Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Наталья КрасавцеваОб авторе: ... >>> |
Александр МиляхОб авторе: ... >>> |
Владислав БахревскийОб авторе: ... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Анна МаркинаБирюзовый шарф. СтихотворенияСВЕТА
Света вплывала в комнату, как матрос, скрученный годовалой тоской по дому, и разрасталась облаком диких роз. И становилось колко и неудобно. Март бушевал, ворочал нас и качал; по дому дождь катился – и дом, зарёван, жался ко МКАДу. Берег мой и причал Светой был странным образом завоёван. Дом никогда и не был ни наш, ни дом. Дом был – давно разбитая коммуналка, старая, как башмак бедняка, содом, замкнут, замаран, вывернут наизнанку. Света снимала место в нем до того, как укатила к новой любви до рая: верила, что мужчина как паровоз – прыгай, пока твой транспорт не удирает. Ей у любви понравилось: кот и шкаф, ванная… обстановка была такая, что удивишься ночью исподтишка, как прибрала всё маленькими руками. И двадцать метров, бывший дрянной приют, Света пересдала за смешную цену. Я удивлялась, как этот ад сдают!.. Ад стал моим приютом и панацеей. Год притворялся месяцем, мимо шел. Я рассуждала, как бы высот достичь мне, думала – как грустится тут хорошо, как непокорно, взросло и романтично! Но как-то ночью, стойкой и ледяной, Света в ошметках снежного покрывала… судном, прибитым бурей, слепой весной, у моего причала нарисовалась… и предложила ей возвратить жилье. Я предложила ей отправляться к черту! Жаль, договор оформлен был на нее... Правда бумаг была безупречно четкой. Мы поделили комнату, и хотя Света воспринималась мной как лихой захватчик (выгнать ее хотелось ко всем чертям), девушка приживалась, как одуванчик… даже проросший в трещине кирпича. Я на плаву держалась не хуже бревен и не съезжала. Берег мой и причал Светой в неравной схватке был завоеван. Плавились дни. Соседка ждала любовь, чтобы случилось с кем продержаться осень. Ей в компаньоны, в сущности, шел любой, лишь бы только снова ее не бросил. Света мечтала вить из людей канат. Но между кофе, книгой и педикюром билась в людей, как муха в лазурь окна… Свету трепало временем, как купюру. Лето стояло жаркое, хоть умри… Я сочиняла мир, облака парили… Свете случилось в августе тридцать три. Свете хотелось дочку, – не подарили. Гости ее ругались до хрипотцы, часто таскали вина, цепочки, шали… жесткие. Все годились бы мне в отцы. Света их заботливо утешала. После такого вечера в ерунде, после того как пьяно читался Бродский, Света потом уверяла меня весь день, что этот точно-точно ее не бросит, и исчезала в дальнем конце Москвы. Вдруг становилось тихо… так, хоть труби ты! Дом горевал, и ветру хотелось выть… Света же возвращалась всегда… разбитой. Год проходил. Тяжелый, усталый год, полный идей, знакомых, лучей, усилий. И зазвучал, стремительный, как фагот, в нашем содоме низкий, смешной Василий. И мне казалось, он был как первый снег, радостный, распыленный – квадратик света. Легкое дежавю, как в глубоком сне. Я с ним легко тогда отпустила Свету. После не виделись. Мы растянулись вдоль нашей страны. Немного тепло и жалко. Это был всё же очень счастливый дом, хоть и всего лишь старая коммуналка. ЛЕТО Тополь набросал на траву сугроб. Мы сидим в Москве, безвыходны и тихи. Солнце тает в агонии, будто бы сходит в гроб и замаливает напоследок свои грехи. И ты говоришь: «Я изменюсь. Не вру». Мы юны, как век. Как время ещё дики. Листья бегают в воздухе, хлопают на ветру и теряют надежду, как забытые старики. * * * Мы с ней встретились и пошли. И тянулся наш путь, тяжёлый и приземлённый. И туман был с утра разлит на макушки осенних лип и остывших клёнов. А она была хороша так, что в ней тонуло земное всё и слова все. И её бирюзовый шарф притворялся морем и в воздухе волновался. * * * Ты шёл рядышком… важно, как цапля. Таял снег. С крыши прыгали капли и с трубы парой взвинченных ос, приземлялись на чёрный твой нос. Ты шёл рядом, мой пёс. Вырастали. И от общего детства остались только наледь на ржавой трубе, только память о прошлом тебе. |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |