Евгений Пышкин
Чревовещание
***
солнышко понедельника ай-люли
червячок на крючке не рыбка
из-под вывернутой наизнанку сырой земли
суходол зарастая шрамы саднит стернит
как нащупав оскомину острием клыка;
но ещё не востро копие под ним
так и будет бабушка говорит
говорят не к войне так наплодимся до войны
не виверну выхухоль выходит высидит
росомаху с размаху в бочину на сука на
в ответ росомаха выхухолю говорит;
у обоих наглядно бока больны
и обоим правильнее будет всего
не подумав задуматься о былом
всё прошло всем ветрам назло
и черёмуха отцвела и отцвёл
горний, праздный суходол;
языком без губ не сделаешь пальцем во
***
письменное индивидуальное творчество
ты тень по которой распознаю объём
письменное индивидуальное творчество
ну о чём мы споём вдвоём ни о чём
я проверяю тебя на повторение
как из-под крана вода капну и помолчу
как потерявшего близкого потрепав по плечу
ты проверяешь меня на повторение
и выкуриваешь всю пачку и сипя
шепчешь мне тяжко мне тесно мне
кто мы спрашиваю себя
так диптих с двумя неизвестными
***
«мир всё ловит тебя на слове»
А. Борбат
это жизнь без знаков препинания
но одной басовой запятой
то ли в шутку то ли по незнанию
слышу голос гулкий и пустой –
тянется себе на заднем плане и
видимость в потёмках создаёт
это я иду в огромном здании
странным осязанием вперёд
***
я вышел покричать на экстерьер
но понял что ничем не обоснован
мой гнев мой гной и стал я например
уравновешен дружелюбен снова
да, всё прошло и лунный аспирин
понизил до температуры слова
температуру вопля лишь один
крик вырвался но прозвучал условно
и не успел собак разбередить
скучающих во сне не вслух скулящих
о том что может ждёт их впереди
в джинсе лодыжка с мясом настоящим
***
мы свыклись, а не свыкнулись
с прощеньем, сожаленьем и прощаньем
и только потому жуём не врозь
несолнечное вещество стихотворенья,
в рот нам невроз, а вместе –
как лучшие по этой части, впрочем,
ведь каждое молчание поэтов
есть чтение – читание поэтов:
нам день и ночь себя в лицо кричат
слова, что помогают нам молчать
о том, чего не можем намолчать,
о том, чего не можем намолчать,
о том, чего не можем намолчать
чревовещание
Жене Ивачевскому
у меня была горгона,
я не помню, как она выглядела:
была ли она красива, на какой-либо вкус,
или питалась просом, колесом, мясом, –
я не помню обстоятельств её догадки
о том, что липкие сны обывателя
ведут звезду к коллапсу по осенней тропинке,
снегопад вдоль которой усугубляет время,
и утром, когда перед стрелкой забрезжит шесть,
белка высовывается из иллюминатора,
вдыхает искрящийся вакуум
и говорит человеческим голосом:
– се – лайка твоя, последний эскимос на луне, –
не разевая при этом пасти
Ознакомиться с пдф-версией проекта:
Ознакомиться с предыдущими пдф-версиями проекта: