Эльга Злотник

Плоская жизнь. Рассказ

Foto 3

 

Псевдоним Ольги Злотник. Родилась в Москве. Окончила Московский инженерно-строительный институт и ВГИК. Автор более двухсот публикаций в газетах и журналах (в том числе интервью с мастерами кинематографа) и пяти книг. Член Союза кинематографистов России и СП Москвы.

 

Жизнь стала плоской, как стакан, в котором один глоток. И все люди рассчитываются на счет – раз. А два – даже и говорить не надо, уже все как на ладони ясно, – думала она. Вот ей сегодня, что надо? Доехать вовремя в Департамент, подписать Договор на новую квартиру и все, больше от нее ничего не требуется, ну, а потом на работу. Она, конечно, волнуется, чтоб не обманули. А вдруг в этой бумажке, договоре, она что-то не углядит.

Снесли их пятиэтажку – глазом не моргнули. Они в ней столько лет жили. Деревце каждое вокруг наизусть знали. Деревьев много, метро рядом. И такие эти пятиэтажки, хоть и дряхлые уже, кажутся отсюда, из этого времени, уютные были, маленькие, складненькие. У подъездов лавочки, на лавочках старушки. В окошках – тоже люди смотрят. Дворник, дядя Леша-отставник, строгий, но добрый, двор всегда чисто убирает. И все, вроде, вокруг свои, разные: злые, добрые, но – свои. А их раз – на холодную окраину, да в самый разгар зимы, в мороз под двадцать градусов, в новую серую бетонную высотку в двадцать два этажа.  И будьте добры со своим барахлом поскорее, потому что к двадцать пятому, как раз под Новый год, двери в подъезды старой пятиэтажки напрочь заварят, да так и сделали.

«Что вам надо, – удивляются начальники. – Новые квартиры просторные, коридоры широкие – вам же так лучше!». А то, что голо вокруг, и что для человека смотреть на громадные безлюдные пространства, в которых одни окна, окна, и машины, машины и ни одного – ни деревца, ни человека не видно – это стресс сплошной. Люди как пропали. Их ни за этими окнами, ни на плоскостях этих пространственных, что улицами в будущем должны стать, их не видно, людей-то. И на старом месте, вместо их пятиэтажек, построили один дом громадный – площадь четырех пятиэтажек занимает. Как будто и не для людей, а для каких-то гигантов-людоедов построили. Потому что человек в такой глыбе бетона себя муравьем чувствует. Все это у нее в голове крутилось сейчас, правда, в который уже раз.

Она шла к проспекту, где ходит троллейбус, как раз до того места, где ей бумажку подписать. На проспекте пробка. В троллейбусе в такой пробке еще стоять и стоять. Машины, одни машины кругом, людей не видать. Решила: пешком добегу до другого проспекта. А там машину поймаю. Быстро, сосредоточенно до угла дошла. Светофор: свет зеленый – идти можно, стоп – дальше красный. Два проспекта миновала, стала ловить машину. Подъезжает. Вот, думает, повезло. Водитель седой, коротко стриженный, в голубенькой рубашке с короткими рукавами, курносый, взгляд веселый. Она ему:

– Мне до улицы Кунева. Знаете?

– Найдем, – говорит уверенно.

Поехали. Он приемник на полную катушку включил. А там песня: «А город пил коктейли пряные...» – сто раз слышала – из комедии. А тут низкий незнакомый женский голос, да поет так, что не смешно. Она, наверное, написана-то была по другому случаю, догадалась.

Вдруг представился южный город. Веселые улицы. Вечер, пряные запахи и женщина, которая любит. Она тонет, вон как любит. В машину вдруг ворвался бешенный ветер с моря, захлестнула радость, она почувствовала, как пахнет море, песок, как пахнут сладкие вина и южные города, когда наступает вечер. Ах, ты ж так любила музыку и песни. Помнишь: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…», – мысленно напела она себе. «И у тебя получалось ее петь», – думала она про себя, почему-то, обращаясь к себе на «ты», как будто в ней сидело два человека. А серебристая «Волга» с водителем, похожим на кота Матроскина, весело мчала ее по солнечным улицам. Песня кончилась. И началась другая, без перехода и вступления: «Не падайте духом, поручик Голицын…». И вдруг она так запереживала, затосковала вместе с этим поручиком о чем-то ушедшем, теплом, невозвратном, и сердце прямо, как крыльями, затрепетало. Щемящее отчаяние и горечь от происшедшего с этим поручиком, выдуманным нереальным, как волной накрыли ее.

Вот уж, –  думала   она, – какое мне дело до этого поручика. А только, какая-то своя боль проснулась в ней. Ей вдруг показалось, что она в маленьком северном городке, в котором никогда и не бывала-то.  А рядом он – ее любимый, такой – каким, казалось, и будет ее единственный. Идут они по заснеженной зимней улице к себе домой. Пушистый снег, искрящийся. Она – счастливая-счастливая, какой и не была никогда. Вот, наверное, это я увидела то, что и должно было быть, а вот и не было в моей жизни.  Проехала где-то какой-то поворот, и «гуляй, Вася», – думала она, слушая песню.

