Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Антон ПсевдонимовОб авторе: Настоящее имя Антон Смолькин. Родился в Саратове. В 2001 году закончил истфак... >>> |
Сергей РыженковОб авторе: Родился в Саратове, с 1995 года живёт в Москве. Лидер... >>> |
Анна СафроноваОб авторе: Родилась в Саратове. Окончила филологический факультет СГУ. Работала учителем... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Вероника ШелленбергПод присмотром орла. СтихотворенияАй-ки (на озере Ая) 1. Третий день. Рыбачим на берегу. Ничего себе шустрят караси! Как воробышки, налетают на мякиш кишмя. Белый мякиш в кармане катаешь ты на озере Ая. Стрекоза парусит поплавок. Клюк, подсечка, рывок! Не ори, дорогая, На всё озеро: «Ай-я!» Ливень пляжников смыл и матрасников смыл, мы остались одни подчистую на Ая, трепыхучую мелочь с ладони обратно бросая, иначе б — ведро! Ливень был, и — прояснилось. А полночи лило и лило, чтобы ты согревался, к сердцу меня прижимая. 2. Пятый день. Идти никуда неохота. Напешеходились по раскалённому (если б пеклó так вчера!) Чуйскому тракту. Возле озера рухнули в тихой нетоптаной бухте. Лягушку спугнули, она расквакалась, как заполошная. А потом ничего, успокоилась, важно пошла нараспев, с расстановкой. Видно, дала себя знать холодная царская кровь. 3. А всё-таки хорошо под ливнем и в шалаше на скорую руку из веток еловых. Дальний берег исчез, река и окрестный лес, только не смыло нас, а могло бы! Шаткий шалаш навесной, ливень, ай, ледяной змейкой за воротник нет-нет, а достанет. До дрожи прошибло аж, но держит ещё шалаш на честном слове и красной бандане. 4. О, если бабочки — так сразу целой тучей! Как над Катунью, в час их однодневный они висят сквозным мостом кипучим, а мёртвые — о берег бьются пеной... Ах, эти бабочки! Для пляжников — беда! Куда ни сядешь, куда ни ступишь — оставишь след. В нём крылышек слюда... Долина Каракольских озёр 1. Русалка высокогорных озёр вырастает не больше ладони женской. А рыб в озёрах, текущих из ледника, просто не существует. Откуда взялась утиная семья на Караколах — мне неизвестно, но, поднимаясь до снега и оборачиваясь (а долина прогибается чашей, а вода просматривается до крупнокаменистого дна),— я видела клинообразные волны от четырёх уток, пока они не исчезли, пока туман и сами озёра не скрыл. Как холодно на уровне снега в июле! Вблизи удивляешься: снег покрыт каменистой серою пылью не сплошь, а подобно чешуе серебристой рыбы. А говорили, рыба на Караколах не водится! Просто она, не достигая воды, остаётся в снегах. Камень, который я обняла, чтобы не съехать по скользкому склону,— немигающий рыбий глаз. Он видел меня вблизи. Видел то облако, то меня. Настолько плотно небо подходит к горе, чем выше гора. Никакой ностальгии! Если я там была — вечно пребуду там, и маленькие зверьки, что пищат при появлении человека,— привыкнут ко мне. 2. Ручьи... У каждого свой тембр — не тембр... наречие... Когда пропадает в расщелину — будто бы поезд идёт. По крупным камням — низкий гул. Бубен цыганского табора — издалека... Вблизи — потрескивание костра, только быстрее и громче. Да! У воды и огня есть одинаковые, обоюдоострые слова. И это бубен, и табор, и поезд подобны речи ручьёвой, а не наоборот. А ручьям не до нас. Они пересекаются, переговариваются, не зная, где нарекутся рекой. Туман... иначе слишком подробно камешки вижу на дне. Один поднимаю... Округло-пятнистый, как птичье яйцо. Высыхая, камень меняет цвет. * * * Ультра неба, умбра охра бора смешиваются на склоне горном. По ущелью, сдавленному горлу, только ветер орро — марра — орро. Недра гор в себе сжимают кремни, лезвия гранита жарко-жарко друг о друга орро — марра — орро... Тесен камень, тесен, тесен, тесен... Скол скалы... Огонь свободен — марра! Торро, горный ветер, торро, торро! Легенда о Телецком озере Когда алтайские звёзды не знали своих имён, гроза ударяла в озёра будто в шаманские бубны, а цветенье так бурно поднималось по склону, что лавину могло удержать на весу, на лепестках, на траектории дикой пчелы,— два сына горы, два близнеца, плечи — смуглое серебро — двуручный ковали меч в горниле заходящего солнца. Ночью меч закалялся сиянием месяца в горной реке. И высыхала река, и переполнялась опять тающими снегами. Настолько острым был первый двуручный меч, что плавную песню орла перерубил на части речи отрывистой, птичьей. Стали соперничать братья: кто же сильнее? Эхо Изнемогало: «Охм!» Первый — одним ударом вершину матери гор расколол. Другой засмеялся и самые недра горы мечом полоснул. Застонала земля, треснула, как перезревшее яблоко, и провалился меч. Прыгнули братья за ним — не вернулись... И потекли в расщелину тысячи горных ручьёв... Так давно это было... Но до сих пор светится в лунные ночи на дне Телецкого озера — меч. Да большеротый таймень трепыхнётся, когда срежет о лезвие ус, на глубине засыпая... Русалка Здесь тоже ночь, но хвойная до жути, до глубины, где каждый ствол шершав. Кому бы только в том глухом безлюдье её обнять, ладони ободрав? Холодный камень, но не тот, бетонный, прямоугольный, как бы ты ни льнул, а над водой — луною закруглённый, а под водой — взволнованный валун. И вдоль него на небо взгляд глубокий рассеянно и медленно течёт из озера, где не хватает лодки, застывшей в середине, как зрачок. * * * Рано утром в долине реки Чулышман к водопаду иду. Сквозь стрекотанье кузнечиков, сонную дымку тумана — к водопаду. Справа — горы лиловы, слева — золотистым сиянием солнца очерчены резко. Шелестенье реки в двух шагах так и тянет сухими губами припасть, бьётся о камни, зовёт... А я — за вкусом воды ледниковой, бережно жажду храня, как последнюю тяжкую ношу, единственный груз, не дающий взлететь, раствориться в пространстве. Пара стреноженных лошадей мокрые морды приподнимает, фыркая: кто там в такую рань тихую песню поёт, к водопаду идёт? Это всего лишь я — былинка в долине реки Чулышман, неразличимая с высоты перевала. К списку номеров журнала «ДЕНЬ И НОЧЬ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |