Стихотворения

***
«Единый Бог сидел втроем»
Д. Хармс

Не то, чтоб мудр, не то, чтоб смел,
немного добр, хитер немного,
а всё же человек сумел
единого придумать Бога.

И Бог теперь сидит втроём,
не вписываясь в окоём
сознанья.

***
Не смей меня ловить в лукавой перекличке –
нескладный алфавит, как ящерицын хвост
достанется тебе – я выйду сквозь кавычки –
возьму прямую речь, ее рисунок прост.
Когда-то и меня кружило в карнавале,
и тайны вожделев, вослед тебе влекло,
но нынче близорук мой взгляд, и трали-вали
мне скучно заводить сквозь умное стекло.
Мильоны мелочей сплетут густую чащу,
покуда в пользу «быть» решается вопрос…
Не смей меня любить – я стану настоящей –
и не смогу других воспринимать всерьез.

***
Жалость имеет голос, имеет имя…
жалость – почти любовь и почти обида.
Не выбирай меня, путай меня с другими,
не подавай ни руки, ни пальто, ни вида.

Все мы устали, и воздух густой, как пенье,
тянет последние силы. Дрожит аорта.
Ну, уходи, улетай, убегай мгновенье –
ты не прекрасно, таких у меня до чорта.


***
Маурицио, не спи, боль придет опять…
Маурицио, терпи! Хватит, хватит спать.
У кого какая прыть, зритель только рад,
К потолку привесит нить хитрый акробат.
В цирке все начистоту: малоросский понт
И цыганскую мечту – под единый зонт.
Говори и говори – кто нам запретит?!
Я смотрю, и ты смотри – карлица летит.
Ах, воздушные шары… слезы в облаках…
Всех на свете до поры носят на руках.
Оттолкнись и улетай, сердца мне не рви –
Рядом грань и рядом край жизни и любви.

***
Стань простой – говорит сова,
И она права.
Круглое око, круглая голова.
Щурюсь на солнечный свет.

Широка тропа, голова глупа,
а сова слепа.
И за что мне ее совет?

Я и так проста: не ищу моста,
Все-то вброд и вплавь…

Изо всех молитв
жизнь – одну велит:
Не оставь, твержу, не оставь меня,
Не оставь.


***
Какой большой бедой звучало «никогда», но вот уже смотри, совсем не больно – скучно… Железные пути, дорожная вода вернут тебя домой, орбиты не нарушив. А я наоборот… никто из нас не прав, но это ерунда, когда мы о бессильи… Вот эта речь и та, осколки двух держав – меня же ни в одной остаться не просили.
И, в сущности, легко, для правды взор открыв, податься хоть в бичи, хоть в древние шумеры… из дома, из судьбы – в бега, в леса, в отрыв. Не спрашивай меня, за что такие меры – мне тесен город мой, дома его тесны, мне тошно от его гуденья, звона, шуток. Полцарства и коня – за роскошь тишины, за право уходить в любое время суток.
Не бойся, мальчик Кай, все сложится само, и розы расцветут, и кофе не остынет… я буду в парке есть пломбир и эскимо, а Герде – быть с тобой, и счастье вас не минет.

***

Конец февраля, конечно, ещё не повод
грезить всерьёз недалёким мерцаньем лета,
ибо пока лишь телефонный провод
соединяет непрочно вопрос с ответом.

А у меня, как у китайских чашек,
стенки прозрачны, и ждут дождевой влаги.
Исповедимы ли будут дела наши,
или, всего лишь, написаны на бумаге?..


***
Золотце, ну конечно лучше молчать,
не писать эсэмэсок, не лазить в ЖЖ и чат,
ни одной собаке не дать опознать следы,
комплексуя в рифму, не кликать себе беды.

Дай мне руку скорее и выруби Интернет –
лучше жить на свете, как будто бы их и нет –
дорогих, любимых, на той стороне луны:
пусть не будет войны, не будет вины, не будем видны…


***
      
Ужели и я уеду отсюда когда-нибудь?..

Ты скажешь: «Смотри на лотос,
остальное забудь».

А я не могу на лотос,
со мною всесильный логос,
со мною бессильный голос,
а значит, мне нужно в Путь –
узнать, обрести звучание,
предать чистоту молчания,
и чтоб это все нечаянно,
влюбившись в кого-нибудь...


***
Сколько поверхностных и минутных
переживешь… измочалишь речь,
тёмные зерна предчувствий смутных
в плоть бытия торопясь облечь.
А – ничего: тишина густая,
прикосновенный тоски запас.
Так распадается, вырастая,
город на промельки снежных трасс.

Ночью сильней притяженье света
Слышишь – на кухне поет уют?
Сядем за стол, развернем газету,
чаю нальем или нам нальют.

***
Печален день. И ночь еще печальней.
Когда-нибудь, за двадцать лет отсюда,
я вдруг пойму, что жизнь и вправду – чудо,
и будет, и была им изначально.
Но вот сейчас перехватило горло.
Темно, и в темноту ушли предметы,
как будто ночь предметы эти стерла,

и скалится из темноты при этом.
А мне – изображать, что мне не страшно.
Пойду сейчас, зажгу себе светильник.
Совсем не жалко этот день вчерашний.
Течет река, и страшно пахнет тиной.
А нам пока не надо этой лодки.
Мы здесь живем. По берегу гуляем,
в аул соседний бегаем за водкой,
друг друга с днем рожденья поздравляем.
Не надо нам. Наступит утро снова –
крыла свои подарит солнцу беркут.
И нам не надо ничего иного.


***
Оставляя снега за собою,
Всё уходят…
Опомнись, родная, –
Ведь никто не обязан с тобою
Оставаться и нянькаться.
Знаю.

С головой, не увенчанной лавром,
С неумелым и честным лицом,
А куда им теперь? К динозаврам?
К динозаврам. И дело с концом.

Мне без них удивительно плохо,
Но куда теперь ни погляди,
Наступает чужая эпоха…
Так что это себе затверди.

Если музыка вовсе иная
Поднимается всюду, как лес.
В лес дремучий войду, вспоминая
Чистый голос, звучавший окрест.