Да это просто песня такая, о несбывшемся, – вдруг поняла она. А у тебя глаза на мокром месте.

Песня кончилась.

– Ну, приехали, – сказал водитель. – Вот метро.

– Так мне же на улицу Кунева!

– А я не знаю, где.

– Так вы ж сказали, найдем.

– А как найти? Ну, давайте, спрашивайте.

Он подъехал к двум мужчинам, стоящим невдалеке. Один был в одежде защитного цвета – убирает здесь, может, знает, а второй пожилой, лысый, в сандалетах и рубашке, заправленной в брюки – старожил, видать.

– Вы не знаете, где улица Кунева? – спросила она.

Лысый подошел ближе, почти засунул голову в машину:

– Я извиняюсь, я здесь тридцать пять лет живу все улицы, как свои пальцы знаю. У нас этот проезд Промышленный, и всегда таким был. А улица Кунева – ищите где-то там, – махнул он царственным жестом в пространство. Он хотел продолжить рассказ. Но она сказала:

– Мы опаздываем, извините, – и они поехали дальше.

– Ну, куда? – спросил водитель и остановился. – Вы же говорили, вы здесь были.

– Была, но я же предупреждала, что не знаю, как туда на машине подъехать.

– Ну, вы не знаете, а я что ж. Вы ж на метро ехали, неужели трудно сообразить, как от него добираться?

– Я ж вам говорила: вон в ту сторону, но тут по подземному переходу идти надо, а на машине-то как?

– Так вам быстрее дальше пешком.

– А зачем вы тогда? Вы ж сказали, разберемся.

Водитель на глазах превращался в мужичка, который привык оправдываться перед женой и сварливо сваливать вину на другого.

– Ну, сами сообразить не можете, а я виноват… – начал он.

Чуть не плача, она вытащила кошелек, ей стало обидно. Она же опаздывает, взяла машину, он так ее подвел. Вышла, хлопнув дверцей, и чуть не плача, направилась в переход. Тут одна женщина продавала сковородки и термосы, другая – чулочные изделия. Коренастый мужичок перевешивал женские кофты с одного места на другое.

– Петь, ты что, переезжаешь? – спрашивал его громко бойкий кавказский паренек. Наверху, у выхода из перехода, на солнышке, между старыми, заросшими травой путями, десяток разномастных крупных дворняжек устроили лежбище, ленивым безразличным взглядом провожая прохожих. До нужной улицы еще точно минут десять ходу.

Ну все, наверное, опоздала, шла она расстроенно. И еще раз спросила для уверенности у человека, идущего в том же направлении:

– Где улица Кунева?

Невысокий, коренастый молодой мужчина, как-то доброжелательно глядя на нее, уверенно и терпеливо объяснил:

– Вот за этим домом, направо.

У нее вдруг настроение изменилось – невысокий, обычный мужик, а столько в нем силы, спокойствия и уверенности, что это даже ей передалось. Вот есть же люди – спокойные, уверенные, доброжелательные и, наверное, хорошо знают, что делают. Такой не повезет в поле, где жить нельзя. Она повеселела. Нашла нужный дом, поднялась по новенькому, видно, недавно отстроенному из светлых кирпичиков крылечку, вошла в новенькую, обитую дерматином дверь, нашла нужную комнату. И ее встретила там приветливая, моложавая, крупная женщина.

Листочки были скреплены толстой, красной ниточкой и выглядели нарядно. Она подписала договор. И сказала: «Как красиво, всего-то красные ниточки – а так нарядно и торжественно». Женщина оживилась, говорит: «Сами на свои деньги покупаем. Кто какие, некоторые зеленые, оранжевые, а я вот красные». 

– А ведь наверное, до отпуска я не успею его получить, этот договор, – спохватилась она. – Нас на работе тоже сносят и что дальше будет – не знаю. – Надо же, – покачала головой женщина, – сейчас все вокруг так непрочно, ни у кого стабильности нет.  Я сейчас тоже в отпуск ухожу, а впереди у нас сокращения, а мне бы до пенсии досидеть… немного осталось.

Ушла она из Департамента усталой, но спокойной, с чувством выполненного дела. Снова прошла базарчик. Посмотрела сковородку – хорошо бы такую, но дорого.

– Не прогадаете, – уговаривала ее интеллигентного вида продавщица. – Дно толстое, прочная – не китайская.

– Вижу, вижу, – поспешила она поставить тяжеленную сковороду обратно.

Коренастый Петя опять перевешивал женские кофты уже на новое место. Ищет, наверное, место, чтоб торговля пошла. Но откуда? Народу здесь не так много ходит. Купила себе носочки и поехала на работу.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера