Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ | Спонсоры | Связь с координатором портала |
Центр |
Людмила МихайловаОб авторе: Родилась 24 ноября 1988 года в г. Белебее, выпускница филфака БГПУ, участник... >>> |
Глеб МихалевОб авторе: Родился в 1967 году в городе Юрга Кемеровской области. Учился в Казанском... >>> |
Юрий МогутинОб авторе: Родился в 1937 году в семье дипломата, репрессированного в 1938 году. Вместе с... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Владимир АлейниковВстретимся за листвой. Стихотворения* * * Свой венок бесполезный сорви, Аполлон, С головы безмятежно-кудрявой, — Я любовью безмерной навек опалён, Истомлён её горькою славой. Напоён я разлукою новою впрок — Сладким ядом из чаши хрустальной Пропитались насквозь угольки этих строк, С их надеждой, с их верой печальной. На январском ветру не погаснет свеча, Наша связь никогда не прервётся, И поющая кровь навсегда горяча — Может, сердце твоё отзовётся. И душа не кричит, просто — молча скорбит, В одиночестве странно смелея, — И опять я, устав от невзгод и обид, Тяжело и жестоко болею. * * * Белые розы и чёрные розы С тёплым дождём в киммерийском саду Выразят время и вызовут слёзы, Вынесут бремя красы на виду. То-то в затишье бутоны томились, То-то рукав задевали шипы — Запахам сдаться бы, что ли, на милость? Впрочем, на это они не скупы. Ах, удержаться бы — сколько осталось? — В этой стихии, цветущей, хмельной, — Дай же им смелости самую малость, Небо жемчужное в дымке сквозной! Дай же им крепости нужную дозу, Почва, в которую корни вросли, Дай же им нежности,— всё ж эти розы В мир этот, пусть и некстати, пришли. * * * Непостижимый сон: Сад, а над ним — просвет В небе,— не в твердь, а в звон, В благость грядущих лет Взлёт — а за ним и взгляд — В глубь, в золотую высь, В мир, где разброд и лад За руки вдруг взялись. * * * Чуть вечер, не встать за окном, К стеклу сгоряча не прижаться — В полёте обнявшись двойном, Две тени в пространстве кружатся. Их двое — пускай допоздна Витают в глуши окаянной, — И двойственность эта грустна, Хотя и не кажется странной. Ну кто они в мире? Бог весть! — Неведомо как, ниоткуда Явились — а всё-таки есть, Как прежде, надежда на чудо. Летите, летите туда, Где свет ваше рвенье умножит Во славу любви, как всегда, — А Бог вам и в этом поможет. * * * С поднятой головой, Вглядываясь, вбирая То ли остатки рая, То ли костяк сарая В мир обречённый свой, — Жизнь предстоит вторая — Встретимся за листвой. Полно хандрить, встряхнись, Выпрямись одичало, — Всё, что вчера прощало, Щурилось и вещало — Это не даль, а близь, — Что бы там ни встречало — Не пропадай, вернись. Сотканы из тоски, Собраны из печали Дней, что права качали, Щерились и ворчали, Стынущие годки, — Склеить бы, как вначале, Скомканные куски. Не поддавайся, встань, — Всё это, брат, зачтётся, Всё это там прочтётся, Где о тебе печётся Тот, кто глядит за грань, — Им-то ужо учтётся Вздох твой в такую рань. Элегии I. Мне моря грезятся незримые круги — Его присутствие, казалось бы, не внове Задерживает нас на полуслове — А там поистине хоть взапуски беги С роскошным бризом, спутником вальяжным, Иль голову склоняй к волнам отважным, Когда над гребнями подъемлет Вещий Дух Лишь очеса — и столько в них смиренья, Что сердцем постигается прозренье — И миг летит, как тополиный пух. Цельнее жалобы на этих берегах — Они как раковины — вслушайся в шептанье — В нём птичьих стай увидишь начертанье И очерк времени, как древо в двух шагах, — Царевна Полночи, так ясно приближаясь, Нам улыбается,— и, вновь преображаясь, Ты задыхаешься в движении щедрот К душе восторженной — и с белыми