Елена Сафронова

АЛЕКСАНДР АРХИПОВ. ПОСЛЕДНИЙ ИМАЖИНИСТ. Критическая статья

Foto 1

 

Прозаик, литературный критик-публицист. Постоянный автор литературных журналов «Знамя», «Октябрь», «Урал», «Дети Ра», «Бельские просторы» и других. Редактор рубрики «Проза, критика, публицистика» журнала «Кольцо «А». Автор романа «Жители ноосферы» (М., Время, 2014), книги рассказов «Портвейн меланхоличной художницы» (Екатеринбург, Евдокия, 2017). Лауреат Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» 2006 года, премии журнала «Урал» в номинации «Критика» 2006 года, премии журнала СП Москвы «Кольцо А», премии СП Москвы «Венец» (2013). Член Русского ПЕН-центра, СП Москвы, СРП.

 

 

 

 

Foto 3

 

В 1918 году сложилось и в 1919 году в российской литературе оформилось течение имажинизма, производящее название от французского слова «образ». Основой русского (как и любого географически иного) имажинизма была «теория образа», под каковым понималось слово-метафора с единственным определённым значением. Согласно Декларации имажинизма, «Единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов».

 Возглавляли течение Вадим Шершеневич, Анатолий Мариенгоф и Сергей Есенин.

Отношения Есенина с имажинизмом противоречивы: он этот поэтический метод разом и принимал, и отталкивал. В кафе Великого Ордена Имажинистов «Стойло Пегаса» Есенин с удовольствием читал стихи. И в то же время в статье «Быт и искусство» (1920 год) писал: «Собратья мои увлеклись зрительной фигуральностью словесной формы, им кажется, что слово и образ – это уже всё …такой подход к искусству слишком несерьёзный, так можно говорить об искусстве поверхностных впечатлений... но отнюдь не о том настоящем строгом искусстве, которое есть значное служение выявления внутренних потребностей разума».

Упрек в адрес «собратьев» не помешал Есенину в паре с Мариенгофом выработать в 1921 году вычурный и пафосный «Манифест» от имени «верховных мастеров ордена имажинистов», где были выпады и в адрес представителей «старой культуры Европы», и в сторону других тогдашних российских поэтов, названных «доморощенными» подражателями Западу («Верлены, Маринетти, Верхарнята»), и весьма туманные, но все же методические установки: «…в тысячный раз громогласно возвещаем чрез тело своих творений о первенстве перед прочим всем в словесном материале силы образа. В тысячный раз мы выдвигаем значение формы, которая сама по себе есть прекрасное содержание и органическое выявление художника». И комплимент себе любимым: «Мы – буйные зачинатели эпохи Российской поэтической независимости».

Столь хвастливое высказывание, в свою очередь, не помешало Есенину годом позже отойти от прочих имажинистов, а в 1924 году – написать «Письмо в редакцию» газеты «Правда» с известием о роспуске группы имажинистов. В другом документе Сергей Александрович утверждал, что «Имажинизм был формальной школой, которая… не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом». То есть главным элементом поэзии Есенин до конца дней своих полагал все-таки образ (а в образе делал упор на форму). Может быть, благодаря этому в представлениях потомков Есенин прежде всего остается поэтом-имажинистом, мастером по обращению с поэтическими образами.

С особым пиететом к есенинскому наследию подходят на малой родине поэта – в Рязани. Правда, отношения Есенина с родным краем столь же неоднозначны, как и с имажинизмом. Еще подростком он стремился прочь из родного Константинова – и стремление увенчалось успехом: поэт «прижился» сперва в Москве, затем в Петербурге, строил свою биографию в расчете на большие города, широкую аудиторию, престижные круги поклонников и мировую славу (в период брака с Айседорой Дункан). По многочисленным свидетельствам современников, на пике славы Сергей Есенин редко наезжал в Константиново и ненадолго там задерживался. Да и похоронен он в Москве на Ваганькове, что навсегда «привязало» «последнего поэта деревни» к столице.

Как прижизненная, так и посмертная судьба, если можно так выразиться, Сергея Есенина полны противоречий. Вскоре после загадочной трагической кончины его вычеркнут из культурного и исторического контекста, стихи запретят. Так продолжалось до 1965 года, когда вышло правительственное постановление от 28 июля об увековечивании памяти С. А. Есенина на его родине. Согласно установке свыше, 2 октября 1965 года был торжественно открыт мемориальный дом-музей С. А. Есенина как филиал Рязанского областного краеведческого музея, и в том числе на базе оного музея впервые отпраздновали посмертный юбилей поэта: 70-летие. С того дня любить Есенина стало «можно», и малая родина оказалась в изъявлении этого чувства впереди планеты всей. С одной стороны, это закономерно, с другой – сопровождалось всяческими «перегибами» – противоречия так и не отпускают мятежную натуру стихотворца. Например, не так давно разразился скандал с элитной застройкой исторических территорий села Константинова, обретший всероссийский масштаб после обсуждения на Первом канале… А вот любовь к поэту, почитание его наследия, сохранение памяти о нем на Рязанщине порой граничат с обожествлением. Рязанские «официальные» литераторы уже много лет «равняются на Есенина». К этому же призывают молодые поколения. Поэзия тех, кто внимает призыву, из «соблюдающей есенинские традиции» превратилась в мутный поток эпигонства. Об этом явлении я писала много раз, в том числе в саркастическом контексте.

При всем рязанском «равнении на Есенина» нельзя сказать, что имажинизму в этом процессе уделяется особое внимание или имеют место интересные работы с данным поэтическим методом. Но были и исключения.

Речь о поэте Александре Архипове (1935 – 2001), которого можно считать, во-первых, одним из крупнейших лириков Есенинского края, во-вторых, пожалуй, наиболее искренним и талантливым продолжателем есенинской работы с образами, откуда уже рукой подать до имажинизма. При том, что официальное литературоведение «оставляет» имажинизм в 1920-х годах, называя его последней громко заявившей о себе школой в русской поэзии ХХ века – то есть ныне течение считается в бозе почившим, на смену ему пришли новые стили и методы оперирования образами.

Что происходит на глобальном уровне, не всегда «в режиме онлайн» отражается на местах. Всем знакомо ощущение «машины времени», возникающее в городках буквально за 200-300 километров от столицы: деревянные домишки, рынки на центральных площадях, а то и конные повозки… Зачем отказываться от того, что есть, когда новое, пусть и лучшее, Бог весть за какими горами?.. В локальных культурах наблюдается то же самое: в «центре» давно сбросили имажинизм с парохода современности, а в провинции чистосердечно берут пример с классиков-имажинистов, особенно если эти классики – местные уроженцы.

 

* * *

…Много лет назад герой этой статьи Александр Николаевич Архипов рассказывал о своем первом стихотворном опыте. По его словам, дебютные строчки родились, пока он, сельский мальчишка, пас гусей. Четверостишие описывало деревенский пейзаж посредством броского и совершенно аутентичного образа: «Зеленовато-желтый воздух походит на пушок гусят».

Если это и не правда, то хорошо найдено. Проверить, оспорить сегодня уже невозможно. Меня эта история убеждает уже потому, что и в солидном возрасте Архипов писал по той же схеме или форме: простая, сугубо реалистичная картина, личные впечатления автора и яркий, оживляющий вид и атмосферу, образ из близкой системы метафор:

 

В даль чужую мне ли путь заказан?

Хоть катись до самых синих гор!

На меня котом зеленоглазым

Смотрит из тумана семафор.

Только я живу, как жил, тобою!

Я ль тебе, Мещёра, изменял?

Поезд ящерицей желтобокой

Снова в сумрак юркнул без меня!

 

Сельскому парню, гусей пасшему в отрочестве, Александру Архипову выпало жить в годы, когда даже деревенская часть рязанского края из «тридевятого царства», затерянного мира, которого не касались веяния цивилизации, превращалась в индустриальный пейзаж. Чисто пасторальной рязанская поэзия оставаться не могла, в неё проникали образы нового времени. Следом за Есениным, у кого жеребёнок гнался за паровозом и не мог его обогнать, Архипов обыгрывал в стихотворении железную дорогу и даже телефон – прибор, безусловно, экзотический для советской деревни, но прочно вошедший в советский быт к 1970-м годам.

 

Далёкий мой, легко тебе иль трудно,

Так хочется поговорить с тобой.

Недаром белой телефонной трубкой

Сверкает месяц над моей тропой.

 

Телефонная трубка так же связывала находящихся далеко друг от друга влюбленных, как и луна, на которую Ромео и Джульетта в дотехническую эпоху устремляли взоры. В том, что телефонная трубка сравнивается с отлично видимым на небе, но недоступным месяцем, можно даже усмотреть иронию (такие стихи у Архипова тоже встречались). Лирический герой посредством воображаемого телефона обращается к другу, тоже выбравшему город в силу социальных причин – и несуществующий аппарат становится символом «отсутствия связи», взаимопонимания между городом и деревней:

 

Ты помнишь, друг,

Нас в детстве убеждали

Идти работать

Только не в колхоз.

И хоть с тобой мы

В город убежали –

Нам не прожить

Без пашен и берез.

 

Эти примеры весьма соответствуют образам из хрестоматийных стихов Есенина: «Черная, потом пропахшая выть…», «Несказанное, синее, нежное…», «Запели тесаные дроги…», «Все пройдет, как с белых яблонь дым…», «Рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани…», «Отговорила роща золотая» и др. Им свойственна строго реалистичная описательность («что вижу, о том пою», бесхитростное акынство) без ухода в ирреальность, символизм, сложные параллели. В них фигурирует крестьянский быт, природные явления, общеизвестные изобретения. Эти «простые вещи» являются в глазах авторов солью земли и достойны уважения – отражения в стихах. Более того, по сути они прекрасны – и эту красоту поэты подчеркивают насыщенным колоритным «мазком»: обратим внимание на цветовые прилагательные, которые прилагаются к образам. Вслед за Есениным Архипов строит образы путем сравнения неживого с живым, возвышая неодушевленные явления и предметы до человеческой сущности, а не наоборот.

