Жизнь идёт. Стихотворения

                *  *  *

            Над пустой дорожкой в осеннем парке,

В qui pro quo измученной ноосферы

Тот же столб из воздуха, тот же серый

Тон, как там, на Горького, где «Подарки»

 

И, как в песне Зыкиной, в смысле, долго

Под балконом (ох, держись за перила!)

Тявкал грузовик, текла «волга»

И «победа» фыркала и пылила.

 

Николай Бердяев любил свободу,

Пушкин тоже, хотя иначе,

А Подгорный так говорил: «Задачи

Поставлены, цели определены —  за работу, товарищи».

 

Вот и мы говорим: задачи, цели...

Брежнев с факелом, воздух свободы...

«Где охрана?» - как выкрикнул Квиллер... Смотрели

Лучший фильм всех времен и народов?

 

Почему никто ничего не помнит?

Ладно б только какие-то даты

Или химию или сумрак тех комнат,

Где мы жили когда-то...

                                               2012

 

  *  *  *

Чтобы не остаться наедине

С тишиной внутри себя и вовне,

Потому что слишком большие волны,

А кораблик утлый и лоцман — полный

Идиот, и скучно лежать на дне,

Капитан по имени Чан Суй Фай,

Чуть займется утро, включал hi-fi.

 

«Звук подобен морю: прилив, отлив;

Тишина коварна, как мель, как риф», —

Поучал Чан Суй, и простые души,

Моряки, внимали ему, забыв

Обо всем на свете. Один Ван Чи,

Вежливо кивая, вставлял беруши,

Глядя, как на брызгах стоят лучи.

 

  *  *  *                                           

            Как свет под соснами, где ты и тут и там,

Как Фигаро, а то и Мандельштам,

Порхающий над эс-эс-эр, как слово

Над вещью... Там и тут, два мотылька,

Один — оттенка светлого желтка,

Второй — как небо: нежно-голубого.

 

«Вас к телефону», - говорит зола

Золе, и та встает из-за стола,

Под окнами сосед кричит: «Пошел ты...»

Другому пьянице... Над клумбой у грибка

С песочницей кружат два мотылька:

Небесно-голубой и бледно-желтый.

 

И получается зеленый день, где там

И тут, и сразу весь Адам,

И даже то — вот сели, вот вспорхнули —

О чем сейчас вот здесь и только здесь

Туда-сюда шьют солнечную взвесь

            Два мотылька под соснами в июле.                                       

 

                           Тетя Дося

 

Не хочется банальностей и бредней.

Я помню полноту и доброту,

И как она несет пакет со снедью

На пляж... Бульвар Французский весь в цвету.

 

Из слов ее я помню только лишь

Вот эти вот потом по телефону

Мне ахнутые: «Что ты говоришь?!»

И что-то вроде стона.

 

Но это было позже, а тогда

Утесов пел про тоже патефончик,

Мы пили чай, к которому всегда

Мне полагались сахар и «лимончик».

 

Был сахар сладок, а «лимончик» кисл.

Позавтракав, мы шли на пляж с пакетом.

И если в чем-то сохранился смысл,

То в этом.

 

  *  *  *

                     Памяти И.М. Смоктуновского

Все дело в том, что дела нет ни в чем.

Есть человек и голос, говорящий:

«А ты, Аринушка, Минеи б разогнула,

Да житие святого Иоанна Ветхопещерника прочла бы мне».

 

Бояре, стольники, сокольничьи, собаки,

Конечно, тоже были, но не зря

Театр (весь мир — театр) тонул во мраке,

Свет был направлен только на царя.

 

И было все понятно: Гамлет, князь

Мышкин, Юра Деточкин, - вот доблесть

И честь... Так образ входит в образ...

Я весь спектакль сидел не шевелясь.

 

Тогда в Москве еще существовал

Ряд крайне одиозных представлений

О том, что нужен Бог и важен гений...

Потом зачем-то дали свет на зал.

 

Наверное (как выражались встарь)

Рискуя показаться попугаем,

Я все же проскриплю: у нас был царь-

Юродивый — и жизнь была другая.                             

 

  *  *  *

                     Памяти пятидесятых          

Сквозь белый день цветные пятна, где –

Казалось люди, оказалось время –

Со всеми вместе в снежной чехарде,

Тогда – почти, сейчас – совсем со всеми...

 

Сквозь черное июльское окно

Лос-Анджелес светился как в кино;

Гостиница переливалась ало,

Дымилась сигарета, и вино

Мерцало.

 

Любовь, надежда, нежность, страсть и страх,

Как Бим и Бом, сражались с темнотою,

Той, где отель, и той, где снежный прах,

Но комната уже была пустою.

 

Немного мелодраматично, но

Тут ничего поправить не дано,

Молитвенными не прожечь словами

Разворошенный этот неуют,

И только слезы что-то могут тут

И там, как в настоящей мелодраме.

 

  *  *  *

It’s a nice, warm evening, - сказал Бернард

Хартли Питеру Вайни.

Автобус уехал; мы остались у входа в парк

В отсветах тайны.

 

Описания бессмысленны – даже стручков

Акации, даже ступеней

В бликах, даже сучков

И задоринок, света и тени.

 

Это поразительные места:

Море, сосны…

That was the last bus home... Деталь пуста –

Вывернись наизнанку, пока не поздно.

 

 

  *  *  *

Вокруг стоят громады

Домов — живи, трудись.

А жители не рады -

Бредут понурившись.

 

В весенней светлой мути

Район что твой rayon,

Но «Путин», «Путин», «Путин»

Летит со всех сторон.

 

Так кто мы и откуда,

Когда от всех тех лет

Остался призвук чуда,

А Германа все нет.

 

Дмитрий Веденяпин. Родился в Москве в 1959 г.  Автор поэтических книг: "Покров" (Москва, "Русский мир",1993), "Трава и дым" (Москва, Проект О-Г-И, 2002), книги стихов и прозы «Между шкафом и небом» (Москва, «Текст», 2009) и книги стихов «Что значит луч» (Москва, «Новое издательство», 2010). Лауреат нескольких литературных премий.  Участник  поэтических фестивалей и творческих встреч в разных городах, в том числе в Нью-Йорке и Бостоне. Ведет поэтический класс в Институте журналистики и литературного творчества. Живет в Москве.