Ольга Сидорова

«Рыцарь», или как «одна «белая ворона» увидела и признала другую»

 

Изображение - savepic.org — сервис хранения изображений

 

Владимир Доронин. Эпилоги: Сборник стихотворений. Рязань, 2015. – 72 с. Составление сборника, предисловие – Е. Сафронова.

 

 

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…» Тем более, поступок. Хотя мне показалось, что живший в Рязани и умерший 13 лет назад поэт Владимир Доронин (1935-2002), предугадал и сумел перекинуть мостик в будущее: в будущее, которое не застанет…

 

Много лет тому назад, в далёком 1999 году, провинциального поэта, которого преследовали неудачи всю жизнь, Владимира Ивановича Доронина, сына репрессированного партийного деятеля, «бывшего» инженера, непубликуемого журналиста, обитателя дома-интерната для престарелых, взволновала первая книжка молоденькой поэтессы. Не просто взволновала, а заставила, по его собственным словам, «помчаться куда-то, кого-то успеть спасти…». Но что он мог сделать из своей «обители скорби»?.. У него в распоряжении была допотопная печатная машинка, желтоватая бумага, широкий кругозор и тонкий литературный вкус. Так была написана рецензия, точнее, по объёму судя – восемь машинописных листов! – разбор книги Елены Сафроновой «Хочу любить» (Рязань, 1998). Разбор девушке вручил не его автор, а их общий знакомый. Лично Владимир Доронин и Елена Сафронова так и не познакомились.

Рецензия не была напечатана ни в каком литературном издании. Она сохранилась в архиве Елены Сафроновой. Прошло время, и поэтесса перестала считать себя поэтессой, и пошла по другой дороге: ведь когда-то её потрясло тонкое мастерство, с каким была написана рецензия; так, оказывается, можно писать! И она сама станет журналистом, писателем, литературным критиком, ведь давным-давно, на заре туманной юности, ей был преподан урок МАСТЕРСТВА в литературной критике.

Елена станет искать опубликованные и неопубликованные произведения Доронина, запоздало расспрашивать знавших Владимира Ивановича людей, у которых сохраняются рассказы, стихи, сказки, статьи, и найдёт, наконец, рукопись, ждавшую своего часа. Эту рукопись-исповедь сам автор, коротая дни в доме престарелых, на всякий случай, успел подготовить и передать женщине, которую любил и ценил как последнего оставшегося у него друга. Владимир Доронин дал рукописи предчувствующее название: «Эпилоги»… Именно эта «рукопись, представляющая собой «имитацию» будущей книги, с оглавлением, нумерацией страниц, сносками, только на скверной разнородной бумаге, чернилами нескольких оттенков и скачущим почерком смертельно усталого человека…» (здесь и далее курсивом выделены цитаты из вступительной статьи Елены Сафроновой к книге «Эпилоги». – авт.) стала основой вышедшего в Рязани сборника.

 

В предисловии к «Эпилогам», изданным совместно с друзьями, поэтом, художником, дизайнером Ириной Курицыной, сверставшей книгу, и художником Надеждой Блиновой, нарисовавшей для обложки усталого спешенного Дон Кихота, похожего на единственную сохранившуюся фотографию Доронина, Елена Сафронова скажет: «Сегодня я написала без преувеличения том книжных рецензий и том критических статей… У меня вышли книги и удостоились печатных же рецензий… Но на фоне этого «букета» первый критический – машинописный – разбор, что мне выпало счастье получить от пожилого человека, формально не причастного к литературе, коротающего дни в доме престарелых, не меркнет, и не померкнет никогда». И добавит относительно мотива выпуска книги покойного поэта: «… с моей стороны это была справедливая, хоть и запоздалая благодарность Доронину за тот разбор, как ни пафосно звучит, повернувший мою литературную биографию».

 

Владимира Доронина помнят на рязанской земле. У кого-то в памяти он остался инженером, работавшим после окончания Рязанского радиотехнического института на рязанском и подмосковном «почтовых ящиках», у кого-то – радиожурналистом, театральным критиком; у кого-то – детским писателем и поэтом (Доронин был членом литактива Союза писателей СССР в Рязани). Но в памяти практически всех, его знавших, он остался интеллектуалом, писавшим дочери стихи по-английски, прекрасно чувствующим себя в разных эпохах. Его стихи «населяют» «римляне», «Царица Клеопатра», Шекспир, «Иешуа и Мефистофель», «Постники да Бармы», Цезарь, Катон, Гёте, «Эварист Галуа», Пушкин, «Берендей иль Салтан», Гёте, Толстой, «лейтенант Шмидт», «Шейлок», «прапорщик Гумилёв», Булгаков, Уткин, Кедрин, Шкловский…;  знавшим и любившим современную поэзию. В числе излюбленных стихотворцев Доронина были и некоторые рязанские авторы: Евгений Маркин, Валерий Авдеев…Это далеко не все «рязанские классики», но Доронин, с его взыскательным вкусом и отменным знанием современной ему поэзии, не всякого пишущего земляка признавал достойным стихотворцем. Конечно, литературный «бомонд» платил ему той же монетой. А за пределы рязанской литературной сферы Доронину, к сожалению, вырваться так и не удалось…

У кого-то в памяти, к сожалению, Доронин сохранился маргиналом, не имевшим пристанища и не отказывавшимся от помощи (читай – подаяния). Так что же из всего этого многообразия справедливо?

Вышедшая книга доказывает читателю, пусть посмертно, что Владимир Доронин родился поэтом.

 

«Прижизненные да и посмертные публикации стихов Владимира Доронина в Рязани могли не состояться по ряду причин. «Табу» на них могла наложить не чья-то индивидуальная воля – но и рецепционная установка, царивший в Рязани взгляд на «хорошую поэзию». В ушедшем от нас веке Рязань поэтическая любила «бравировать» своей «деревенскостью», сельскими корнями, народностью – и не замечала, что народность порой превращается в пошловатый лубок... Конечно, интеллектуал и экспериментатор Владимир Доронин чувствовал непохожесть своих стихов на этот «фон». Он был типичной «белой вороной» и даже гордился этим. Да и лучшие его стихи в данной книге, на мой взгляд, также, «белые»…

Молодую поэтессу Елену Сафронову он выделил из круга рифмующих рязанцев за то, что она была такой же «белой вороной», как и он, тяготела к интеллектуальной, «книжной» лирике, и ещё, наверное, за то, что в её стихах дышала неподдельная боль. Он, уже прошедший все круги ада – неприятие коллег, разрыв с близкими, упорное «замалчивание» – искренне сочувствовал родственной душе. В каком-то смысле, наверное, Владимир Доронин смог «спасти» Елену Сафронову от участи «хорошей провинциальной поэтессы». Участь талантливого российского критика не проще, но серьёзнее.

 

«Владимир Доронин не мог не писать – даже если никто не «запрашивал» его творения, не собирался их публиковать, не интересовался их прочтением… Очевидно, что от Бога он был литератором» - говорит сегодня Елена Сафронова о своём первом «наставнике» в литературной критике. Книга «Эпилоги» каждым четверостишием доказывает: да, Владимир Доронин писал всегда, даже в «обители скорби», как называл он дом престарелых, но не вина его, а беда, что стихи становились всё более «упадническими».

С каким-то горьким чувством читаешь сейчас его давние строчки: «Пока мы идём по равнине/ и кости погибших тревожим -/ чтоб кости почивших до нас/ смутить нас в пути не сумели…» или: «Тому нельзя и этому нельзя/ идти за мной, в моём «сражаться стане»./ Помру – кому достанутся друзья?/ Иль без меня так сразу их не станет?» или: «Ты так любишь меня,/ что предательство не за горами» или:

 

Какая блажь – собрать осколки эти

И, разделив на «прежде» и «теперь»,

Угадывать в их преломлённом свете

Год Счастья, год Надежды, год Потерь!

И вдруг понять, что не владеешь магией.

И год – от января до января -

Отдать на сохранение бумаге,

Поскольку рукописи не горят.

 

Составитель книги «Эпилоги» Елена Сафронова уверена: «Поэзия Владимира Доронина, безусловно, заслуживает введения в литературный оборот и профессионального рассмотрения». Будем надеяться, что профессиональный интерес к его наследию возникнет. Автор этих строк хотел бы внести свою малую лепту в анализ творчества Доронина.

Заслуживает внимания и удивления тот факт, что Владимир Доронин в своих негромких, тонких стихах, оставил нам дух своего земного времени – «рязанскую ауру», в которой сошлись и поляки Войска польского (Польская дивизия им.Тадеуша Костюшко формировалась в Рязани во время Великой отечественной войны); и «Марь Варданна» - «разведчица у Врангеля в тылу», учившая маленького Володю музыке и французскому; «Наташа» - «жена расстрелянного командарма» - соседки по квартире Дорониных; и учителя «мужской школы» г. Рязани: химик, участник Великой Отечественной войны «Пал Архипыч Романенко»: «…взгляни разок на орденские планки/ от «Ленина» до «Взятия Берлина»! и «жестокий физик» Пальмин, «который конструировал свободных»; и «Город провинциальный, медленный, двухэтажный - / ранняя цивилизация, где-то в начале начал».

Рязань осталась в стихах некоренного рязанца Владимира Доронина, остались и имена первых его друзей, влюблённостей, привязанностей: многие его стихи посвящены конкретным людям: «Вячеславу Петрову» (профессору медицины), «Оленьке Чекмарёвой» (подруге детства), «М. Н. Краевской» (Марии Николаевне Краевской, матери его второй жены, в молодости – балерине императорского театра), «Танечке Шиллер» (единственной подруге), «В.В. Пальмину» (школьному учителю физики), «Е. М.» (Евгению Маркину, едва ли не единственному рязанскому поэту ХХ века, кроме Есенина, известному за пределами Рязани), «В. Верцынскому» (коллеге по НПО «Глобус»)…

Доронин был занесён в Рязанский край ветром идеологического противостояния с Дальнего Востока вместе с матерью – Антониной Александровной Дорониной. Она участвовала в гражданской войне на стороне красных, воевала с басмачами в Средней Азии, строила Комсомольск-на-Амуре и более двадцати лет преподавала в Рязанском педагогическом институте, стала профессором, деканом литфака. Они оба – и мать, и сын, но каждый в отдельности, оставили в наследство рязанцам доронинскую и ноговицынскую (по отцу В. Доронин – Ноговицын, но всю жизнь носил материнскую фамилию, ибо его отец был репрессирован в 1937 году, а мать пыталась скрыть родство своего сына со «врагом народа», чтобы не портить ему жизнь в Стране советов) энергии, которые не изменили окружающий мир, но сделали наши души чуть-чуть чутче, может быть, даже белее…

 

 

ВЛАДИМИР ДОРОНИН

 

***

Я думаю – сбудется ясная осень

Весёлого толка и доброго нрава.

Такая, чтоб не причитала, а пела

И к небу струилась седой паутинкой.

В цыганских покровах или в простеньком ситце,

Чудесная, тёплая, смелая осень –

Туманная утром, прозрачная в полдень

И лёгкая, как вечеринка друзей.

И ты, молодая – ещё – молодая,

Пойдёшь по звенящим московским бульварам

(Одна или с мужем – какое мне дело?)

Ты просто пойдёшь по московским бульварам,

Тревожа осенние мысли прохожих.

Вот так бы – остановиться и слушать,

Как вон затихает твоих каблучков.

И вдруг – среди этого пиршества линий,

И вдруг – среди пиршества звуков и красок

Услышишь в толпе моё имя, и сердце –

Споткнётся. И в воздухе птиц остановишь.

Хотя б на мгновенье…

 

Ольга Сидорова-Ершова

 

Ольга Сидорова (литературный псевдоним Ольги Васильевны Ершовой). Родилась в Германии в 1954 году в семье военного. Закончила художественную школу, затем - художественное училище г. Рязани. Работала художником на Рязанском государственном приборном заводе. Литературные публикации в местной печати начались в 1990-е годы. Печаталась в литературных журналах «Утро» (Рязань), «Меценат и мир», «Литературные страницы» (Йошкар-Ола), «Кольцо А». Дипломант двух областных фестивалей поэзии, лауреат II городского конкурса «Рязанский венок Есенину». Член Союза российских писателей с 2004 года, автор пяти поэтических сборников: «Лиственный дом», «Табун пегасов», «Летит за мною облако», «Время любви» и «Время нелюбви». Автор-составитель первого в Рязанской области сборника свободных стихов «Нерифмованный, вольный...»
Владимир Иванович Доронин (1935, Иркутск –2002, Рязанская область) – поэт, журналист, критик, автор книги стихов «Эпилоги» (сохранилась в рукописном виде, опубликована составителем Еленой Сафроновой). Жил в Рязани, умер в доме престарелых в селе Авдотьинка Путятинского района Рязанской области. 

К списку номеров журнала «НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» | К содержанию номера