Вячеслав Корнев

Интервью для газеты "Ваше дело"

Вопросы задавал Андрей Воронин. Здесь публикуется полный текст. Сокращенный вариант - на сайте "Алтапресс"

   1. С чего начинался «Ликбез»? Когда? Откуда такое название? Каким вы  задумывали «Ликбез»? Насколько сильно от отличается теперь от первоначального замысла?



«Ликбез» - типичный продукт отечественного литературоцентризма. Дело было в 1989-м году, когда мы с друзьями-однокурсниками частично из зависти к уже гремевшим творческим проектам (литобъединения «ЭРА»1 и «ГРИАДКА»,2 журналы «Графика»3 и «Город»4), частично – просто из какого-то графоманского зуда, решили соорудить свой самиздатовский альманах. Звучным именем «Ликбез» (с расшифровкой «ликвидация безграмотных») окрестил его Сергей Лёвин. Он же одним из двух самых талантливых авторов первых номеров альманаха – писал концептуалистского толка тексты под псевдонимами Исидор Вдали, Азамат Амбарцумян и Один из 2-х (двух) дураков. Вторым талантом был Сергей Липов, известный как Клин Ефремович Либидо и Второй из 2-х (двух) дураков. У меня таких дарований не было (от всех своих произведений того времени я торжественно отрекаюсь, и тайну псевдонимов не сообщу), поэтому я стал редактором «Ликбеза». Друзья, кстати, сильно злились, когда я правил их гениальные строчки. Наверное, урок пошел в прок, и сейчас я куда более либерален как редактор или цензор.

Первые три номера «Ликбеза» (тираж от 4-х до 20 экземпляров, орудие производства – печатная машинка «Москва»), выходившие в свет под красноречивыми девизами, типа «Не умеем, не хотим, да и нельзя», были заряжены юношеским радикализмом и антикоммунизмом. Такое было время: все грамотные люди с круглыми глазами читали «Вехи», говорили, что Бердяев – это голова, и еще тащились от трепа первых полупрофессиональных демагогов на митингах и в телепередачах. Мы тоже аккумулировали эту энергию освобождения от господствующей идеологии и направляли её в русло отвязного концептуалистского стёба. Впрочем, тут же была и всепоглощающая ирония над самими интеллигентскими охами и ахами:

«Поговорим о сталинщине,

О суровых тех годах.

Сталинщина… Ах!» - писал К.Е.Либидо.

Потом всё изменилось. Перестройка оказалась великой криминальной революцией, литературный бум сменился потребительским, вместо одной идеологии утвердилась другая (подлинно каннибалистская). Мы тоже за пару лет изменились. Взяли курс на эстетику красного футуризма и антипотребительскую психологию. Но главное, что «Ликбез» смог объединить представителей ранее враждовавших творческих союзов (например, Гундарин и Токмаков, как апологеты соответственно традиционалистской «ГРИАДКИ» и авангардисткой «ЭРЫ» раньше терпеть друг друга не могли). На десяток лет альманах превратился в единственный флагман новой литературной волны на Алтае, и занимался не только производством имен и текстов, но еще и всякими литературно-музыкально-кинематографическими проектами (кстати, первый вариант фильма «ЗОБ»5 был снят ещё в 1992-м году).

Нынче же «Ликбез» - это и печатное издание, и электронный журнал (куда более регулярный), и студия антибюджетного кино6, и долгоиграющий (лет 8 уже) «Клуб любителей интеллектуального кино» в стенах АлтГУ, и ежегодная Поэтическая маёвка и многое другое.

Конечно, сравнивать то, что есть, с тем, что было, трудно. Тогда мы просто бессознательно искали способ для выражения своего творческого жжения, а попутно производили 80 % графомании и не всегда литературного даже, а подчас и просто политизированного шлака. Сейчас под знаменами «Ликбеза» лучшие, как мне верится, литературные силы края, да и России: в свое время Дмитрий Пригов – отец отечественного концептуализма специально для «Ликбеза» присылал подборку, а в последнем печатном номере – два рассказа не нуждающегося в представлении Захара Прилепина.



   1. На какие средства удается издавать этот незаурядный во всех отношениях журнал? Есть ли у вас спонсоры и меценаты среди предпринимателей? Какой самый экзотический случай добывания средств?



Первые номера я под копирку печатал на машинке в технике: несколько копий – несколько закладок. Потом появились ксероксы, но чтобы несколько десятков номеров сделать, требовались приличные деньги. Их собирали, отщипывали от стипендий самих авторов и читателей-энтузиастов. Был еще как-то дешевый вариант с ротопринтом, но печать была такая плохая, что мы всей редакцией сидели и вручную правили сотни страниц. А вот 6-й номер (сделанный на ксероксе почему-то именно в Новосибирске) вышел на деньги, которые я чуть ли не обманом выманил у своей первой жены – это были деньги собранные на свадьбе. Я сказал, что, дескать, ерунда, они вернутся-окупятся. Но ясно, что они ушли, как сон: «Ликбез» вообще никогда не продавался, он распространяется бесплатно на наших мероприятиях или просто в недрах студенческой молодежи, творческих объединений и т.п. Зато с 7-м и далее несколькими номерами нам капитально повезло. Мы как-то попали на предвыборную встречу Александра Сурикова (он шёл тогда в краевой совет депутатов) с новой молодой творческой тусовкой города, и там кто-то пожаловался, что есть такой «Ликбез», а денег и помощи нет. Пресс-секретарь Сурикова – Галина Тихоновна Качакаева пообещала посодействовать, и слово сдержала. И потом еще несколько лет нам помогала находить варианты с оплатой, даже тогда, когда уже ушла от своего патрона. Собственно это единственный человек за 20 с лишним лет издания альманаха, который нам безвозмездно помогал.



   1. Какой был самый сложный период в издании «Ликбеза»? Вообще был момент, когда тебе хотелось на все плюнуть и закрыть журнал?



Почти десять лет «Ликбез» не выходил на бумаге – с 2000-го по 2009-й. Все финансовые каналы как отрезало. Правда, в то же самое время появился сетевой «Ликбез», и какое-то время новое качество и количество авторов из всех регионов России и других стран компенсировало это потерю. Однако журнал, который можно подержать в руках – это незаменимо, это действительно ценно. За столь долгое время возникали, казалось бы, беспроигрышные варианты издания 15-го номера, который еще в 2001-м году был сверстан и потом многократно обновлялся (на обложке была картина со смыслом «Не ждали!» Репина), но потом все опять накрывалось медным тазом. Проблема была еще и в том, что издавать меньше, чем уже привычные тысячу экземпляров мне не хотелось. Да и объемом-качеством жертвовать – тоже. Так вот и шли годы, выросло целое поколение «электронных» читателей, для которых история печатного «Ликбеза» - какой-то миф, артефакт каменного века. Ну и, наконец, терпение лопнуло. Я решил: пусть будет хоть сотня, хоть десяток номеров, но настоящих – из бумаги и с пахнущими типографской краской буквами. С друзьями прогнали на разных домашних-служебных принтерах сотню экземпляров, в универовской типографии приклеили обложку и так будет и впредь. Новая эпоха «Ликбеза» только начинается.



   1. Какие неудачи пришлось пережить?



Да вот эти времена чисто виртуального «Ликбеза» - это самая большая неудача. Нельзя было все же такую паузу держать. Стыд мне и позор!



   1. Какими успехами «Ликбеза» ты гордишься? Какие произведения можно отнести в его «золотой фонд»?



Мне лестно, что при полном отсутствии литературного дарования, я благодаря «Ликбезу» познакомился с талантливыми и яркими людьми, иные из которых стали моими настоящими друзьями. Ведь еще в 90-м году мне казалось, что на Владимира Николаевича Токмакова можно смотреть только снизу вверх – про него ведь уже сам Андрей Вознесенский написал в «Барнаульской булле», да и потом пошло-поехало: сборник за сборником, роман здесь, роман в Москве... А теперь это при всех его достоинствах, просто мой друг – Вовка Токмаков, и я общаюсь с ним на равных, хотя всё, что я написал, не стоит одного его стихотворения. Та же история с Наташей Николенковой. Даже пару лет назад мне она казалась в каком-то психологическом плане недоступной, из другой реальности просто пришедшей. Когда в печатном 15-м «Ликбезе» вышла большая подборка её стихов, для меня лично это было событием десятилетия. И, кстати, это событие не потеряло в ценности даже сейчас, когда мы с ней смотрим кино каждую неделю и по свойски общаемся.

А еще мне жутко нравится придумывать какие-то ликбезовские мероприятия, снимать фильмы, где каждый второй актер – настоящий музыкант или поэт. Творческий запал всё тот же, что и двадцать лет назад. Поэтому не хочется даже градировать – что лучше, что хуже, что в пантеон, а что на помойку. «Ликбез» - это творческая лаборатория, где есть, конечно, и отходы производства, и шедевры, но главное – сам процесс. Можно, по Токмакову, насчитать три или четыре основные литературные волны (поколения) за все годы нашего существования. Сейчас вот бурлят страсти7 - по нескольку сотен комментариев - вокруг целой плеяды новых авторов «Ликбеза», и показательно, что публикация в каком-нибудь «Алтае» или на официальном сайте местного отделения СП остается вообще вне зоны читательского внимания. Это ведь не распределение официальных и денежных премий, где претендуют два десятка молодых и интересных, а побеждает всегда Вторушин. Это проба настоящего, подчас даже злого, интереса, которую «Ликбез» выдерживает, а литературный официоз – нет. Здорово, что о Мухачеве или Вайс спорят до одури, это значит, что «Ликбез» выполняет свою функцию – поиск и представление новых авторов и текстов. А всё новое и должно вызывать недоумение, раздражение, любовь, ненависть, аллергическую реакцию и т.п.



   1. Что самое сложное в работе современного редактора и издателя? Чем тебе нравится эта работа?



Не могу говорить об этом, как о работе. Я не профессионал. Я вообще плохой редактор, и по части подсказать–поправить – это лучше Гундарин и Токмаков (члены Литбюро «Ликбеза») сделают. Они же часто находят новые имена и произведения и помогают мне разобраться с текущей самотеком рекой электронных рукописей. Моя задача классическая – не мешать, не тормозить и не портить. Кстати, когда мои тексты кто-то правит – мне это всегда кажется насилием. Как говорил барон Мюнхгаузен в отечественном фильме: «когда меня режут – я терплю, но когда дополняют – становится невыносимо». По-моему у текста должен быть один автор, один хозяин. Так что я лучше вообще забракую какой-нибудь рассказ, чем подвергну его литературной вивисекции. Ну, или как вариант – поручу эту садистскую работу кому-то из своих помощников.



   1. За все годы издания «Ликбеза» кто-нибудь из краевых и городских чиновников им интересовался, предлагал помощь?



Вот был полезнейший тандем Суриков – Качакаева, как я и говорил. А бывало, я приходил к какому-нибудь главе района или директору предприятия, они говорили: да, знаем, у нас вот даже автор «Ликбеза» работает (однажды глава районной администрации номер «Ликбеза» из ящика своего стола вытащил – вот это был сюрреализм), но приходите лучше в конце квартала… Вот последний номер «Ликбеза» мне помогли в АлтГУ выпустить, и пользуясь случаем, сотрудниками отдела внеучебной и воспитательной работы, выражаю глубочайшую признательность.

Но зато ни в одном номере альманаха ни одной строчки чиновник не исправил. А с «Алтаем» или «Барнаулом», понятно, совсем другая история.



   1. В таком не самом крупном городе России, как Барнаул издаются сразу четыре толстых литературных журнала. Чем это можно объяснить?



Четыре – это ненадолго, я уверен. Будет меньше. Вся культура идёт под нож. В идеале пусть, как в лозунге китайской культурной революции, растут тысячи цветов. Пусть в сельской библиотеке по разнарядке окажется номер «Алтая», который уже не брезгует тем, что опубликовать лучшего поэта новой литературной генерации Алтая – Дмитрия Мухачева. И уже в этом оправдание его существования, и 90 % скучных и посконных остальных материалов номера. А на последней парте в поточной аудитории истфака АлтГУ будут читать новый «Ликбез». А еще есть компромиссный в плане аудитории и редакционной политики дружественный нам «Барнаул литературный». А еще кто-то (надеюсь, не одни только авторы) пролистает «Барнаул». Это всё лучше, чем мусолить «Космо» или пялиться в программу телепередач.



   1. На этой неделе пройдут очередные Шукшинские дни. Чем тебя привлекают эти ежегодные праздники и что тебе в них не нравится?



Мне помнятся другие шукшинские дни – лет пятнадцать назад, когда всё было скромней, но зато интересней. Когда на Шукшина не загоняли, а была потребность – посмотреть его фильмы на крошечном фестивале в музее на Льва Толстого, например. Помпезность и казёнщина нынешних мероприятий мне очень не нравится. Чиновники говорят о своей любви к писателю в тоне «Пушкин – наше всё» или «Толстой – энциклопедия народной жизни».

С другой стороны, хорошо, что один из брендов Алтая – это именно Шукшин. Этим именем можно гордиться, это знак настоящего качества. А то, что на любом (самое удобное – мёртвом) таланте спекулируют и паразитируют – это старая суровая правда.



   1.  Василий Шукшин – переоцененная или наоборот недооцененная фигура в нашей культуре? Насколько его личность, его творчество близки тебе?



Я без принуждения им с детства увлекался. Несколько раз перечитывал всю фактически шукшинскую прозу. Только в зрелом возрасте изменились акценты восприятия. Допустим, теперь мне очень нравятся ироничные произведения Шукшина – рассказ «Привет Сивому» или повесть для театра «Точка зрения». Вообще драматургия его интересна – «Энергичные люди», «До третьих петухов». Сейчас в этих вещах опознаются такие ингредиенты как театр абсурда или экзистенциализм. Когда-то давным-давно я брал интервью у друга и однокурсницы Шукшина – Рениты Андреевны Григорьевой, так она сказала, что Вася был, мол, очень хитрый человек. Любил при случае сыграть в дурачка: «А кто такой Камю?», хотя знал прекрасно и читал много. Поэтому мне не нравятся попытки сделать из Шукшина типичного писателя-деревенщика, «защитника интересов угнетенного селянства». Это тупость и бред. Кстати, в кино Шукшин тоже своего рода новая волна. «Живет такой парень» можно смотреть как настоящий road movie, а можно – как анти-Годара (уверен, что тот же «На последнем дыхании» Шукшин видел).



   1.  В обыденном сознании философ – это человек не от мира сего. Насколько верно это утверждение в отношении тебя? Алла Пугачева поет в одной из своих песен: «Так же как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу». Что ты любишь делать «так же как все»? Смотреть футбол? Ездить на рыбалку? Собирать грибы? Петь караоке?



Философы – это Сартр, Гегель, Платон… Мне в голову не придет назвать себя столь обязывающим словом. Просто мне интересна философия – хорошо и умно написанные трактаты я глотаю с тем же удовольствием, что и художественную литературу. Как производитель же философских идей я ничего интересного собой не представляю. Но и обычным человеком быть, понятно, не хочется. Норма – это психоз, как сказал Лакан. Наверное, я выпавший из обычного мира маргинал. Высокие сферы не принимают, а низкие просто отталкивают – такое вот неудобное положение. Многое, между прочим, в той повседневности, о которой пишу, сам терпеть не могу – караоке, футбольных болельщиков, охоту-рыбалку, пиво, телевидение, мобильную связь… Мой способ борьбы с бессмыслицей жизни – любовь, дружба, творчество (какое-никакое). А среди вещей попроще – летние путешествия на природу, зимние вечера с любимыми фильмами, книгами и хорошо заваренным чаем. В общем, как писал Василий Розанов: «Как что делать? Если лето – собирать ягоды и варить варенье, если зима – пить с этим вареньем чай».



   1.  Кто из философов прошлого и современности оказал на тебя наибольшее влияние?



Мои любимцы – в основном французы (я франкофил с юности): Жан-Поль Сартр, Жак Лакан, Жан Бодрийяр, Ролан Барт, Мишель Фуко. Долго было бы о каждом в отдельности рассказывать. Каждый безумно интересен. Лакан –  вообще главное увлечение последних пяти лет, я в редкой лекции его не цитирую. Из ныне здравствующих импонирует популярный, но от этого не менее занятный Славой Жижек (словенец по национальности). Всем, кто интересуется авторским кино (да и жанровым, впрочем), советую посмотреть скорее художественный, чем документальный фильм, где он просто сверкает остроумием – «Киногид извращенца». Ну а книги Жижека, изданные на русском (около полутора десятка на сегодняшний день) я все прочел запоем.

Что до классики, то я счастливо привит гегельянством и платонизмом – не только в умозрении, но и в жизни. Многие события моей биографии инспирированы, можно сказать, логикой Гегеля. Я ищу общее в противоположностях, меня увлекает отрицание отрицания, а гегелевская диалектика желания – вообще суть моей психологии.



   1.  Насколько тебе интересны личности наших местных политиков, губернаторов, мэров, депутатов? О ком бы ты хотел прочитать или написать повесть или эссе?



Никто не интересен. Ни строчки бы не стал читать. А писать – только под пыткой.



   1.  Почему в наше время никто из наших местных или российских писателей до сих пор не написал современную «Историю одного города»? Нет такого таланта, как у Салтыкова-Щедрина? Или просто не хватает смелости?



Возможно, изменились матрицы художественного мышления, темы и предметы для них. Раньше, скажем, была такая популярная тема «Судьба России». Ныне она воспринимается лишь в качестве объекта для юмора. Город, область, династия – тоже старые категории. Это в античности полис и род – главные предметы изображения. Романтизму же интереснее противостоящий целому свету отдельный герой. Экзистенциальная драма расщепляет этого одиночку еще и на отдельные психические аватары, блуждает в лабиринтах его сознания. Мне тоже понятнее и любопытнее Кафка, Фаулз, Сартр, Ионеско и другие аналитики феномена человеческого одиночества, чем сюжеты с движением масс и народов.

Впрочем, если хорошо подумать, то Виктор Пелевин создал что-то, подобное салтыковской анатомии, в целом цикле политических трактатов (мне кажется это не романы в собственном смысле слова). Ведь Generation «П» или «Empire «V» - это полноценное художественно-философское исследование приводящих механизмов современной идеологии, обывательской психологии, компрадорской власти…



   1.  В каком жанре живет сейчас наша страна? Антиутопии? Фарса? Трагикомедии?



Вот тут опять надо мыслить в полисных категориях: государство, народ, национальная идея. Я с этого начинал – писал такие запальчивые статейки о том, куда всё катится и есть ли у России будущее… Устал от этого морально за годы. А главное – стал жутким пессимистом. По-моему, народа давно нет, есть масса потребителей, налогоплательщиков и телезрителей. Страны тоже нет, есть разметка на карте, история в архивах и учебниках. А реально существует декорация, телетеатр. Поэтому про жанр вполне можно спросить. Наверное, это жанр такой классической русской трагедии, где самое трагичное – это то, что ничего вообще не происходит. Герой не борется, не гибнет, даже ничего не сознает. Торжествует только пошлость и тупость повседневного быта. В общем же масштабе – это анти-история. То есть какое-то выпадение из цепочки времен и событий. Одно поколение профукало страну, второе ждет, когда всё само собой устроится, наладится, рассосется.



   1.  Шукшинский вопрос: «Что с нами происходит?»



Ну, вот именно: происходит то, что ничего не происходит. Хотя бы мир под откос катился – и то бы интересней. А так – какая-то чавкающая трясина мелочных своекорыстных импульсов, и общая температура по больнице – ниже ноля. Космонавты возвращаются на родную планету, но это никого не волнует. Этого даже не замечают, интереснее биржевые сводки и идиотские радио-гороскопы. Писатель публикует гениальную книгу, но читают только смски и рекламные каталоги. Мы живем в совершенно фантастическом обществе, где мозги – это лишь строчка в ресторанном меню. Нужно просто устроиться, как-то крутиться, зарабатывать, покупать… наверное, даже овцы ведут более осмысленное существование. По крайне мере, не такое пошлое и вредное.



   1.  На какой вопрос ты до сих пор не можешь найти ответ?



У меня есть такое ежегодное издевательство над студентами – задавать сочинение на тему «есть ли смысл жизни в самой жизни». Молодые люди с жаром пишут, подчас, блестящие строки, и запросто решают вопрос, на который я сам ответа не знаю. Или, вернее, могу дать обоснованный отрицательный ответ. Ну а хрен редьки не слаще. Так что один из основных  вопросов современной философии для меня неразрешим в принципе.



   1. Как ты относишься к провозглашенному недавно курсу на модернизацию страны? Были у нас перестройка и ускорение, борьба с коррупцией - да много чего... Чем все закончилось, известно. Чем по-твоему закончится модернизация?



О да, это классика жанра: рок против наркотиков, чиновники против коррупции! Смешно даже всерьез обсуждать это. Еще в 60-х годах ХХ века была создана, как её называет Ролан Барт, «африканская грамматика» для нужд идеологии и СМИ. В ней война стала называться «миротворческой операцией», концлагеря – «санитарными кордонами», оружие массового поражения – «умным», «гуманным» и т.п. Получается, что понимая такую искусственно созданную тарабарщину, нужно просто сменить полярность или окраску слова: поменять местами войну и мир, правых и левых, власть и терроризм… В качестве деконструкции этого лексикона, фальшивке под именем «модернизация» нужно вернуть прямо противоположную коннотацию: хроническое отставание, демонтаж, стремительное устаревание, технологический провал… Вот это намного ближе к истине.

1 «ЭРА» - Эпицентр российского авангардизма – неформальное литературное объединение, под руководством Владимира Токмакова. В него входили также Александр Брехов, Евгений Борщов, Игорь Копылов, Андрей Лушников, Ирина Цхай и др.

2 «ГРИАДКА» - Группа имени Ивана Андреевича Дедушки Крылова – литературный союз, включавший в себя Михаила Гундарина, Вячеслава Десятова и Ихтиандра Обмокни.

3 «Графика» - творческий проект Юрия Эсауленко, Вадима Климова и Никодима Лейбгама.

4 «Город» - литературный альманах под редакцией Леонида Ревякина. Вышло всего два номера, но зато там впервые можно было читать стихи Натальи Николенковой, Фариды Габдрауповой, Михаила Гундарина и др.

5 «ЗОБ» - фильм студии антибюджетного кино «Ликбез». Первый вариант картины об альтернативных официальной истории событиях из жизни В.И.Ленина в Шушенском был снят в 1991-92 гг., но практически не сохранился к настоящему времени. Второй вариант с известным поэтом и музыкантом Василием Сыроежкиным в главной роли вышел в 2009 г., и той же осенью стал лауреатом питерского фестиваля «Дебоширфильм» в номинации «полнометражное российское кино».

6 Авторами альманаха снято несколько короткометражных фильмов и две полнометражные картины: «ЗОБ» и «КАДО». Премьера последнего из фильмов пройдет в Барнауле в сентябре 2010 г.

7 Достаточно изучить комментарии на сайте «Алтапресса» http://altapress.ru/ в рубрике «видео-поэзия» вокруг творчества «ликбезовских» авторов: Натальи Николенковой , Дмитрия Мухачёва, Василия Сыроежкина, Владимира Токмакова, Александры Вайс, Татьяны Журавлёвой, Михаила Гундарина, Александра Романцова, Елены Гешелиной и др.