Владимир Попович
За дверьми. Стихотворения
***
немеют сени, а за дверьми
он, маннергейма презрев порог,
лежит и тешится над людьми,
как умирающий скоморох.
лежит в колодце, и брёвен дуб
над ним смыкается в хоровод;
а мимо тащится лесоруб
с косой и держится за живот.
но в леденеющем том огне
ни пеплом сгинуть, ни замереть,
когда бессмертие лжёт втройне,
когда от песни осталась треть.
он голубых не смыкает век,
и alter ego его рябой
в охапку схватит, подбросит вверх
и приютит над печной трубой.
там разглядит, как плывут гуськом
двор, баня, кол, черепки за ним,
да в подпол канет проклятый дом,
оставив едкий на память дым.
астрология за кулисами
храброго овна целей,
ситом грозит водолей:
`даже ночная волчица
вскоре сюда просочится`
сонную спесь одолев,
львятам советует лев:
`дети мои, на удачу
множите сверхзадачу `
двое с ларца, близнецы,
делу годятся в отцы.
шепчут: `согласно прогнозу,
звёзды споют лакримозу`
только, ни друг и ни враг,
камни ворочает рак,
свистом котов заразив.
красный уже, как сизиф.
***
чрево чужое вещает на
гуще кофейной, бдя:
`грань твою поздняя вскроет весна
терпким лучом дождя..
(пенкой размыто).. будешь, сын,
швом и нарывом (гром)..
ужас твой с эврикой будет един,
сводная дрожь – с теплом..
(ради святых, зернистая муть!)..
не выражай беду..`
дай же ночлег, забери мою ртуть!
и я – за тобой пойду.
(стихотворение из цикла `Последнее`)
старые лямки на детских плечах
две ведьмы
гордости слабости
спускаются и скользят
по недотроге
в белых шортиках
он пытается с ними
играть и дружить
смеётся им вслед за голубями
опустошит
и снова наполнит
песком в лопатке
снятый рюкзак
протяни же мне руку
в морщинах
умоляю
лад
спиною прилечь на ломтики предчувствий как на сухие листья в лесу
повсюду над землёй пары молочного солнца
в неведении омута яблочного прозревать бескрайние кроны
беспечность зайчиком кривляется и щекочет рыжих короедов
покачиваться благодарным глотком в щебетании гостей для нового гостя
изменница а ты поёшь невидимке
осенённые неразрешённой пыльцой на волосах оставить противоречия
***
если забраться на мельницу можно дать обратный отсчёт озимым
и в пыли отрубей различить монотонность работы
ибо крыша прозрачна как ладонь дарующего
а этот скрежещущий полумрак оживёт по истечении зёрен
приблизится к тебе на жерновах будущего
обдаст холодком точно смутой и озарением
проковыляет мимо
у края нивы затухающее ещё отчётливое дребезжание
вдогонку твоему праху
***
что тебе, похититель драм,
голос общий и нутряной.
где там жало твоё, где грим.
только веко тебе и дано –
рисовать на немой грозе
лесопризрак, да вслед за ним,
как ночные две стрекозы
зашивают, пронзая, нимб.
заровняешь ли пустотой
сад покоя и ритм травы:
за калиткой поверишь ей,
возвращаясь туда, где мы
***
нас осталось один, но ни я и ни ты
не признаем его в закромах темноты,
тесноты и отрады, спешащей, палящей,
влекущей отсутствие тела вообще.
нас не мерить узлами и милями, нас
обесточит по буквам глумливый рас-
сказ. растечётся слюной по коре баобаба,
по горе Заклинай и расквасит камнями
тот язык, что проник,
что заглох между нами.
из таких же, как мы, состоят дерева,
и таких же выносят к святым. тетива
прогибается хрипло у взнузданной арфы
для того, кто меж нами, того, кто не прав – и
витает бесцветным для нас метеором,
а собратья (их нет) голосят ему хором.
так о чём же?.
гляди! этот проблеска яд,
говорят, разбросает песчинки стократ,
создавая иллюзию:
мы не одни,
изменённые, только – собою гонимы
батогами ли, нитями братства вовне,
близ Шумера, Сицилии иль Пиреней?
но ему, одному, нипочём:
он не ведал сравнений,
не помнил себя
..ну, а мы.
мы – рядами, гуськом,
полустадом, до пят
обмелевшим от птичьих кормов,
мы уже не сотрём каблуков.
да и ты, мальчик,
будешь таков.