Хроника книгоиздания

Константин Латыфич  «Равноденствие». Книга в стихах. Москва, 2012 г. «Русский Гулливер», 116 с.

Перед нами ни много, ни мало – книга. А это уже заявка на значимость, емкость, некую даже фундаментальность, если угодно. Книга – это обязательно знание. Знание чего?
Непраздному читателю может доставить немалое удовольствие – и эстетическое, и интеллектуальное – самостоятельное разгадывание 100-страничного шифра этого поэтического текста, ключами к которому послужат семантические глубины неоднозначного заглавия книги, претерпевающего метаморфозу постепенного превращения через название части ее в один из подзаголовков; настойчивая троичность форм, стремящаяся к неизменному дальнейшему утроению, и – внезапная ломка привычной схемы через рождение 10 части на солнцевосходе Новой Итаки; назойливая парадоксальность словесно-алгебраических и геометрических формул, где знак равенства ставится между целым и частью, утверждением и отрицанием, а центр неизменно оказывается началом периферической фигуры, начала и конца не имеющей вовсе; символика пронизывающих книгу насквозь античных, славянских и древнееврейских ассоциаций; внутренняя жизнь и активное взаимодействие множественности посвящений, эпиграфов и сносок и, наконец (вначале?), весьма красноречиво говорящее безмолвие оформления обложки…

Где взять слова? Он судорожно книги/ листает сутками. От Мельбурна до Риги/ Проделывая мысленный маршрут.


Андрей Мансветов  «Туки-луки за себя» Стихи. Пермь, 2011 г, 76 с.

Поэтические тексты пермского автора Андрея Мансветова, написанные им на протяжении четырех лет (с 2008 по 2011 годы), разнящиеся по тематике и стилю, во многом противоречивые, выдержаны тем не менее  в рамках единой концепции жизни человечества как игры изощренного сценариста-кукловода, где одушевленная марионетка свободна лишь в выборе собственной игры, и всегда – игры на вылет.

Совсем не новая, казалось бы, эта идея – благодаря гармоничному оформлению в три подцикла, стройной прозаической оправе, органичному обрамлению художественных иллюстраций, свежим акцентам, ярким  сквозным темам и формулам – получает оригинальное  авторское продолжение:  спасение в этой адской игре всё же возможно, и, недоступная профессиональным игрокам, великая эта тайна известна каждому ребенку.

  Серый камень, белый камень,/ Мы потроганы руками,/ Нас слепили из замазки,/ Нам вложили чью-то память.

Сергей Сумин  «Cлова и мед». Тольятти, 2012г., 155с.

В литературных кругах Тольятти Сергей Сумин не нуждается в особом  представлении. Тем удивительнее, что «Слова и мед» – первая его печатная  авторская книжка. До сих пор он публиковался только в сборниках и журналах да еще – самиздатом.
Легко заявлять о себе начинающему автору, когда от тебя не ожидают многого, да и на авансы не скупятся. Совсем иное – когда ты бывалый литератор. Здесь очень важно преподнести себя максимально грамотно.  Думается, что более удачного подбора материала, чем тот, что представлен в «Словах и меде», нельзя было и ожидать. Книга в равной мере хороша и для первого знакомства нового читателя с неизвестным ему прежде автором, и для подведения некоего промежуточного итога многолетнего служения слову. Причин тому несколько.
Во-первых, это разнообразие творческих амплуа: под одной обложкой весьма органично уживаются поэзия, прозаические записки, философско-эстетические эссе, очень ненавязчивые – мимолетно-легкие –  литературоведческие экскурсы, фразы-ассоциации и даже графика.
Во-вторых, ставка сделана на миниатюрность, лаконичность, порою даже сверхкраткость, а также на полный отказ от сюжетности, а ведь именно предельная афористичность и является самой сильной и самой яркой стороной творческой манеры Сергея.
Далее, временной промежуток написания представленных дневниковых записей и лирики – целых 15 лет! – позволяет составить достаточно полное представление об авторе, проследить изгибы и изломы  становления манеры его письма (лирической же в особенности), направления философской мысли, постижения своего места в жизни и литературе и места литературы в развитии человечества.
Ну и наконец, смелые и зачастую неоднозначные размышления,  разнообразие их тематики (а темы-то сплошь – вечные), позволяют каждому – без преувеличения – читателю найти что-то свое, с чем хочется согласиться или поспорить – словом,  вступить в диалог.  А разве не этого ради пишутся и издаются книги?!

Пишущий одинок, но не этого ли ежедневного затворничества он всегда добивался- возможности писать без помех?

Татьяна Бочкарь

«Дирижабль». Альманах-альбом. №17, 2011 г. Нижний Новгород, 64 с.

  Альманах, о котором я вам хочу рассказать, – очень достойное и пожилое издание. Шутка ли – 23 года выходить, пережив переход из одного государства в другое, кризисы, повышения налогов и т.д.  «Дирижабль» возник в 1990 году в Нижнем Новгороде как объединение молодых литераторов и художников-графиков из Нижнего Новгорода, Москвы и Петербурга. Девиз альманаха «...неспешно двигаясь в струях прозрачного воздуха», появившийся на титульном листе первого номера, говорит о том, что редакция, не касаясь вопросов политики, экономики и социологии, намерена отводить страницы издания для свободного творчества, не ограничиваясь в то же время рамками конкретного направления или стиля.
    Номер, который я держу в руках - уже 17, выпуск антропный. Как вы догадались – альманах концептуальный. Каждый номер этого издания посвящен какой-либо теме, идее. Номер 17 (в нем 64 страницы) посвящен человеку: религиям, ритуалам, обрядам, мифологиям, техникам поведения. Он не должен был обойтись без специалистов: культурологов, биофизиков, философов, антропологов. Без них и не обошлось. Среди наиболее интересных текстов: эссе об эстетике барокко Дмитрия Замятина, статья «Геном Буратино» Андрея Ваганова, связывающего текст Коллоди с алхимической средневековой традицией, статья Игоря Козина «Осознание», стихи Валерия Кислова, глубокие заметки об искусстве Сергея Трунева и др.
    Издание замечательно оформлено и любовно сверстано. Например, используются разные  цвета, красивые шрифты, черно-белая графика в отдельных материалах. В общем,  альманах «Дирижабль» приятно брать в руки и читать. Очень достойный альбом-альманах.
На балконах какого-то другого бытия возможна новая единица измерения – бернини; один бернини, два бернини и т.д. (Дмитрий Замятин)


   «Performance», журнал, № 41, 2012 г. Самара, 56 с.

    Одно из самых интересных изданий в Самаре – журнал «Performance». Почти в каждом номере находится нечто, что читаешь с интересом. Стихи, краеведческие материалы, заметки о культуре, анализ произведений искусства. Номер 41 целиком посвящен такому замечательному явлению, как архитектура самарского модерна. Не стоит думать, что в этой сфере все хорошо. Наступление безликих «стекляшек», поджоги деревянных особняков, плохое состояние зданий и т.д.  –  все это говорит о том, что модерн, да и не только он,  в опасности. Понятно,  Самара – сама по себе загадка.   Вся ее 450-летняя история – сплошные сюрпризы и скачки истории, времени, искусства. Но при всей загадочности многих построек Самары, здания в силе модерн – особая загадка.        
  Самара эпохи модерна – место невиданной архитектурной роскоши, изобилия разнообразных строений, место душевного отдыха. Здесь, в Старой Самаре действительно приятно гулять, сидеть на скамейках, заходить в музеи и кафешки. Самарский модерн -  явление действительно уникальное, создание прихотливой фантазии блестящих талантливых архитекторов, воплощенных руками обычных поволжских рабочих в несколько кварталов поистине царственной застройки.
   Разнородность, многонациональность населения Самары сказалась и на стилистическом разнообразии модерна. Здесь можно обнаружить и северный модерн, и неорусский, и мавританский, и неоготику, и близость к классицизму. «Перформанс» постарался как можно объемнее презентовать любимый город – любовно подобранные фото, грамотные статьи, цитаты из паспортов зданий. «Performance» говорит нам: спасти наследие самарского модерна все еще возможно!

