марево
Мне зачем это душное небо,
мне осеннего неба не надо,
лучше черные грузди под шапкой хвои,
лучше грустно, но чтобы мои
раздвигали гортань непонятные песни,
звуки голоса, стуки обугленной кузни,
увезите меня в средний век,
стану сам человек безыскусный.
Только душное между деревьев слоится,
сквозь него пролетает железная птица,
хлопот крыльев, замес по туману хвоста,
это месть, а не просто пришли и убили,
подошли и всего рассчитали до ста
и уехали в автомобиле.
Только так, чтобы проще и шумче дышать,
чтобы волны тумана прилипли к загривку,
а вокруг расцветает привычная жуть,
а вокруг только только,
это слово такое, такое оно,
уходя не уходит, осталось давно,
ненавижу его, ненавижу
злую рожу.
Мне зачем чтобы снилось, я спал бы и сам,
заготавливал силос, как раньше пацан,
бывший мною, на грудь принимал волокушу,
бога в душу,
забродило, прислушайся, тихо хрустит
дух целебного неба, остальное я сам угадаю,
и трава сквозь нагретую землю
растет молодая
***
я подвешен на ветке коричневый и лукавый,
мне бы яблоком падать, а падаю полнолуньем,
мне бы снегом лететь, тлеть золотой сахарой,
деревенским утром, веселым древесным дурнем,
карасем золотым, а какие там, брат, закаты,
только выйдешь в озеро — струны в ответ струятся,
а ты сам-то помнишь, как лыбился в облака ты
где же аист, кричал, неси молодые яйца,
человеческие из них рождаются гардеробы,
пиджачок с искринкой, туфельки на платформе,
а печная труба раздувала огонь природы,
про тебя напевала, держала тебя за корни
серо-черного дыма, пушистой полоски пепла,
мы-то дома, нам ничего не выйдет,
а тебе все смотреть наружу, кричать из пекла,
как ты был человеком, а стал сам себе эпитет
***
ярость сердца, это слабая сила,
смех в подъезде, черная лампа,
шубейка, которую ты носила,
подруга твоя, толстая Ларка,
смерть вечера и мягкая грудь наощупь,
ночь долгая, как промолчать случайно,
и на рассвете мир пахнет промокшей почвой,
и солнце поднимается над дорогой,
а ты прошлое больше не трогай,
прошлого нет, есть только малость полдня,
вот и еще один день насмарку,
вот и жизнь моя под стол закатилась
***
слова молчат, молчат меня отныне,
неистово, внезапно двуязыко,
сначала плакали, потом тихонько ныли,
без гвоздика построена гвоздика,
не посмотрю и ухом не воспряну,
цветастые рубахи бестолковы,
помой меня, шептала маме рана,
а на столе вчерашние оковы,
словами слов свисающие гроздья,
мукой которой тесто для души,
молчи еще, когда настанет просто,
и свет вечерний пальчиком туши,
и гром ночной гони до горизонта,
и черноту налей себе в бокал,
смотри, клюет, да это, братец, зорька,
смотри, летит, наверное, икар
***
росомаха, лиса, сова,
небо исповеди, малина,
соловецкая даль слепа,
опалима
солнца мыслями налегке,
небо ветренно, крыши оземь,
дом в испании, на песке
птица осень,
а потом и зима придет
в черном опеле, белом мерсе,
где за жизнь понимают год,
только вместе
свет роняя, как пот, со лба,
притворяясь, что все напрасно,
ходит по двору смерть толпа,
станет ясно
кто почем, для кого кому
эти маленькие дарил ты,
только горло простит уму
страсть горилки
на рассвете злодеи врозь
поворачиваются спиною,
сам себя за ушко на гвоздь,
сон со мною
это как бы уже не то,
это то ли еще не будет,
нас разбудит чудак в пальто,
нас разбудит
глаз оранжевый из стекла,
поступь мальчика или мужа,
пироги сквозь себя пекла,
стонет стужа
слов случайностей злых гостей,
слив сиреневых, слав напрасных,
а собака того хвостей,
если праздник
первой кости, луны, луны,
стороны неподвижно здешней,
где и птицы обречены
жить скворечней,
а испании тот песок,
что в ногах незабвенных правил,
пчел тетраэдр сладкий сок
липких капель
синева, крыши красный стяг,
шапки волн не чета отаре,
мы и сами у слов в гостях,
как татаре
***
ч-ч-ч, говорил мне человек, атата, отвечал мне человечек,
на плече лесов полей и рек, и привычек у него, и уздечек,
и начальников к нему забавляли, и печальников просили не трогай,
а в руках у него куклы-ляли, а в ногах у него путь дорогой
развернулся и в темноте расстилался, и кораблики вдали пропадали,
влево уходя правым галсом, водяные нажимая педали
***
я говорю с тобой, как никому,
и мы с тобой, но мы опять не с нами,
и все становится не по уму,
и отразится снами,
и жизнь по новой не пересмотреть,
такой зимой и снегу не до смысла
играет меди маленькая смерть,
разобранная мыслями на числа
за поворот на дребезге струны,
страну раскрыть и обнаружить палех
где красками слепыми спасены,
вот только в душу не попал их
я говорю тебе, как никому когда,
и отвечаю сам, и всадником усталым,
всего себя, которого вода,
вложил неосмотрительно в уста он
весна, как сон, внезапно далека,
и воздух густ, как старая корица
и ночь летит, как камень, с потолка,
у спящего лица остановиться
***
от эллады до самой аиды
без поллитры дойти не дано
чем мы платим за наши обиды
нам пожалуй уже все равно
только снегом хрустящим и колким
я дорогу чужую начну
только лунным сверкающим волком
сквозь ночную до слез тишину
пролетая стремительным вальсом
дорогого как обморок сна
где яичный желток разливался
твоего золотого окна
