Глеб Михалев

На один мотив. Стихотворения

На один мотив: Казань


 


В тысячелетнем городе – зима.


Холодные дворы. Февраль кромешный,


где «пазика» квадратная корма


болтается, как щепка, в струях снежных.


Где жизнь идёт. И скоро выйдет вся.


И не вернётся – хоть кричи... хоть спейся.


А тучи, что над городом висят –


тяжёлые, как паруса ахейцев...


 


***


«...вот объясни, ты чувствовал... хотя,


наверно, нет (какой же ты счастливый!),


что сзади по пятам идёт сентябрь


и как Малюта – всё глядит пытливо...


 


...а в голове – другие города,


дождавшиеся своего героя...


Москва – столица. А Казань – горда.


Как Троя.


 


...и бабье лето на твоём дворе


и ты идёшь ни в чём не виноватый.


 


А листья умирают на жаре,


как брошенные родиной солдаты...


 


...все мысли так нелепы и страшны...»


 


«Мне это ощущение знакомо.


Когда живёшь предчувствием войны,


пожалуйста, не выходи из дома...»


 


***


«Да брось ты! Мне давно всё нипочём!»


Вся похвальба куда-то испарится,


как только ночь тяжёлым кирзачом


наступит на татарскую столицу.


И кремль, и Зилантова гора


беззвучно под подошвою сомнутся.


И, снова умирая до утра,


я не надеюсь, в общем-то, проснуться.


 


очень маленькая кухонная поэма


 


1


вот чайник маленький лопочет о любви


сковорода ему, уверенная, вторит


на этой кухоньке кого ни назови


все о любви теперь, наивные, гуторят


 


и кран ворчащий, и картина над столом,


и полка старая, и самый гнутый вертел –


на этой кухоньке, напоенной теплом


все – о любви теперь


и только я – о смерти


 


2


там, за окном – Борис и Глеб


и улица дождём умыта


а здесь, на кухне – рис и хлеб


и прочие приметы быта


и если форточку открыть


ворвётся в комнаты цветущий


прохладный май. И может быть


проветрит этот дом, где – тучи


 


где чёрен чай и чёрен хлеб


а белый рис и белый сахар


ещё теряются во мгле,


наполненной полночным страхом...


 


3


однажды почувствуешь остро


так, словно под рёбрами – нож:


как суп из пакетика – просто


и очень невкусно живёшь


 


а жизнь (хоть сравнениям грубым


ты сопротивлялся всегда)


уходит по фановым трубам,


как всякая, впрочем, еда


 


и хмуришься, высоколобый


от мысли, что это – твой крест:


жить словно лапша из столовой


пока тебя время не съест...


 


4


...отыскивая потаённый смысл


в неторопливой чайной церемонии


как ложечкой чаинку ловишь мысль –


«стихи в поэте – косточки в лимоне» и


глядишь, как зайчик солнечный дрожит


придавленный тяжелым подстаканником


и тает жизнь – попробуй удержи –


как струйка пара над кипящим чайником...


 


5


во мне однажды кончится завод


и мой матрас меня переживёт


 


и я уйду. и шторы на окне


прощаясь, из окна помашут мне


 


стакану, умывальнику, игле


пускай легко живётся на земле


 


обидно только – всякая фигня


намного долговечнее меня


 


Акынское


 


1


едешь средней полосой


так светло и холосо


дождь идет и снег идет


и никто тебя не ждет


не читает не хотит


только ангел твой летит


где-то рядом наверху...


да нам татарам все равно от этого не легче


 


2


у меня больна жена


у меня больна страна


что-то мне на этом свете


не уютно ни хрена


сердце екает в груди...


 


знаю знаю господи


это присказка конешно


сказка будет впереди


 


3


нам акынам – все легко


пить кобылье молоко


над раздерганною жизнью


подыматься высоко


степью еду – степь пою


 


смертью еду – смерть пою


не гляди, Литература,


даже в сторону мою.


 


***


Тощий, словно карандаш,


и такой же деревянный...


Знаю – ты меня предашь,


знаю... Поздно или рано.


Что ты мне ни говори,


ни доказывай упорно...


Стержень у тебя внутри –


тонкий-тонкий.


Чёрный-чёрный.


 


***


Там, за окном – Борис и Глеб


и улица дождём умыта.


А здесь, на кухне – рис и хлеб


и прочие приметы быта.


 


И, если форточку открыть,


ворвется в комнаты цветущий


прохладный май. И, может быть,


проветрит этот дом, где – тучи,


 


где чёрен чай и чёрен хлеб,


а белый рис и белый сахар


ещё теряются во мгле,


наполненной полночным страхом...


 


***


Пока играет Вольфганг Амадей


я понимаю, что люблю людей.


 


И эта вот весёлая игра –


как яркий свет, как тонкая игла.


 


 


И тоненькой уколотый иглой


я становлюсь спокойный и не злой.


 


И верю – всё, что люди говорят


мне про тебя – всё выдумки и зря.


 


Ах, как чиста игла! Как ярок свет...


 


Но музыка всё врёт.


А люди – нет.


 


***


когда уже под небом серым


я окажусь не ко двору


я заболею эсэсэсэром


и от него потом помру


 


не то чтоб месть или расплата


но просто в памяти всплывёт


что он родил меня когда-то


и только он меня убьёт


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 

К списку номеров журнала «ВИТРАЖИ» | К содержанию номера