устами Сказать не сможешь ей, что небо над листами Трепещет в памяти твоей который год! Есть Книга Кротости — прочти её тогда, Когда и рук своих почти не доискаться В часы бессонные, где станешь возвышаться, Подобно тополю,— и встанут навсегда Грядою милою и нежною защитой Холмы долины, лозами увитой, Как ожерельями — запястья добрых фей, — И море синее в оправе изумрудной Вновь увлечёт тебя в оправданности чудной Туда, где Афродиту пел Орфей. II. Куда уходишь ты, созвездие моё? Останься друзою заветных аметистов, Чтоб вéка не терзало остриё Их грозной цельности,— а свет и так неистов, — Отяготившею горячую ладонь Останься верностью,— кто с Музами не дружен, Тот не постиг скорбящий твой огонь — Язык его лишь верящему нужен. Кому же доведётся рассказать И то, как горлица стенает, понимая, Что узел памяти не в силах развязать, И то, как смотрят, рук не разнимая, В любви единственной, неведомо зачем Нахлынувшей сквозь отсветы и звуки И въяве осязаемой затем, Чтоб осознать явленье новой муки? Души не выпустишь синицей в небеса, А сердце, словно яблоко, уронишь На эти пажити, где ветер поднялся, И землю милую ты сам губами тронешь, — И там, где, замкнута закатною чертой, Забрезжит странница-страница, Возникнет мир, нежданно золотой, И в нём-то святости познаётся граница. Пусть поднимается и холода бокал, Напитком полон Зодиака, В горсти сознания,— не ты ль его искал? Не ты ли веровал, однако, Что, отделяемо, как лето, от людей, Молве людской обязано значеньем, Оно непрошено,— возьми его, владей, — Да совладаешь ли хотя бы с ощущеньем! Недаром в музыке вы, звёзды, мне близки — Как не наслушаться и всласть не наглядеться! — И расширяются хрустальные зрачки, В тоске открытые, чтоб радостью согреться, — Недаром Ангелом, склонившимся ко мне, Утешен я, чтоб жизнь сулила снова Вся боль моя, возросшая вдвойне, Но ставшая хранительницей Слова. III. Февральской музыке, стремящейся понять, Что в мире для неё невозвратимо, Где рук не тронуть ей и боли не унять, Покуда сердце слишком ощутимо В томящей близости примеров бытия С их изъяснением, предвестником прощенья, Февральской музыке — элегия сия, Хранящая приметы обращенья. Свистулькой тайною осваивая звук, Свирель подняв сосулькой ледяною, Чтоб некий смысл, повиснув, как паук, Встречал заворожённых тишиною, Приходит музыка, немая, как и мы, — Но вот измаяло предчувствие напева — И, странно возникая средь зимы, Растёт она предвестницею древа. Бывало ль что-нибудь чудесней и добрей? Знавал ли кто-нибудь вернее наважденье, Когда, оторвана от звёздных букварей, Она нутром постигнет восхожденье — И, вся раскинута, как яблоня в цвету, Уже беременна беспамятным итогом, Зарницей встрепенувшись на лету, Поведает о месяце двурогом? Недаром горлица давно к себе звала, Недаром ласточка гнездо своё лепила — И птиц отвергнутых горячие тела Пора бездомиц в песне укрепила, — И щебетом насыщенный туман С весной неумолкающею дружен, — И даже прорастание семян Подобно зарождению жемчужин. Мне только слушать бы, глаза полузакрыв, Как навеваемым появится фрегатом Весь воедино собранный порыв, Дыша многообразием крылатым, — Ещё увидеть бы да в слове уберечь Весь этот паводок с горящими огнями, Сулящими такую бездну встреч, Что небо раздвигается над нами. IV. Давнишний друг! В душе моей — февраль, И в сердце днесь растаяли метели, Зане давно утешиться хотели Теплом людским, где гнёзда вьёт печаль, Как птица,— ей скитаться тяжело, Но с верою дышать намного легче, — И, ощутив предвосхищенье речи, Она подъемлет сильное крыло. Есть в жизни нашей странная пора, Когда стоишь, сощурясь, в отдаленье — И вновь тебя терзают впечатленья, А боль пришла — что делать! — не вчера, — Тогда уста белеют на ветру, Ладонями размахивают ветки, — Вот так же процарапывали предки Посланьями наивными кору, Чтоб эти отыскали письмена, Оставленные кем-то на берёсте, В кругу бессонниц, в ледяном наросте, Где судорожна ночи тишина. Знать, страсть на то нам, смертным, и дана, Чтоб горечь счастья к зрелости испили, Затем, чтоб въявь единственными были Любимых наших дальних имена, — На то нам горе суждено познать, Чтоб в нём любовь бессмертная окрепла, В плену снегов, как Феникс, встав из пепла, Чтоб звать к себе и мучить нас опять. К тебе пишу,— не столь ты одинок, Как может показаться поначалу, — Надежда, друг, мечты, твои венчала, В печи хранила малый уголёк — И пламя золотое разожгла, И руки бесприютные согрела, — Тебе она отшельничать велела И к свету не напрасно привела. Так — колокол бывает позабыт В глуши степей, в молчании, на время, — Он часа ждёт,— и глас его — со всеми, Кому он дорог средь мирских обид, — Не нам ли зазвучит его набат, Всё мужество его долготерпенья, Юдоли разрушая средостенья И в небе возрастая во сто крат? О нет, куда бы нас ни занесло, Бродяг по крови, певчих по призванью, Доверимся, мой друг, воспоминанью! Как никому, нам в жизни повезло — И как никто, сумели мы постичь Уроки неизбежные пространства И защитить заветы постоянства, Как никогда, судьбы услышать клич! А звёзды безмятежные горят, И музыкой, и тайной беспокоя, — И сердце вдруг сжимается мужское — И ты стоишь — и прозреваешь, брат. V. Когда бы в сумерках не таяли следы В глуши ниспосланной, в садах необозримых, Где тени лёгкие покинутых любимых, Как птицы странные, проходят у воды, Тела бескрылые движенью подарив, Струенье вечности почти не различая, Но час беспечности привычно привечая, — Плачеи скромные, приятельницы ив, — И звуки влажные гремячий тайный ключ Не прятал в памяти, пристанище познаний, — Я знал бы, где в плену воспоминаний Зари завещанной искать прощальный луч. Хотя бы выбраться туда, где чуть светлей, Где сразу проще мне, где берег милый круче, Цветы неистовы и чаяния жгучи, Где жар подспудный стынущих полей, Укрытый мятою, пропитанный полынью, Усыпан звёздами — негаданный венец, — Руки опущенной коснётся наконец, Смущая негою, обрадовав теплынью, Хотя бы выбраться скорее мне туда — До взгляда прежнего, до вздоха облегченья, Где плоть наития влачилась по теченью И в кровь вошла — как видно, навсегда. Где зов услышать мне, чтоб душу всю пронзил? Увы видению! — я знаю слишком мало, А то нездешнее, что встарь со мной бывало, Полночный ветер чудом не сразил, — Никто уже не в силах мне сказать, Где тропку верную почувствую стопами — С кострами дымными, с хрустальными столпами Излишек времени в котомку мне не взять, — Ужели я глазами обнищал — И впору с наваждением смириться? — Но струны трогает перстов десятерица, И я пою — пою, как обещал. VI. Сгустилось в небесах начало темноты — И вечер ночи место уступает, И чуют одиночество цветы, — Поверь: так именно бывает, Так именно увидеть суждено И этот сад, где сердце в песне бьётся, И дом растерянный, где светлое вино В кувшин безвременья из чаши льётся, льётся — В нём, страшном, и намёка нет на дно, — Куда-то в бездну увяданья Струится грусть,— зажжённое окно У слова ищет оправданья. Так музыка дыхания чиста! Душа доверчива — то чайкой встрепенётся, Кружа у берега, как шалая мечта, А то, как горлица, всем телом обернётся Туда, где свет увидит золотой, Где звуки собраны рукой твоей, как розы, Где за невидимой раскаянья чертой Пылают осени злосчастные угрозы, В кострах горят, как ветви, как стволы, И прегрешенья, и обиды — И Рок встаёт в предвестии хулы, Но под защитою наперсницы-Ириды. Скажи мне имя, добрый человек! Не ты ль меня так долго дожидался, Чтоб этот мир — воссозданный ковчег — Без нас двоих по водам не скитался? Не я ль открыл тебе священную звезду Судьбы твоей и возвышенья Вот здесь, где ночь стоит в моём саду, Уже принявшая решенье Звучать без устали, чтоб место уступить Блаженному рассветному сиянью? И слёз неистовых, чтоб радость окропить, Не хватит, видимо, людскому пониманью. VII. Тебе, далёкий друг,— элегия сия, — Да будешь счастлив ты на свете этом странном! Давно к тебе прислушивался я — В минуты горести, к мечтам спеша обманным, На зная удержу, томленьем обуян, Медвяным омутом заката не утешен, — И если путь мой смутен был и грешен, Движенья познал я океан, Медлительную поступь естества, В огне сощурясь, всё же разгадал я — И столько раз в отчаянье рыдал я, Покуда горние являлись мне слова! Ты помнишь прошлое? — трепещущий платок, Что там, за стогнами, белеет, — В нём женский в лепете мелькает локоток Да уголёк залётный тлеет, В нём только стойкие темнеют дерева, Подобны Бахову неистовому вздоху, — Прощай, прощай, ушедшая эпоха! — Но всё ещё ты, кажется, жива, — Но всё ещё ты, кажется, больна, Дыша так хрипло и протяжно, — С тобою всё же были мы отважны — И губы милые прошепчут имена. Есть знаки доблести: сирень перед грозой, Глаза, что вровень с зеркалами Блеснут несносной, каверзной слезой, В костре бушующее пламя, Листва опавшая, струенье древних вод, В степи забытая криница, — Душа-скиталица, взволнованная птица, Скорбит о радости — который век иль год? Есть знаки мудрости: биение сердец, Что нас, разрозненных, средь бурь соединяет, И свет оправданный, что окна заполняет, И то, что в музыке таится, наконец. Что было там, за некоей чертой, За горизонтом расставанья? Мгновенья близости иль вечности святой, Предначертанья, упованья? Предназначение, предчувствие, простор, Высоких помыслов и славы ожиданье? — С мученьем неизбежное свиданье Да дней изведанных разноголосый хор, — Что было там? — я руку протяну — Ещё на ощупь, тела не жалея, — И вот встают акации, белея, Сулящие блаженную весну. Так выйди к нам, желанная краса, — Тебя мы ожидали не напрасно! В моленье строгие разъяты небеса, Существование прекрасно! Юдольный обморок, прозрения залог, Прошёл, сокрылся, в бедах растворился, — И пусть урок жестокий не забылся — Но с нами опыт наш земной и с нами Бог! Давай-ка встретимся — покуда мы живём, Покуда тонкие судеб не рвутся нити, Покуда солнце ясное в зените Из тьмы обид без устали зовём. Не рассуждай! — поёт ещё любовь, Хребтом я чувствую пространства измененья, Широким деревом шумит в сознанье кровь — К садам заоблачным и к звёздам тяготенье, Луна-волшебница всё так же для меня Росы раскидывает влажные алмазы По берегам, где всё понятно сразу, В ночи туманной ли, в чертоге ль славном дня, — А там, за осенью, где свечи ты зажжёшь, Чтоб разглядеть лицо моё при встрече, Как луч провидческий, восстану я из речи, Которой ты, мой друг, так долго ждёшь. К списку номеров журнала «ДЕНЬ И НОЧЬ» | К содержанию номера |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыКыштым-ГраниПятью пятьКочегаркаСОТЫРусское вымяВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЮЖНЫЙ УРАЛБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовТело ПоэзииГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗИНЗИВЕРЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕИЛЬЯАРГАМАК-ТатарстанИНФОРМПРОСТРАНСТВОДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЗАПАСНИКЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЗНАКИ11:33АЛЬТЕРНАЦИЯ |