     Гоголевская шинель – истертая до дыр Самара – будешь ли ты нам настолько тесна, чтобы мы, наконец, решились забыть тебя, оставить на скамейке какого-нибудь заросшего летнего сада? (Татьяна Самойлова)


Гуннар Вэрнесс, «Стань миром»,  «Ариэль», 2012 г, Чебоксары, 80 с.

    Глубину этого автора чувствуешь почти сразу, как бы вживаясь и полностью растворяясь в предлагаемых обстоятельствах текста.

Единство слов, знаков, правил препинания, рисунков, коллажей – как бы очерчивает неповторимый мир поэта пределами этой отлично изданной книги. Держа это издание в руках, по-хорошему завидуешь: именно так, с любовью и вниманием нужно издавать поэзию. Итак, немного об авторе и содержании книги. Книга норвежского поэта Гуннара Вэрнесса  «Стань миром и другие стихи», вышедшая в шведском издательстве «Ариэль» на русском языке, представляет собой сборник избранных произведений поэта. В первую часть вошли стихотворения из книг Takk (Спасибо) и Hverandres (Друг у друга), а также некоторые неопубликованные стихотворения одов. Во вторую часть вошли визуальные стихи в форме коллажей под общим названием Bli Verden (Стань миром), переведенные на русский язык Марией Дановой. Этот проект Гуннар Вэрнесс начал в 2002 году, а отдельной книгой этот визуально-поэтический цикл был издан в Норвегии в 2007 году.
    Эти коллажи со стихами можно рассматривать как последовательно сменяющие друг друга эпизоды некоторой рисованной истории, а можно как отдельные самостоятельные картины.  Первая ассоциация, может быть, только личная – Уильям Блейк со своими «Песнями невинности», иллюстрированными самим поэтом-художником. Приглядевшись, понимаешь: в цикле Вэрнесса роль коллажей-рисунков в общей концепции равноправна слову – они как бы взаимно дополняют  и ссылаются друг на друга.  Нужно сказать, что именно этот цикл, получивший приз в Норвегии, является центральным в книге. Некая история мира в 25 главах – метаморфозы, жалобы и утешения,  шорохи и крики, глубинные медленные преобразования листьев, деревьев, воды, ветра, наших «братьев меньших»,  равноправное существование всего в этом земном мире.

слова    ростом     с людей  стоят    у  порога  и  говорят     мы не хотим спать  то что мы поняли   нас испугало

Геннадий Айги «Стихотворения»  Москва, 2008 г., 424 с.

   Книга (некое избранное Геннадия Айги) – это множество его стихотворений плюс несколько значимых эссе о лидерах авангарда 20 века. Так что – Айги – авангардист? Тот, кто читал поэта, чувствует - при всей новизне метода Айги его нельзя  назвать  только авангардистом.
   Айги для меня ценен не только как поэт, но и как живая откликающаяся душа. Для меня критерием понимания или приближения к единству искусства и нравственности, то есть истине, является отношение к сомнениям и вопрошаниям Франца Кафки.

Так вот для Айги австрийский писатель Кафка – одна из центральных фигур литературы 20 века, и даже не литературы, а Пути приближения к Свету. В этом-то, как ни странно, и проявляется Айги-поэт, не мистик, не религиозный деятель, а поэт. Айги к каждому явлению подбирает свои слова-образы, по Гачеву «мыслеобразы», «жизнеформы». Тишина, свет, сон, детство, радость, дерево, - это и есть те самые смутные поэтические вселенные, глубокие символы, метафоры, которые в словах мастера оказываются близкими каждому. Читая Геннадия Айги, всегда есть ощущение, что понял нечто важное или хотя бы приблизился к этому пониманию.