Конечно, в богатейшем наследии Есенина «крестьянские» стихотворения занимают малую часть и не служат лучшим доказательством его гения. Не то – Архипов: его творчество в огромной степени из подобных текстов и состоит. Реалистично-природная образная система, которой Александр Архипов воздает должное, в сопоставлении с панорамой есенинского стихосложения выглядит скромнее, как и его метафоры. Но были и у последователя проблески, восходящие к почти есенинской мощной развернутой метафоричности. 

 

Заснула в заводи

Кувшинка чуткая.

Какую ночь

Мне видеть повезло!

Далекий бакен

Осторожно щупает

Песчаный берег

Розовым веслом…

 

Бакен в этой зарисовке Архипова стремится, как жеребенок – поезд, «догнать» один из знаменитых есенинских сложносоставных образов: «Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины…» Здесь налицо уже не единичное уподобление, а целое действие, присвоенное объекту неживому, но одухотворенному теплым, почти родственным отношением поэта. На фоне экспериментов со словом в советской и постсоветской поэзии эти строки архаичны, но необходимо принять во внимание, что у Архипов не получил профессионального образования – ни Литинститута, ни ВЛК, ни даже регионального филфака. У него за плечами была семилетняя школа, профтехучилище и литературное самообразование. Таких в досоветские и советские времена именовали самородками. А скудноватая тематика стихов Архипова во многом объясняется его биографией одного из мириад провинциальных поэтов…

 

* * *

Александр Николаевич Архипов родился 21 июня 1935 года в селе Пощупово Рыбновского района Рязанской области в семье колхозников. Учился в Пощуповской средней школе. В посмертной биографии Архипова сказано, что уже в школьные годы он любил литературу и историю. Первое естественно для поэта, а второе доказывают поэтические посвящения любимым рязанцами народным героям: князю Олегу Рязанскому и воеводе Евпатию Коловрату. О стихах про последнего впереди особый разговор.

После «семилетки», в 1952 году, Александр Архипов поступил в ремесленное училище города Воскресенска Московской области. Почти десять лет он работал электромонтером на Воскресенском химкомбинате с перерывом на срочную военную службу. В армии служил три года в Казахстане, на космодроме Байконур. Могу ошибаться, но, кажется, пребывание в будущей колыбели советской космонавтики не оставило следов в поэзии Архипова – а ведь биографы Архипова сообщают, что стихи он начал писать в 14 лет. Впрочем, служил он там в середине 1950-х, а знаменитым на весь мир Байконур стал в 1961-м…

В Рязанскую область поэт вернулся весной 1963 года. Четыре года работал электриком в областном добровольном пожарном обществе, затем год – в жилищно-коммунальной организации завода электронных приборов. Целых 10 лет, с 1969 по 1979, Архипов трудился электриком отдела главного энергетика производственного управления «Водоканал». Сотрудники Рязанской областной универсальной научной библиотеки им. Горького, а именно в «Календаре знаменательных и памятных дат Рязанской области» за 2010 год содержится наиболее подробная биография Архипова, составленная к 75-летию со дня его рождения, поведали поразительный факт. В тех организациях, где Архипов состоял на рабочих специальностях, не знали (!), что он был известным по местным меркам поэтом. Услышали об этом сильно постфактум, от библиографов, собиравших справки для статьи. Наверное, это незнание не лучшим образом характеризует кадровиков и сослуживцев (или, напротив, слишком явственно рисует, какое место занимала поэзия в жизни рядовых советских граждан, что бы сейчас ни твердили о «самой читающей в мире стране»). Или же Архипов был человеком скромным и свой талант и литературное призвание/признание не выпячивал – а это уважения, да и подражания достойно.

Сам он иногда отражал свою прозаическую работу в стихах:

 

Здесь любил я

В юности монтером

В когти брать

Сосновые столбы,

С проводами,

Как медведь матерый,

На столбе

Вставал я на дыбы.

 

Запись стихов усеченными строчками с четкой «отбивкой» – неотъемлемая черта Архипова.

«Водоканал» был увековечен в лирико-иронических стихах (ирония и самоирония автору были присущи, хотя частенько терялись за истовым служением есенинской «форме» – тягой к красоте слога и описания). Стихотворению предпослано посвящение «Водоканалу», хотя по всем статьям оно адресовано возлюбленной женщине (кому-то из коллег?):

 

Меня ты синим взором доконала.

Твой гибкий стан высок, румянец ал,

Монтёр рязанского водоканала,

Я только для тебя поэтом стал.

В ночную смену я с тобой дежурю,

Мои стихи читаешь ты всерьез.

У яркой лампы в красном абажуре

Золой сверкает лен твоих волос.

С твоей улыбкой наша перекачка

Милей мне белокаменных палат.

Сияет, хоть мазутом перепачкан,

Твой голубой сатиновый халат.

 

Стихи, по правилам средневековых «рондо», закольцованы финальными строками первой строфы:

 

Монтёр рязанского водоканала,

Из-за тебя я вдруг поэтом стал.

 

Это стихотворное признание в любви диссонирует с утверждением, что начальство Архипова не знало о его литературной деятельности. Стихи шуточные – это просматривается, но насколько правдивые?.. По биографическим данным, в те же 1960-1970-е годы Александр Николаевич был членом литературного кружка при газете «Рязанский комсомолец» под руководством декана литфака Рязанского пединститута Игоря Николаевича Гаврилова. Именно он в своем литературном кружке воспитал целую плеяду литераторов, определявших «лицо» рязанской поэзии в конце ХХ века. В числе лучших учеников Гаврилова был Александр Архипов. С середины 1960-х годов у Архипова пошли первые публикации – в межавторских сборниках столичного издания. Согласно биобиблиографической справке, были в ту пору и публикации в литературном журнале «Волга», газетах «Сельская жизнь» и даже «Правда». Может быть, о поэте-Архипове не знали не в тогдашнем, а теперешнем «Водоканале», за давностью лет?.. Но я собираюсь не разгадывать биографические загадки, а представить поэта внерязанской публике.

Первый личный сборник стихов Александра Архипова под названием «Два сердца» вышел в 1968 г. в Москве в издательстве «Московский рабочий». Скорее всего, имеется в виду рязанское отделение издательства, существовавшее до начала 1990-х годов и выпустившее на профессиональной основе стихи и прозу многих здешних авторов. Сборник назывался так же, как и одно из самых популярных на местном уровне стихотворений поэта:

 

 Она ходила тише и ровней,

Любовно распашонки вышивала.

Два чистых сердца трепетали в ней,

Одно в другое кровь переливало.

 

В то утро верба белая цвела,

Бросала взгляды в синее окошко.

И мать меня в честь вербы назвала

Весенним звонким именем Сережка…

 

Эти стихи о рождении человека одно время так часто звучали на различных рязанских творческих вечерах, что я запомнила их на слух. Строки Архипова вообще легко запоминаются, ибо они ритмичные, строго зарифмованные, «иллюстративные» настолько, что при повторении создают зримую картину. Лично мне «Два сердца» кажутся чрезмерно сентиментальными, но материнство – тема, не знающая слова «слишком». По рязанской версии, стихи «Два сердца» посвящены матери Сергея Есенина Татьяне Федоровне. Предположение своеобразное, учитывая, что верба цветет в марте, а Есенин родился 3 октября. Лучше сказать, что конкретика здесь неуместна – это гимн женщине, матери, всю жизнь связанной с ребенком двумя сердцами...

Поэтесса Нина Краснова, член Союза писателей Москвы, родом из Рязани и в цикле эссе «Варшавская осень» упоминала Александра Архипова. Нина Краснова вспоминает, что в Варшаве побывала на вечере поэта Тадеуша Ружевича, которому принадлежит стихотворение о беременной женщине:

 

Я слышу ее голос,

она говорит гордо:

“Послушай,

теперь уже не одно,

два сердца,

два сердца бьются во мне

в такой тишине...”

 

Краснова обратила внимание на перекличку строк Ружевича со стихотворением “Два сердца” Александра Архипова, но она далека от мысли о сознательном подражании рязанского поэта польскому. По словам Красновой, в Рязани много лет действовал Клуб книголюбов на базе магазина «Книжный мир». Клуб проводил декады польской литературы и искусства, на которых бывала Краснова, но Архипова в кругу посетителей собраний клуба она не упоминает. «…не думаю, что он знает о его “двух сердцах”. Но как ученые разных стран могут приходить к одним и тем же открытиям и изобретениям в науке и технике независимо друг от друга (как пришли к лампочке, к радио, к паровому двигателю), так и поэты могут приходить к одним и тем же открытиям и изобретениям в поэзии независимо друг от друга», – провела параллель поэтесса.

В 1974 г. в издательстве «Современник» в серии «Первая книга в столице» (деталь в пользу того, что «Два сердца» появились на свет в рязанском филиале «Московского рабочего») вышел сборник стихов Александра Архипова «Гость из города». Это было по следам участия литератора в Тульском зональном семинаре молодых писателей в 1972 году. Руководители семинара Сергей Орлов, Владимир Фирсов и Сергей Викулов, прочтя стихи Архипова, рекомендовали его в Союз писателей СССР, а рукопись – к изданию. В Союз писателей СССР Александр Николаевич вступил в 1975 году (а в 1995 году стал членом Союза писателей России).

«Гость из города» – еще одно из программных стихотворений Архипова. Это целая житейская драма, уже не ограничивающаяся красотами родной природы и восторгами человека от их созерцания.

