***

 

наклонись над ведром придержи его мокрую грудь

отражение выпьет тебя ледяными губами

а до дна ещё есть ещё можно на миг оттянуть

то что к нам подступает

 

отраженье молчит изумлённо таращит глаза

столько выпито а ничего-то не убыло значит

можно выпить ещё и последнюю каплю слизать

не умеешь иначе

 

и оно подступает оно уже горлом идёт

то ли жизнь то ли смерть то ли просто взаимное что-то

от чего бытиё говорят или небытиё

заполняя пустоты

 

выпадения

 

медленно качается вода

край ведёрный холодом обводит

жестяная рама нетверда

смята отражений половодьем

 

там комар и яблоко вот-вот

упадёт и небо опустеет

а потом наполнится листвой

дождевой и снежной канителью

 

миг спустя затянется ледком

поскользнёшься будто бы очнувшись

как легко всё как вдруг далеко

так за что падение и ужас

 

тащишь в дом неполное ведро

отражая словно обнажая

сквозь поверхность светится нутро

словно в прошлом окна продышали

 

пока только так

 

как жизнь сегодня медленно течёт

ошибки и нелепости не в счёт

срывается и падает листва

покачиваясь нехотя едва

но так и не коснувшись мёрзлых щёк

земли в щетине инея ещё

 

светает

и темнеет миг спустя

а листья так же медленно летят

как будто не бывает будних дней

и воскресенье отпуска длинней

с той стороны упавшего листа

алеют полумесяц и звезда

 

светает

и коснувшийся земли

погасший лист мгновенья не продлит

 

а значит понедельник понеслось

ускорилось до вздыбленных волос

до ледяной заржавленной иглы

царапающей руки и стволы

 

приговорённое

 

один в поле не воин,

а путник (пословица)

 

ну поставили в поле пугать ворон

будет пашня пухом сорняк пером

неподвижной фигуры пугаться грех

и вороны безгрешней всех

 

свет его обтекает со всех сторон

стадом солнечных зайцев и слышен гром

золотит солому и треплет лён

ослепителен ослеплён

 

тьма его обступает со всех сторон

по карманам шарит и под ведром

и от всякой звезды у него ключи

а поди ещё отыщи

 

дождь его размывает со всех сторон

он и так в окружающем растворён

все дороги сольются у борозды

над которой навек застыл

 

снег его обнимает со всех сторон

все поля обнимает и всех ворон

человек ли семечко в борозде

не всегда взойдёт не везде

 

забудешь проснувшись

 

опять во сне гудит под веками

наружу вырваться желая

такая горькая и светлая

что будто бы и не живая

 

сияет осень как на выданье

любыми красками богата

и все цыплята пересчитаны

и позолота на заплатах

 

плывут в тумане тени тусклые

вот по руке хлестнула ветка

и в грудь ударило отсутствие

давно чужого человека

 

вокруг спокойно и обыденно

течёт звучит листва рябая

и плачешь словно бы обидели

и осень всё же наступает

 

сплошь ангелы

 

живёшь и любишь спишь и любишь

умрёшь а любишь как-то так

что прочие живые люди

прекрасны в мыслимых чертах

 

упала любишь встала любишь

бежишь и любишь чёрт возьми

прекрасные живые люди

уже не кажутся людьми

 

не потому что любишь мало

а оглянись и никого

с кем мёд пила и соль глотала

чей признавала приговор

 

ау же люди где вы люди

кому теперь наперекор

смеёшься любишь плачешь любишь

по-человечески легко

подсолнечное

 

золотая звезда подсолнуха потускнела,

почернела, осыпалась, стала пустой и белой,

пустой и жёлтой, пустой и ржавой, сухой и ломкой,

после – пылью на прядях сена, витках золотой соломки.

 

золотая звезда подсолнуха днём и ночью

смотрит в меня, глядится, стихи бормочет,

а никому не видно, а ничего не слышно,

только скворец кукует на старой вишне.

 

золотая звезда подсолнуха, что ты, где ты?

если тревожит, волнует – значит, сиять не время?

если ты – свет, как долго за краем света

можно стоять? до весны? до лета? до повторенья

старой истории новичками, по всем приметам.

если проходит всё, то пройдёт и это,

и повторится это.

 

седое ухо

 

от пуха пухнет ухо лопуха

мясистое огромное тугое

и ветер выдувает впопыхах

что может сколько может

беспокоит

 

и тугоухо морщится лопух

щекотно же и что-то слышно плохо

как рядом распускается сквозь пух

репейная звезда чертополоха

 

да он и сам репейник и звезда

но при щекотке внешней зуд подкожный

досадно и смешно а не достать

и сколько можно боги сколько можно

 

умолчание

 

что со мной доктор вдруг до того легко

что ничего не болит и нигде не тянет

это всё ваше топлёное молоко

финики фиги белый изюм горстями

 

это всё воздух волны песок полынь

лёгкие облачка комары да мошки

а по ночам от ветра скрипят стволы

напоминая о том чего быть не может

 

да и не надо пока мне с собой легко

в полном согласии с медленным белым светом

различаю сквозь воду прошлое сквозь огонь

будущее но здесь и сейчас не хочу об этом

 

тутошнее

 

так трогательно что не по нутру

так трогательно что сейчас умру

и не успею ничего понять

и это так похоже на меня

 

всё это беспокойное нытьё

и если тьме теней не достаёт

то потому что медленная я

подсвечиваю купол бытия

 

и нас неповторимых тьмы и тьмы

незаменимы незаметны мы

и это трогательно так условно так

что мимо рук похоже мимо рта

 

а между тем спасибо и на том

что белый свет руками или ртом