И мы находились   в составе жизни   где-то рядом со смертью,   с огнем и с временем,     и сами во многом    мы были ими.
Сергей Сумин

Вячеслав Лобанов «Каникулы семидесятых», Тольятти, 2012 г., 68с.

Изначально хотелось бы поздравить Вячеслава Лобанова с выходом «в жизнь» его первенца: книги  «Каникулы семидесятых». Первые шаги, первые друзья, уроки, потери и достижения, ошибки и опыт, первые публикации, первая книга…
   Первая книга как итог однажды взявшейся за поэтическое перо творческой натуры. Чем стала она для автора? Будучи лично знакомой с автором, и зная его требовательное отношение к своему труду, могу предположить, что наверняка у Вячеслава, как у по-настоящему любящего «родителя», имеется свой, трезвый взгляд на внешность и внутреннее содержание своего новорожденного детища. Ведь для будущих книг, а они у него обязательно будут, очень важно оставить в прошлом все ошибки, недочеты, не совсем удачные моменты и забрать с собой в новые книги только самое лучшее.
   Что касаемо моего мнения, то я считаю, что книга удалась. Приятно порадовало ощущение целостности освещения темы издания. Поступательно и грамотно подобрана очередность выставленной поэзии и прозы. Последняя, кстати, для меня стала просто открытием, ведь с  автором, как с прозаиком, мое знакомство до выхода этой книги было «шапочным».
  Название как нельзя лучше характеризует общую нить повествования. Книга-воспоминание, книга-биография, книга о событиях, взглядах, чувствах, которые не потускнели, не исчезли из памяти с годами, а значит, имеют важное значение для автора.
Глубокое знание быта семидесятых годов, описание простых семейных и, если не кривить душой, самых важных радостей и горестей рядовых обитателей дворов и коммуналок.  
Если вчитаться и вдуматься в предложенную нашему уху и взгляду информацию, то не так уж и сложно будет проследить путь становления автора. Ведь, как давно известно, никакие события или встречи на нашем жизненном пути не бывают случайными.
   Стихи отличаются четким ритмом, вывереностью сюжета, внутренней музыкой-чувством. Кроме того, автору свойственна традиционная визуальная подача произведений, что на меня производит положительное впечатление,  т.к. я в этом вопросе закоренелый консерватор.
   Вячеслав Лобанов не так давно появился на публичной литературной «арене» нашего города. Это событие лично я ни как не связываю с мастерством и зрелостью, как и любого другого поэта или писателя. Можно годами «писать в стол» бесконечно гениальные вещи, а можно быть пробивной натурой-выскочкой с пеленок. Однако не применю поставить жирный плюс автору в его достижениях. А именно: свой стиль и взгляд на вещи, манера преподнесения, присутствующая драматургия, эмоции, уважение к читателю.
   Книга будет особенно интересна для читателя, который предпочитает классическую подачу материала. Стихи и проза изложены доступным  языком и, как следствие, – легко читаются, усваиваются, наводит на какие-то свои «параллели памяти».
   Еще скажу из своего опыта: если будет возможность, на литературных вечерах послушайте авторское чтение. Из уст автора стихи действительно начинают жить какой-то второй (после личного внутреннего чтения), а вернее первой, своей истинной жизнью.
   Вообще, стихи можно сравнить со сжатыми пружинками, ведь в сравнительно малом объеме текста нужно умудриться органично уместить огромный кусок информации, успеть зародить, развить и развязать сюжет, а то и не один, успеть настроить и вызвать у читателя определенные эмоции.
   Мне трудно профессионально оценить прозу, ибо я совершеннейший «непрозаик». Отмечу только, что прозаические миниатюры так же в основном посвящены воспоминаниям, непринужденно читаются, полны эмоций, создают некую «остановку-передышку» между стихотворными публикациями.
  