 

В родной избе, сижу я, гость из города,

Закусываю свежим огурцом, –

 

Так эпически, с довольной усмешкой, начинает бытописательство Архипов, а дальше, через множество характерных деталей – отца, не устающего наполнять рюмки, мать, на радостях пересолившую щи, самого лирического героя, похваляющегося успехами в городе, – стихотворение выходит на уровень уже не смешной, а трагичный:

 

В последний раз костюм и шляпа модная

У друга взяты мною напрокат.

 

Стихи очевидно восходят к «Святой лжи» Александра Куприна. Есть в них и интонационная перекличка с деревенскими новеллами Василия Шукшина. И вместе с тем звучит глубоко личная горькая, надрывная нота.

Всего у Александра Архипова вышли в свет четыре стихотворных сборника – плюс к уже упомянутым «Сельские напевы» (1983 год, издательство «Московский рабочий») и «Рябиновое зарево» (1998, Рязань, издательство «Узорочье»). В 1978 году тот же «Московский рабочий» издал сборник шести рязанских поэтов, членов Союза писателей СССР «Синеокая Рязань». Книгу открывали произведения Александра Николаевича. Были и публикации в альманахе «Литературная Рязань» и в газетах – преимущественно областных и районных. Биографы утверждают, что стихи Архипова переводились на болгарский, польский, венгерский, словацкий, украинский и молдавский языки и печатались в изданиях не местного значения – антологии «Молодая советская поэзия», альманахах «Поэзия», «Дружба», «День поэзии», журнале «Сельская молодежь». Но физически он не вырвался из пределов Рязанщины, если не считать нескольких страниц судьбы. В отличие от Есенина, Архипов вернулся на малую родину и остался здесь навсегда. Может быть, и не хотел уезжать; а может быть, мечтал, да не сложилось, и поэт утешал себя стихами:

 

Пощупово!

Я не гость залетный:

Детство здесь

Подсолнухом цвело.

Над Окою,

На холмах зеленых,

Ты раскинулось,

Мое село.

 

***

На озере мальчишки

Звонко вскрикивают

В моторных лодках

Жутких скоростей,

А мне простой телегою

Поскрипывает

О деревенском детстве

Коростель.

Комбайны в поле

Пропадают сутками,

Ложится клевер

Красной полосой,

А мне зарница

В темно-синем сумраке

Сверкает острой

Дедовской косой.

 

Локальное печатное наследие до сих пор практически не оцифровано (да и будет ли?..), и потому, к сожалению, Александр Архипов «нуждается в представлении». В интернете его стихи не представлены, если не считать отрывочного цитирования. К этому пункту я еще вернусь.

В декабре 1999 года Архипов получил первую премию Рязанского областного литературного конкурса имени Я.П. Полонского. В том же году рязанское телевидение сняло документальный фильм «Русская поэзия. Александр Архипов». А 4 ноября 2001 года Александр Архипов ушел из жизни, не дожив до 67 лет. Он похоронен в своем родном селе Пощупове.

Посмертное почитание Архипова на его родине обширным, увы, не назовешь. В 2003 году в средней школе № 55 Рязани открыт музей «Рязань литературная», одну из витрин которого отвели творчеству нашего героя. Ученики школы сняли видеофильм «Два сына на одной земле» о рязанских поэтах Александре Архипове и Евгении Маркине. В июне 2005 года в Пощупове отделом культуры и администрацией Рыбновского района был организован праздник поэзии «Я горжусь, что я – рязанец!» к 70-летию со дня рождения поэта. На его пощуповском доме установлена мемориальная доска. Праздник, судя по всему, был «разовый», в традицию, в отличие от есенинского или маркинского (в деревне Клетино Касимовского района) не превратился. В 2010 году в «Календаре знаменательных дат» вышла статья, которую я цитирую. В ней библиографы постарались нарисовать портрет лирического героя Архипова и перечислить основные темы его творчества:

«Его лирический герой – человек, уехавший в юности из села в город, но сумевший сохранить в своем сердце большую сыновнюю любовь к тем краям, где родился и вырос. Он приезжает в село, дышит его воздухом, любуется родной природой, живет заботами и нуждами земляков. Лирическими раздумьями пронизаны стихотворения «Молодость», «Пой, гроза, во мраке над лугами…», «Ты прости меня, моя Мещера…», «Заснула в заводи кувшинка чуткая…» и другие. По-настоящему волнует поэта судьба русской деревни. Национальным колоритом, яркими эпитетами, метафорами пронизаны стихотворения о Рязанском крае, о родном селе Пощупово. Одна из излюбленных тем его поэзии – тема матери. Часто поэт в своих стихах обращается к образу своей матери Прасковьи Егоровны. Многие стихотворения посвящены самому С.А. Есенину – «Есенин на родине», «Сергею Есенину», «Открытие памятника Есенину», «Есенин в Рязани». В сборнике «Рябиновое зарево» (1998) немало стихотворений-раздумий о судьбах поэтов: «Полонский», «Эрнсту Сафонову», «Александр Солженицын в Рязани», «Евгению Маркину», «Памяти А.И. Чувакина», «В Михайловском», «В Тарханах». Его поэтическое мастерство оказывало влияние на художественный рост других поэтов».

В дальнейшем о каких-то масштабных акциях, связанных с именем Архипова, слышать мне не доводилось. Максимум, чего удостаивался покойный поэт – «датских» заметок в местной прессе. Более подробный литературоведческий анализ наследия Архипова, в том числе в плане наследования имажинизму, тоже не встретился.

 

* * *

Архиповские посвящения Есенину не выглядят вершинами поэтического мастерства ни в принципе, ни для Архипова. На мой взгляд, эти стихи слишком пафосные и слишком «заданные», явственно использующие есенинскую семантику и метафоры (в том числе хрестоматийного «розового коня»).  

 

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

 

Ты над словом

Сердцем обнаженным

Колдовал,

Волшебник молодой.

Не с того ль

Морозом опущенный

Дышит месяц

Чистой теплотой?

(…)

Вспоминаю

Над Окою светлой

Я твой путь

И думаю о нем.

А вдали костер

Гривастый с ветром

Рвется в сумрак

Розовым конем!

 

Пушкину и Полонскому Архипов посвятил более задушевные и гармоничные стихи. Есенинское же посвящение, помимо почти трафаретной красивости, надумано и на уровне содержания. Архипов поэтизирует веру в то, что Есенин «песенным задором» только под Рязанью мог «стыть и гореть», хотя факты доказывают обратное. Однако посвящений Есенину в книгах и подборках Архипова библиографы насчитали всего четыре! Сегодняшние члены писательских союзов посвящения Сергею Александровичу пишут как «по разнарядке»: к каждому дню рождения – новые циклы (как хорошо, что адресат их не слышит!).

При этом злые языки прочно связали имя Есенина с именем Архипова. В 1990-е по Рязани литературной бродила ядовитая фраза: «Там, где Есенин поставил точку, начинается Архипов». Кто ее придумал и запустил в оборот, неизвестно, но тирада явно «целит» в бросающуюся в глаза схожесть архиповской лирики с «сельским» изводом поэзии Есенина. Конечно, с высоты сегодняшнего дня это выглядит антикварным…

В 1965 году возникло, а в 1966 году приказало долго жить литературное объединение молодых поэтов «СМОГ». Аббревиатура имела несколько толкований: «Смелость, Мысль, Образ, Глубина», «Самое Молодое Общество Гениев», «Сжатый Миг, Отражённый Гиперболой». Как говорил Юрий Кублановский, изначально «СМОГ» означал «Смелость, Мысль, Образ, Глубина», потом эти слова превратили в лозунг, а «Сжатый Миг, Отражённый Гиперболой» – в девиз. «Самое Молодое Общество Гениев» стало самопрезентацией поэтов.

Организаторами «СМОГа» выступили Леонид Губанов, Юрий Кублановский, Владимир Алейников, Аркадий Пахомов, Владимир Батшев. Круг объединял несколько десятков человек, куда входили Саша Соколов, Вадим Делоне, Борис Дубин, Владимир Сергиенко, Татьяна Реброва, Александр Величанский, Владимир Бережков и другие, не только поэты, но и художники. Почётными членами «СМОГа» считали В.Буковского, Э.Иодковского, А.Алшутова, философа А. Чанышева. Объединение вошло в советскую культуру не только как поэтическое, но и как политическое, выступавшее за движение в массы «левого искусства» и отвергавшее контроль государственных и партийных инстанций. Те реагировали «симметрично» – и давили на «смогистов», как могли, потому весной 1966 года они провели последнее совместное чтение стихов и ушли на скрижали истории советского неподцензурного искусства.

Но вместе с идеологической составляющей «смогисты» привнесли в стихи принципиально новое отношение к образу. Глубокие эксцентрические образы Леонида Губанова – «Полина, полынья моя», «серый конь моих глаз», «сиреневый кафтан моих обид» или многосложные сравнительные обороты Юрия Кублановского «так что радужный воздух в глазах уподобился детской гримаске», если и отталкивались от принципов имажинизма, то преобразуя их до качественно новых смыслов и форм. Поэты вроде Архипова на их фоне могли бы выглядеть либо «простодушными», либо «старомодными». А с другой стороны, Губанов тоже обратился к личности «последнего поэта деревни», влез буквально в его голову и породил жутковатый гиньоль «Монолог Есенина»:

 

И мир мной покинут,

и пики козыри,

и когда надо мной проституток, бродяг и уродов полки –

не пикнут кости.

 

И Цветаева материлась, дура,

и губной помадой шваль меня питала...

Ах, какая же мура – цитаты МУРа,

и моя петля на шее у гитары.

 

И мурашки ползут,

ад чечетки...

Я не барс, а барсук,

очи черные.

 

Но, что касается Архипова, он и не пытался соревноваться с новыми веяниями в поэзии, примерять их на себя, а исповедовал свой творческий метод и не стеснялся его. Вероятнее всего, полузапрещенная андеграундная поэзия и не доходила до Рязани в те годы, когда был в расцвете творческих сил Александр Архипов. Ну, а если бы дошла, вызвала бы у него гнев и отвержение.

Александр Архипов был почитателем русской классики Золотого и Серебряного века и довольно резким неприятелем современников. Я встречала его не так часто, но достаточно, чтобы составить о нем «человеческое» представление. Признаться, с первого взгляда этот суровый чернявый мужчина меня испугал. На первом в моей жизни семинаре молодых авторов (областного пошиба) Архипов был одним из руководителей. Мне запомнилось, как он на память читал «В ресторане» Блока – с упоением стихами, но и с обидным для слушателей посылом, что они так не могут – да и никто сейчас не может – и нет смысла бумагу переводить. Он неодобрительно высказался и о любимом мною Высоцком. Что характерно, так же резко отзывался Архипов и о «соратниках» по рязанской литературе, не соблюдая то, что позже стали называть «корпоративной этикой». Экспрессивное слово «графоманы!» частенько срывалось с его уст в адрес и так называемого «литактива», и некоторых коллег по союзу писателей... Так что на первых порах я этого мэтра скорее побаивалась и сторонилась. А с годами пришло понимание, что резкий, грубоватый, «неуютный» в общении Александр Николаевич был честным и беспристрастным человеком, далеким от лицемерия, двуличия, заглазных обсуждений. И отрицание иных авторов было частью его позиции «Быть, а не казаться».

За год или за два до смерти Архипов подписал мне экземпляр своей книги «Рябиновое зарево» (она оказалась последней для него). Автограф был дружелюбным и доброжелательным. В книге я нашла стихи «Память сердца», которые многое объяснили об этом несговорчивом человеке. Лирический герой «поэтов звонкую компанию вспоминает, выйдя на погост».

 

Их весна была –

Ненастной осенью.

Русь не бережет своих певцов.

Не от водки сгиб

Евгений Осипов. (журналист, поэт и сатирик, единственный в Рязани баснописец. – Е.С.)

Не от ласки 

Николай Рубцов.

 

Маркин шел

Дорогой необкатанной

С дерзкой

Чернокудрой головой.

Я его нежданно

И негаданно

Проводил

Под камень гробовой.

(…)

В даль заречную

Гляжу задумчиво.

Разгорелись рощи –

Хоть туши.

Скрылись гуси-лебеди

За тучами…

Я один.

И рядом – ни души.

 

Тут лирический герой явно тесно смыкается с авторской проекцией. Поэтический ход отнюдь не новый и не изобретательный, но стихотворцу явно было не до изысков. Хотел поделиться своей тоской – имел право. Тоска же состояла в том, что товарищей по высокому поэтическому мастерству рядом не осталось. Современников, коллег по СП, Архипов таковыми не видел… Резонен вопрос об их уровне? А это реалии 20-30-летней давности, и в мире существует диалектика…

 

* * *

Одно стихотворение Александра Архипова необходимо привести целиком.

 

КОЛОВРАТ

 

Тяжела рука

У Коловрата,

Оттого и легок

Синий меч.

Князь на князя шел,

А брат на брата,

Только не о том

Сегодня речь.

 

Где стоял недавно

Город стольный,

С черным пеплом

Кружится пурга...

И Евпатий говорит:

«Достойно

Наши люди

Встретили врага.

 

Опоздали мы

Помочь Рязани...

Други-соколы!

Прямым путем,

Не страшась

И с седел не слезая,

Нынче ж за кочевником

Пойдем

 

Наша Русь

Вовек несокрушима!

Так в погоню!

Отдохнем потом!»

Дружно тронула

Коней дружина,

Впереди –

Евпатий на гнедом!

 

Небо звездное

Звенит кольчугой,

На пути

Ни стога, ни скирда...

Где ночует,

Где теперь кочует

Ненасытным скопищем Орда?

 

О щиты ордынцев искры высечь

И о сабли

Притупить булат

Тысячу семьсот

На триста тысяч

Конников торопит

Коловрат.

 

За Рязань

Близка с врагом расплата.

Полк Евпатия

Идет, как смерч!

Тяжела рука

У Коловрата,

Оттого и легок

Синий меч!

 

Жив Евпатий

В песнях и сказаньях,

А сегодня

Слышу я в ответ:

 –Не ищите, друг!

У нас в Рязани

Коловрату

Памятника нет!

 

Это стихотворение о легендарном народном герое Архипов написал очень давно. По воспоминаниям рязанского поэта Владимира Хомякова, еще в 1973 году Александр Николаевич на поэтическом вечере в красном уголке общежития Рязанского пединститута читал студентам «Тяжела рука у Коловрата, оттого и легок синий меч». Стихотворение встречается по меньшей мере в двух сборниках Архипова: «Сельские напевы» на страницах 41-43 и «Рябиновое зарево» на страницах 184 – 186. И это единственное стихотворение Архипова, попавшее в интернет. Но радости мало… ибо приписаны стихи Архипова другому лицу, никакого отношения к ним не имеющему. Необходимо восстановить справедливость.  

