ближе преисподней.

На грани мира все - желанье,
Все слепо, будто родилось,
Друг в друга глядя, и сплелось
В единые уста, не знавшие страданья.

Здесь все любовь и больше ничего,
Нельзя отнять ягненка от огня,
Спроси любого: «Кто ты?», скажет: «Я –
Душа возлюбленного моего».

1995 г.


Проскрипции

1.

Нет ни одной у света стороны,
Все боги некой линзой сведены,
Как в фокус. В каждой точке нераздельно
Без ангелов и льда хранит
Свое бессмертье алфавит,
И нянчит, будто в колыбели.

2.

В имени этом есть
Мельницы солнц и безмолвия волны,
Гнева крепкий и точный алмаз,
Есть ветры пустыни, что оставляют
От каменных книг
Только рассыпанный шрифт…
Есть небесный дракон, пожирающий камни
И обнажающий их бесконечность.
Вот этот мир. Он не буквален.

3.

Самый разгар! Жизнь уже не фальшивит на меди.
Верхняя нота самозабвенья –
Души, как пар, растворяются в небе,
Благо и чаша освобождения –
В каждом мгновеньи…

1999 г.


ЛАГЕРНОЕ

Лес ребрист, хрустящ, обморожен,
Запечен в ледяную глазурь,
Не заплакан, не потревожен,
Спит и видит небесную смурь.
Лишь запутан между скрипящих стволов
Клубок солнца, как в трубочке кровь,
И другое небо, и другая земля
Не видны нам еще с корабля.
Не сияют нам зубы хохочущих пил
И бездонные омуты братских могил,
Нас еще и еще не ведут на убой,
Мы еще не родились с тобой…

2006 г.



ДВИЖЕНЬЕ

Долгорастущий лист агавы пересёк
Атлантику, путь алкоголика из бара,
Где месяц-нож, смеясь, откроет сок,
И шкалик в голову ударит,
По жилам в бег, как пальцы Аполлона,
Что путают луну и лоно,
Но оживляют статуи богов.

Чем дышат вновь на высоте, откуда
Мир виден как морозный паззл?
За бога здесь себя принять нетрудно,
Заметив связь дыханья и рисунка.
Разум играет в кости,
Себя поставив на кон - в лунку,
Как голову Крестителя на блюдо.

Вдохнуть, нырнув, как в смерть, в глубины,
Где шрифт рассыпан, а звуки всё текут,
Где алфавит богов спит под лавиной,
И ждет, когда его найдут.
И алфавиту снится - весь мир звучит,
Играя камешками во рту у Демосфена,
И в шуме взращивая волю говорить,
Он хочет вырваться из плена.

Мне повезло, что тело не вросло
В мой разум - его игра фривольна.
Раздроблено летейское весло,
Я выплюну обол, с меня довольно!
И быстрое теченье в мир иной
Подхватит, понесёт, но мне не больно -
Мир заштрихован быстротой.

22-23 декабря 2010 г.




ТЮЛЕНЬ

Из-за острова на стрежень
Я приду к тебе во сне,
Как тюлень - веселый, свежий,
В черной гиблой полынье.

Я люблю тебя, как спичка -
Догорая до конца.
Я пою тебе, как птичка,
У которой нет лица.

Я люблю тебя, как рыбку,
Что во тьме неслышно шепчет
И скользит ко мне навстречу,
Словно легкая улыбка.

2010 г.


ЖЕМЧУЖИНА БЕССМЕРТИЯ

Жемчужина тихо растёт годами,
И красота её необратима.
Не камень, живущий незримо меж нами.
Не золото, плывущее мимо.

Дыханием раковин связана тонко,
Ей не нужны волн рукоплесканья.
Чужды ей одинаково быт плоскодонки
И слава "Титаника" в газетных литаниях.

Она в глубине - как Голубиная книга,
Неразличима в игре равнодушного эхолота.
Жемчужине чуждо любое иго
И страх остолбеневшей жены библейского Лота.

Слоистое эхо любви ей не родного моря,
Её красота не от мира, и только даосы
Её почитают, и, подражая моллюскам, не спорят,
Но тайну накапливают, и их бессмертие многоголосо.  

7 января 2011 год


РЕСНИЦЫ

Мой друг подарил мне несколько палочек красного дерева.
"Сделай чётки, твердая порода нужна для них".
Я не раздумывая, забыл об этом подарке -
И это лучший способ не волноваться о месте вещей в этой жизни.

Женщина ищет, как рыба, движенья свободного,
Но безответственно лишь подражает потоку
В попытке выразить сущность своей молчаливой души.
Мгновенно движение женских ресниц в усыпальнице полдня...

Будда не смотрит на вас, хотя вам так кажется, вы так хотите.
Просто он видит вас и без этого в вашем пространстве,
Присутствуя в каждом - вот способ все видеть, не разбираясь -
Кто там - женщина, рыба, монах или чётки, что не возникли...  

2011 г.

УТАЙШАНЬ

Когда же попаду в провинцию Шаньси?
Там воздух густ, замешан на тенях.
Над Пятиглавой пагода висит,
Император у подножия зачах.

Отсюда имя для Манджурии пришло
Пешком, храня потерю высоты
Как память, и отцвело.
Так быстро отошел и ты.

Простой до слез и с чашею пустой,
Как тень от колокола, движется без звука
Монах счастливый с легкою пятой.
Без оглядки, как стрела из лука.

2011 г.


РОДНАЯ РЕЧЬ

Каждая буква - граница
Между добром и злом.
Каждый звук - как спица
Объединён колесом,
Чтобы в движении слиться
С воздухом, что невесом.

Слова тяжелы, как тени
Предметов, имеющих имя,
Колышутся, как растения,
И корни у них земные.
В излучинах речи, в теченьи
Слова нерастворимы.

А речь течёт от Бога,
Сквозь нас прорывая русло.
Больно. Еще немного,
И будут бессильны чувства.
Я приближаюсь к порогу
Безмолвия. Дальше - пусто.

2011 г.


ТАНТРА КАНАТОХОДЦА

Смерть являет предел сопротивления материала.
Поэты трутся о смерть, как ледоколы о льдины.
Но если я тренируюсь каждый день,
По костям разбирая ее и слыша,
Как исчезает земля в воде,
А вода испарится в огне,
А тот развеется в воздухе,
А потом прекратится дыхание
И растворятся злые и страстные
И безразличные мысли,
Что останется мне для строфы,
Если слова черпают силу
В сопротивлении материала,
А он уже не имеет для этого сил?
Какой должна быть строфа
Смотрящего в бездну?
А - ставшего бездной?
Последнее - черпать силу слов
В натяжении жизненной нити.
Канатоходец.

7 февраля - 25 июня 2011 г.



ЭКСПРОМТ О ПРИРОДЕ
МИРА И УМА


То, что я пока суровый, ничего еще не значит.
Тем же, кто меня боится, отвечай всегда свободно -
Дескыть, не страшат глубины всех, постигших в волнах сущность!
Махабхуты беспредельны, потому что световидны -
Се друзья мне не по слову, а по роду изволенья.
И тебе того желаю. Как разделишь эту воду,
Если суть соединяет все явления в утробе?
Как прервать огонь веселья, если мир им возрастает?
Как поймаешь этот ветер, если он и есть движенье?
Поколеблешь ли ты землю, коль всему она опора?
Все желанья исчезают, как из виду наш корабль.
Где исчез он, если нет на самом деле горизонта?
Кто боится, но в друзьях здесь не колеблется остаться,
Если ни души, ни звука не бывало отродясь здесь?!
Слушай песню перьев детства в тишине подручных линий
И тебе ответят словом невозможные значенья!

Что собьет нас с панталыку, коль никто не знает, где мы?
Не задержится луч в солнце и стрела не обернется!

18 апреля 2011 г.



ПЕРИПАТЕТИКА ДЛЯ ВЕЛИМИРА

О, Сад, Сад!

Где вода подобна матерям, что соединяют нас всех, и поэтому мы - в схватке, до последней крови.

Где монголы ходят пить архи, а американцы - виски, но все равно не знают друг друга.

Где труд проституток до сих пор называют "свободной любовью".

Где орлы сидят на гербах, потому что у них украдена царственность неба.

Где непостижимость - как зеркало, вызывает ярость того, кто увидел себя впервые.

Где камень похож на рыбу, потому что молчит.

Где наряды людей пестры, хотя все - на одно лицо.

Где убийцы цветут здоровьем с легкой руки их племенного Бога.

Где ясный взор змеи не гнется, как её тело, и не меняется, как небо, когда в нем пролетят облака.

Где синий павлин, напившийся яду, приподнимает веером хвоста закатное солнце, чтобы продлить созерцание чистой земли Сукхавати.

Где Царь обезьян принёс своим подданым весть об освобожденьи, и они вновь все улетают на солнце.

Где слоны спокойно смотрят, как кривляются горы во время землетрясенья, но по-прежнему едят из рук детей и усмехаются, глядя на их совсем небольшие ладони.

Где медведи выходят к людям весной, голодные и худые настолько, что напоминают людей.

Где нетопыри не торопятся под топором, отпирающим свет, и не ропщут.

Где крыло голубя напоминает грозовую тучу, быстро летящую мимо.

Где низкие птицы слаженны, как оркестр, над трупом в горах.

Где жар-птица станет причиной того, что сгорят города.

Где яркие желтые глаза тигра ты встретишь однажды в глухой подворотне и обомлеешь.

Где реки вер, загрязненные ядами, несутся мутно, подчинясь силе тяжести, и сливаются в небе на горизонте.

Где так много зверей умирает, потому что пора им увидеть Бога и хватит уже смотреть в глаза глупых охотников.  

Где в полдень уже не слышно пушек на сопках - у всех есть часы, но это не объединяет.

Где волки смотрят на вас, как ваша душа - на иконы, отчуждённо.

Где в душных монастырях попугаи кричат единодушно - "Дурррак!"

Где серый, жемчужно светящийся кит берёт за ориентир морскую нефтеплатформу.

Где страны по-прежнему - башни слоновой кости, где чуть теплится жизнь.

Где носороги так яростны, словно бы Карфаген и не был разрушен.

Где чайки так жадны и торопливы, что нам их движение  мнится искусством, хотя бы они - просто воры.

Где глаз казака и хищной птицы - одно, но в воинском деле есть устав, а начальник - предатель.

Где признак хорошего вкуса убить в себе человека, но незаметно.

Где в людях погибают возможности, как убитые ими же звери, что вписаны в Красные книги.

2011 г.



ИСТОРИЯ. ВСЁ ЕЩЁ НАШИ ДНИ…

И эхо небесных колесниц раскалывает наши черепа...
Пространство, как темя младенца...
И правда сварена так круто, что в ней застревают предметы...
Мы плывём в ней, в нашей единственной матери, не рождаясь –
Некуда... И только звезды сыплют из глаз, пока нас мешают пестом
В однородную массу - с камнями, дырами и колобками живыми,
И выход только один - разорвать это чрево, что везде окружает и которым мы дышим...
Не двигаясь больше, застыв, как игла, в мучительном непостоянстве...
Неделимый позор бытия, мы станем, как жупел в этой вечно голодной утробе...
Не подобные ничему в этом колодце без дна...
Мы уходим.

2011 г.