Стрелки-ножницы четко / Подстригают минуты / Нашей жизни короткой /
И секунды – кому-то.

Наталья Пулька


Посвященные, «Мышь-ление» (художественная серия «Поэты Саратова»), Саратов, 2010 г., 44 с.
   На мой взгляд, группа поэтов-авангардистов, назвавших себя «посвященные»,  поставила перед собой  и смогла выполнить задачу составления сборника  достаточно однородных  философских стихотворений. Кроме самого подбора текстов для этого служит и сокрытие имён авторов с помощью  нумерации текстов.
   Первоначально мне показалось даже, что подавляющее большинство стихов написаны одним автором, но, обнаружив в конце сборника оригинальное оглавление, где после имени автора идут номера сотворённых им текстов, я определил авторство наиболее понравившихся  стихотворений: Александр Гоголев (5), Наталья Троянская ( 10 и 40), Анна Гундорова ( 20 и 47).  Последняя поэтесса  особенно пришлась по душе, т.к. я поклонник хорошо зарифмованных стихов, а  у  Анны  этого много.
   Кстати,  слово «посвященные» можно понимать и как название  части из   двенадцати стихотворений-посвящений, вынесенных отдельным блоком в оглавление сборника.
   Удачно подобрано и название  сборника: «Мышь- ление». Практически все стихотворения имеют какой-то дополнительный подтекст, заставляют читающего ещё раз перечитать строки и задуматься. Как пример можно привести афористичный короткий стих  (10) Натальи Троянской :
Вступление в Союз Писателей — это уравнение со множеством неизвестных
   Для меня, разделение названия сборника на  «мышь» и «ление»,  вызвало ещё и образ шустрого  грызуна, у которого из серого однородного меха (большинства стихотворений) ярко поблёскивают глазки-бусинки  двух стихотворений Гундоровой.
   Он будто не слышит, а я к нему рвусь на цыпочках /  по болью испачканной ватке неизлечимого / последнего чувства… ( Анна Гундорова)
Вячеслав Лобанов

Чайна Мьевилль, «Кракен» (серия «New Fiction»), Москва, 2012 г., 640 с.

Чайна Мьевилль – один из представителей новейшей волны британского фентези, или “странной литературы” (по определению самого писателя).
     Такие его романы как “Крысиный король”, “Вокзал потерянных снов”, “Шрам” или “Железный совет”, являются не только образцами писательского мастерства и буйной фантазии, но и произведениями, в которых поднимаются актуальные философские, политические и социальные вопросы. И это неудивительно для автора, являющегося членом британской Социалистической рабочей партии.
     Роман “Кракен” 2010-го года написания был издан в России только в 2012-м году. В нем нашим глазам предстает тайная, магическая изнанка Лондона.
     Здесь возможны самые невероятные вещи, но вместе с тем – насилие и вражда, подавление низших высшими и борьба за место под солнцем. Боссом мафиозного клана в мире “Кракена” может быть разумная татуировка, а фамильяры (магические помощники волшебников) организованы в профсоюз, выступления которого с жестокостью подавляют “работодатели”.
     В “изнаночном” Лондоне амбиции единиц могут быть настолько непомерны, что ставят всю планету на грань гибели. Именно этот Конец Света и нужно предотвратить героям романа.
     Невероятный полет фантазии, хороший язык, ценные мысли – все это можно найти на страницах “Кракена” – романа одного из лучших писателей-фантастов современности.  
Джейсон Смайл, пролетарий-хамелеон, переходил через дорогу, направлялся к ним, сворачивая и разворачивая лист бумаги. По пути Джейсон продолжал применять свое магическое умение, и прохожие мгновенно испытывали смутную уверенность в том, что они его знают, что он — сотрудник их компании и сидит через два стола от них, или переносит кирпичи на их стройплощадке, или так же, как они, мелет кофейные зерна. Правда, вспомнить, как его зовут, никто не мог.
      
Дмитрий Перегудов