Ошибка пошла с ресурса «Патриотический интернет-портал Рязанского региона», созданного в 2014 году ООО «Галактика» в благих целях: создания виртуального центра патриотического воспитания подрастающего поколения, собирания в одной точке доступа информации об истории, культуре и прочих достижениях Рязанского региона в интересах учителей, родителей, воспитателей и прочих мастеров патриотического воспитания. Увы: где намерения, там и дорога сами знаете куда… Видимо, ради просвещения юношества стихи Александра Архипова подписаны не им, а неким Евгением Артамоновым (тоже уже покойным). Он ушел в мир иной в конце 2019 года; путаница на портале произошла раньше. Сей персонаж поступал в рязанское отделение Союза писателей России в конце 90-х – начале «нулевых», при жизни Архипова, и был принят не с первого раза (уж не сыграло ли в том роли коронное восклицание Александра Николаевича?..).

Это уже не «параллель», которую подметила Нина Краснова, не один и тот же образ, пришедший в голову разом незнакомым между собой поэтам. Взяты стихи и подписаны чужим именем.

Что – не только в водоканале, но и в рязанских культурных кругах не знают, не помнят стихов местного классика Александра Архипова? Как могло стихотворение с чужой подписью попасть на портал, адресованный молодежи, и провисеть на нем пять лет? А поскольку патриотический портал, как и анонсировал, знакомит со своим содержимым через гиперссылки весь Интернет, дезинформация уже просочилась в сеть. К несчастью, по закону подлости. На портале «Iknigi.net» приведен ознакомительный фрагмент книги Романа Волкова «Евпатий Коловрат. Исторический путеводитель по эпохе», где цитируется стихотворение о Коловрате за авторством Артамонова. Книга вышла и продается; сколько случаев дезинформации невольно допустил ни в чем не повинный Волков?.. «Яндекс Дзен» предлагает читателям в блоге «Записки сталкера» статью «Евпатий Коловрат. Былинный герой, который оставил свое имя в веках», и там тоже приводятся две строфы архиповского стихотворения, которое якобы написал не он. Неприятно, если ошибка будет и дальше цепляться за ошибку. Автор прекрасного стихотворения достоин того, чтобы люди знали правду. Волга впадает в Каспийское море. «Коловрата» создал Александр Архипов.

Каким образом могла получиться сия, назову деликатно, путаница с именами, мне доискаться не удалось. Возможна ошибка публикаторов: бездумно скопировали, не обратили внимания на имя, стихов ни того, ни другого не читали и не представляли себе катастрофическую разницу между уровнем Архипова и тем, что стал сочинять на правах «членписа» его оппонент (воспевающее русский язык стихотворение со школярскими ошибками стыдно даже строчкой привести). Но в «механику» мешает поверить одно обстоятельство. Стихи, подписанные Артамоновым, и стихи, опубликованные в книгах Архипова, не отличаются ни единой буквой, кроме финала. Последняя строфа у Архипова – горькое сожаление, что в Рязани не существует памятника Коловрату. Умерший в начале «нулевых» Александр Николаевич не успел увидеть конную скульптуру, возведенную у Главпочтамта. На портале этой концовки нет. Похоже, тот, кто запустил стихи «в оборот», хотел его осовременить и финал попросту убрал. Стихотворение в силу «редактуры» «закольцовано» одними и теми же строчками и художественно вроде бы даже выиграло… если бы не было беззастенчиво названо чужим именем.

К тому же ОТКУДА можно скопировать текст Архипова и перепутать подпись? Если бы «Коловрата» брали из книг Архипова, ошибка была бы исключена. Неужели где-то сыщется еще один открытый ресурс или бумажный носитель с тем, что весьма напоминает плагиат?.. Но даже если это ляп, страшно, что никто не замечал «путаницы», пока она мне на глаза не попалась! Хорошо, попалась – а толку ноль. Модераторам портала я посылала фото страниц книг Архипова с «Коловратом» и просила заменить подпись на правильную. Не Бог весть какой веб-дизайн – стереть ложное имя и поставить настоящее… Но вот уже скоро два года, как ничего не делается, будто упорство в заблуждениях есть элемент рязанского патриотического воспитания...

Уважаемые читатели этой статьи, те, кто впервые услышал от меня имя Александра Николаевича Архипова. Вы можете счесть его малоинтересным региональным поэтом, недостойным широкой известности. Но авторство стихов – неотъемлемое право всякого поэта. Пожалуйста, если где-то увидите чеканные строки «Тяжела рука у Коловрата, оттого и легок синий меч», помните: написал их Александр Архипов, последний, быть может, не рязанский, а российский имажинист. Все иные подписи – от лукавого.