Александра Кудимова

Перцепция. Стихотворения


перцепция

Этот мир кто-то щупает, кто-то мнёт,
кто-то лепит реальность, а кто-то шьёт,
понимают трещинами, морщинами, каблуком,
что идёт по мозолям, бежит бегом.
Без касаний губ он слеп и глух и в таком
состоянии будет тебе врагом.
Поднимая нитку с пола, он одержим,
словно поднял царство рукой как джинн.
Не шепчи такому, ласковых слов не трать,
меж лопатками трогай его и гладь
эту ямку, что вырыта у ключицы,
и тогда ничего с вами не случится,
будешь падать с небес – поймает и понесёт,
а потом загладит, замнёт, зашьёт.
Ну а кто-то слушает как поёт
по весне вода, покидая лёд.
Поутру проснётся, заслышав стон
городского ритма в плече нагом.
Ну а коль музыки не будет в такт,
может даже кишечный послушать тракт.
Если нужно сладить с таким – замри,
говори ему нежное, говори,
не чеши за ухом, не гладь ладони,
витиеватый ямб, хорей и адоний
прочитай, дыхание затая,
тут же станет твой он, она – твоя.
Ну а кто-то смотрит на звёзды и на закат,
в этом может время пустить назад.
Он без фотокамер не ходит и в туалет,
у него на премьеру с собой билет,
раздевает взглядом, сквозь стены видит,
ненавидит пространство без горизонта, его обидит,
если цвет пальто не совпал с цветами осеннего парка,
и ему не холодно и не жарко от ваших слов.
Ну а кто-то читает, как книгу, меры весов,
вычитает из массы вас, умножая на свой размер,
для него всё – числа, любовь – пример,
этот мир логический и понятный,
даже коитус –  это корень квадратный
извлекаемый, и научный довод
познакомиться с вами, конечно, повод.
Представляя вас, он видит набор хромосом,
если с вами чуть ближе такой человек знаком,
он вас видит почти что как Эрик Фромм
завещал.. А станете объяснять,
что умом не увидеть и не понять,
говорить, что «вот же, почувствуй звук,
он волшебным светом запах вокруг»,
вряд ли будете вы нужны как друг,
а тем более как любимый биологический вид.
Ничего у такого не заболит, кроме того, что могут врачи решать,
ну какая к чёрту ещё душа!
Ну а я ни дыханием, ни стрельбой
не могу забрать этот мир с собой,
как ни нюхаю, как ни жгу – не идёт,
и на ощупь что ни огонь, то лёд,
что ни цвет, то палитра сошла с ума,
из названий из признаков кутерьма.
Я пробраться  пробовала во тьме,
только тьма и та вся внутри, во мне.
Из меня проклёвывались слова,
но такою мелкой была ботва,
что не мог нащупать её никто,
из неё не сплести кружев, не  сшить пальто,
говорю – как в воду: всё рыбий зов,
только белый шум печально звучит из снов,
как помехи радио. Эндорфин
в кровь шарашит, когда запоёт дельфин
или бабочка вылупится из волос.
Я пускаю корни длинной до звёзд.
Только то, что глазом не разглядеть,
только то, что голос не сможет петь.
Всем по чашке чаю, а мне эфир,
я не отличаю от тверди дыр,
я как пепел тающий, как озон,
я не знаю, где это «горизонт»,
мне что верх, что низ – и вблизи, и вдали
я сижу на вымышленной мели.
Мне б доплыть, вскарабкаться, доползти,
я могла бы светом побыть в пути,
я могла бы лампой стоять в углу,
я б валялась ниткою на полу,
я б легла морщинкой, что каждый раз
узнаёшь, не глядя в разрезы глаз.
Я бы пылью, патокой, серебром,
я б рассветной дымкой, числом, ребром,
узнаваемой, осязаемой. Только ввысь,
только понизу, только ты скажешь: «брысь»,
я сожмусь до кварка и до того,
что проникну в каждое вещество.
Но в моей вселенной я – антиген,
из антиматерии каждый член,
и пока все нюхают, шьют и мнут,
слышат звуки, смотрят, читают, жгут,
я стою на вымышленной воде,
ничего вмещая в своё нигде.


вьюга

не интересно как у меня дела
но я расскажу коль начала
девочка росла закусив удила выросла в железную леди двух сыновей родила
не просила не боялась и не звала
тебя по ночам
не хотела становиться чьим-то наследием но верила сладким речам
была падкой на ласку и могла догореть как тоненькая свеча
в любой момент
тлен слишком близко от юных дев его не остановишь так просто
он пробирается между ног стынет там как цемент он коромыслом на плечи лёг
он нарастает коростой из прикосновений и ворожбы
интересно а ты бы смог удержать когда детская боль поднимается на дыбы?
вот едешь в пригородной электричке достала последнюю сигарету спички
синие замёрзшие руки отогревает дым и думаешь «чёрт с ним, чёрт со всеми вами, с вашими кафками и мураками» а рядом кто-то уже усыпляет бдительность сапогами в лицо
так бы и дело с концом но ангелы всегда укрывают от подлецов
а внутри даже радостно – я нужна я интересна я привлекательна
разве сознательно отпустишь своих детей для такой юдоли?
в мир где раздолье только приумножению одиночества
на такой же ноте закончилось и моё отрочество которое началось с рождения
детство наверное просто предубеждение если тебя учат плавать за бортом без круга
сделать человека максимально самостоятельным предоставив его самому себе – хороша услуга
ну ладно что теперь главное что моя нерастраченная вьюга в душе вырывается летом весной
когда ей тут не пришей кобыле... мои ангелы тебя не забыли и подглядывают невзначай
ты это знай
больше гуляй на свежем воздухе детей встречай из института с работы
когда охота поговорить с ними о вечном разумном увидишь что кто-то здесь есть третий
это маленькая звезда заглянет тебе в окно и тоже послушает затаясь
и передаст мне вздохи и междометия
я пойму что не зря ждала
хотя тебе и не важно как у меня дела


таксидермия

так и носишься с этой болью некому дать подержать пока ты танцуешь
«не сутулься» скажут узники круговорота теней когда ты траву ешь
придавило оглоблей туго набитое чучелко больше пихай травы
пока она не прорастёт из груди из печени из головы
солнце встаёт чтобы каждый смог почувствовать время
на улице зомби куют свои судьбы вымороченное племя
выдуманные дома нарисованные машины
в два прыжка до окна не парься ведь всё решим мы
коли на долю твою таксидермия и швы пока не разошлись
ложись распредели свою тушу под грудой ветоши
давят слои времён и слова которых и нет уже
завтра проснёшься живым обещали завтра встанешь собой
с тёплыми венами с сердечными стенами с мыслящей головой
обещали катали на карусели дарили предметы счастья
аккуратно застёгивая изящные кандалы на запястье
девочка грезила туфельками на настоящие ножки
девочка грезила морем и мысленно гнула ложки
хотя и знала что ложки не существует
девочка всё ждала что кто-то её нарисует
тогда она вырвется и оживёт из тлена
она вспоминала боль из сломанного колена
настоящие коленные чашечки настоящие туфли
гарцует лошадка на карусели  надежды ещё не стухли
носишься с этой болью не брось не отдай  хоть вой
иди поменяй на чучело наполненное травой
весь Изумрудный город смеётся тебе во след
полна голова иголок набитый травой скелет
властитель согнутых ложек думает своей головой
теперь твоя Элли сможет вернуться с Тотошкой домой
теперь твоя девочка в туфлях теперь у неё есть ножки
теперь она сможет бежать на зов своего Тотошки
тёплые вены сердечные стены вот признаки настоящего счастья
узника круговорота теней узнаешь по кандалам на запястье

точки без запятых

Одним сентябрьским вечером в пятницу я вышла из дома в крепдешиновом платье и шпильковых босоножках на деревянной подошве с отделкой из пятнистого меха. Передо мной был светящийся город любовно воткнутые в небо готические шпили пьяные гренландцы жёлтые туши автобусов ищущие в темноте руки. Я щупала шпильками асфальт и прятала свои чувства в клочки тумана. А люди говорили со мной словно меня не узнавали. Цокали каблуки навстречу открыто город молчал он врал мне. И когда его улицы свернули меня с пути шагами я решила спастись на мосту. Мост на другой остров был недалеко и под мостом спали застывшие фигуры которых так пугаются туристы утопленники последнего острова.
Остров – это часть суши со всех сторон окружённая водой. Палочки должны быть попендикулярны. Россия наше отечество. Смерть неизбежна. Мостовая булыжник шпилька хруст поклон реверанс станцуй со мной город. Станцуй со мной на сломанных каблуках. Согни меня к своим булыжникам в бреду танго забвения. Твой дым ещё в моих лёгких. Посмотри на меня ещё раз. Последний раз. Что ты видишь? Юность и кожу. Понюхай меня в последний раз. Что ты чувствуешь? Кожа пахнет самой юной каплей твоей шальной Балтики и твоего смертельно холодного Северного. Мистраль – это такой ветер который гремит костями. Последний остров и пруды перед ним. Никто не ждёт. И некуда идти. И не на чем идти. Булыжники твои откусили мои ноги. Все забыли меня.
Снимаю босоножки. И бросаю их в пруд.
Ах мой милый Августин... всё прошло...всё...

К списку номеров журнала «Тело Поэзии» | К содержанию номера