Стихи

ФЕВРАЛЬ

Ни тебе цыганской радуги,

Ни веселого шмеля –

От Елабуги до Ладоги

Поседевшая земля…

Но не всё стоит на месте. И

Больше веры нет вралю,

Продувной и скользкой бестии,

Пустомеле-февралю.

Пусть и звонкая от холода,

Заоконная тоска

Словно молотом отколота

От единого куска.

Но под снежными заносами,

Попирая все права,

Изумрудными занозами

Пробивается трава.

Не грусти, душа-наставница,

Я не в теле, но живой.

Ничего со мной не станется

От метели ножевой.

Промороженная выжженность,

Синий иней на столбах…

Среднерусская возвышенность,

Среднерусская судьба…

КОГДА В ЕЛАБУЖСКОЙ ГЛУШИ…

Когда в елабужской глуши,

В её безмолвии обидном,

На тонком пульсе нитевидном

Повисла пуговка души,

Лишь сучий вой по пустырям

Перемежался плачем птичьим…

А мир кичился безразличьем

И был воинственно упрям…

Господь ладонью по ночам

Вслепую проводил по лицам

И не спускал самоубийцам

То, что прощал их палачам…

Зачтёт ли он свечу в горсти,

Молитву с каплей стеарина?

Мой Бог, её зовут Марина,

Прости, бессмертную, прости.

НА БОЖЕДОМКЕ БОГА НЕТ

…На Божедомке Бога нет.

И пешим ходом до Варварки

Свищу, заглядывая в арки,

Ищу хоть отражённый свет,

Но свежесваренным борщом

Из общежития напротив

Москва дохнет в лицо и, вроде,

Ты к высшей тайне приобщён.

Вот тут и жить бы лет до ста,

Несуетливо строя планы,

Стареть размеренно и плавно

Как мудрый тополь у моста,

В саду, где фонари растут,

Под ночь выгуливать шарпея,

А после пить настой шалфея

Во избежание простуд…

Столица праздная течёт,

Лукаво проникая в поры:

И ворот жмёт, да город впору,

Чего ж, казалось бы, ещё?

Зачем искать иконный свет,

Следы и вещие приметы?

Но кто-то ж нашептал мне это:

На Божедомке Бога нет…

КОЛОКОЛ

Молодой нахал языком махал,

В небесах лакал облака –

Медный колокол, бедный колокол,

Все бока теперь в синяках.

Не из шалости бьют без жалости,

Тяжела рука звонаря…

Пусть в кости хрустит, коли Бог простит,

Значит, били тебя не зря.

От затрещины брызнут трещины,

Станешь голосом дик и зык.

Меднолобая деревенщина,

Кто ж тянул тебя за язык?

Из-под полога стянут волоком,

Сбросят олуха с высока.

Бедный колокол, медный колокол,

Домолчишь своё в стариках…

Отзвенит щегол, станет нищ и гол –

Пощадить бы ему бока,

Но грохочет в полнеба колокол,

Раскалившись от языка.

Суп фасолевый, шут гороховый,

Флаг сатиновый на ветру,

С колоколенки на Елоховой

Звон малиновый поутру…

_ __ _

^* Подмосковное село Елох (это то же самое, что «ольха») с храмом было известно ещё с XIV-XV вв. Нынешнее здание Елоховского собора было построено в 1835 году. С тех пор храм, сейчас уже находящийся в черте Москвы, не закрывался.

В ДОМЕ У ПОЭТА

Пусто в доме – ни гроша, ни души.

Спит на вешалке забытый шушун.

Даже ветошь тишины не шуршит,

Лишь под ванной подозрительный шум.

То ли спьяну там застрял домовой –

Подвывал в трубе часов до пяти!

То ли слесарь не дружил с головой,

Взял, и вентиль не туда прикрутил.

Вот и всё. И только плесень тоски,

Да предчувствий нехороших игла.

И картошка закатила глазки,

На хозяина взглянув из угла.

Но ему-то что, гляди – не гляди,

Позабыв, что быт сермяжен и гол,

Ковыряется у века в груди,

Подбирая колокольный глагол.

И пульсирует, как жилка, строка,

Каждый звук яснее капли росы…

И плевать, что подошло к сорока,

Если Бог кладёт слова на язык.

Вместо штор на окнах лунный неон –

По стеклу небесной слёзкой течёт.

Пусто в доме. Только вечность и он.

И стихи. Всё остальное не в счёт.

ОКТЯБРЬСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

Заката раны ножевые

кровоточат в пяти местах.

С. Бюрюков

Дымится кровью и железом

Заката рана ножевая –

Ещё один ломоть отрезан

От солнечного каравая,

Отрезан и почти доеден

Земным народом многоротым,

И мир вот-вот уже доедет

До пустоты за поворотом.

Массовке, занятой в параде,

Воздав под журавлиный лепет,

По жёлтой липовой награде

Под сердце осень щедро влепит,

Одарит царственно и канет,

И снова щенною волчицей

Тоска с обвисшими сосками

За нами будет волочиться.

И снова дробь свинцовых ливней

Катая пальцами под кожей,

Мы удивляемся наивно,

Как эти осени похожи!

Лишь сорок раз их повторив, мы

На сорок первом повтореньи

Вдруг понимаем – это рифмы!

В бо-жест-вен-ном стихотвореньи…

НЕ РАССУЖДАЯ О ВЫСОКОМ

За теплоходными свистками

Дойдём с тобою до реки,

Где старые особняки

Соприкасаются висками,

И над причалом воздух талый,

И заглушая птичий гам,

Гудит невидимый орган,

Качая тёмные кварталы…

Не рассуждая о высоком

Значении весенних вех,

Мы просто взгляд поднимем вверх

На кроны, брызжущие соком,

На небо, где вне расписаний

Плывут неспешно облака,

И отражается река,

И наши мысли, и мы сами…

Пусть стрелочники, секунданты

И прочие временщики:

Дотошные часовщики,

Аккуратисты и педанты,

Отягощенные долгами

Ругают меркантильный век,

Мы, обнимаясь, смотрим вверх,

А Бог играет на органе.

_ __ _

Игорь Вадимович Царёв (Могила). Родился в 1955 году на Дальнем Востоке в небольшом посёлке, расположенном на границе с Китаем. Окончил специальную математическую школу в городе Хабаровске. Образование (высшее техническое) получил в городе Ленинграде. Несколько лет проработал на космос – инженером-конструктором в одном из московских «ящиков». Сменил профессию…

Журналист, член Союза журналистов Москвы, член Союза писателей РФ.

Регулярно печатался в журнале «Поэзия» Московского союза писателей. Отмечен писательской организацией дипломом «Золотое перо Московии», «Золотой Есенинской медалью». Дипломант международных литературных Интернет-конкурсов «Серебряный Стрелец», «Заблудившийся трамвай» и др.

Лауреат премии «Народный поэт» (2012).

Скоропостижно скончался 4 апреля 2013 года.