Владимир Скиф

Новые стихотворения

Среди лип


 

1

 

Я прóжитых дней не забыл, не прибавил,

Где ночью сырой средь лепечущих лип

В любовном чаду своё сердце оставил,

И мне показалось: я вправду погиб.

 

А ты среди листьев, смеясь и балуя,

То жадно играла, то нежно лгала,

И жарким огнём своего поцелуя

Меня опалила и небо зажгла.

 

Сияли жуки, светлячки и улитки,

Земля озарилась, как будто бы днём.

И долго во тьме лепетавшие липы

Сгорали со мною – последним огнём.

 

2

 

Не истончится лист, судьба не откачнётся,

Когда среди веков я вдруг тебя найду.

И тот – минувший век – из-за тебя начнётся,

Я к липе вековой неслышно подойду.

Ведь это Пушкин здесь с прелестницею славной

С восторгом пировал под липою густой.

И небожитель Фет преображался фавном,

Окрестность огласив: – Любимая, постой!

 

Степенный, смуглый Блок из прошлого являлся,

И томно, и легко, как Ангелы с небес.

Под липою сидел, с тобою целовался,

А, может, уносил тебя в небесный лес.

 

Терзался Пастернак, и ночью шёл под липы

С любимою своей прощаться навсегда.

В аллее золотой ветвей тяжёлых скрипы

Звучали, как небес осенняя гряда.

 

И лишь Есенин пел и глубоко, и звонко:

– Ой, липа ты моя, зелёный мой прибой!

И рядом ты была – красавица-девчонка…

Ах, это ты  была! И рядом я  – с тобой…

 

3

 

Мир многомерный отражается,

В прозрачном небе, как в трюмо.

К моей душе летит, снижается

Очарование само.

А я и вправду – очарованный

Тобой уже который год –

Твой поцелуй, тобой дарованный,

Несу, спасаясь от невзгод.

 

Ступеньки лет – живая лестница,

По ним, не замедляя бег,

Ко мне от Пушкина прелестница

Перебежала через век.

 

 

***

Мне жить в самом себе не просто,

Не просто мне в себя смотреть.

Во мне ворочается космос,

Как будто раненый медведь.

 

И я постичь себя пытаюсь,

Непостижимое узреть.

Борюсь с собой,

                            с собой братаюсь,

Стремлюсь любимую согреть.

 

Моя любовь, как дальний остров,

Глядит в меня издалека.

Там бьются волны, светят росы

И проплывают облака.

 

Там жизнь вершится без нажима,

Там вспышки глаз и угли губ

Нацелены неустрашимо

В мою космическую глубь. 

 

И я, большой, неизмеримый,

По краю космоса лечу.

И слышу: – Я с тобой, любимый!

Лететь мне рядом по плечу.

 

Любимая! Не стань постылой,

А коль остынешь, помни впредь:

Погибну я среди пустыни,

Как будто раненый медведь.

 

 


С Чеховым

 

Опять по небу длинно-длинно

Плывут живые облака.

– Откуда вы?

– Из Сахалина! –

Как будто выпали слова.

 

Неужто с острова? Оттуда,

Где шёл я с Чеховым в туман,

И сполохом большого чуда

В меня вливался океан.

 

Он – то разнузданный, то

                                      льстивый

Щенком ложился подле ног.

А Чехов тихий, не спесивый,

Мне говорил: «Суров восток,

 

Порой жесток. Тут не до смеха.

Я с ним пытаюсь говорить…»

И замолкал смиренный Чехов,

Забывший спорить и острить.

 

Мы с ним по берегу бродили,

Где в синеве закат дрожал…

Как будто в норы заходили,

В землянки хмурых каторжан.

 

Он знал их многих. Перепиской

Он занимался много дней,

Лечил, расспрашивал о близких

И становился им родней,

 

Чем те, кто дома ожидали,

Или не ждали: время – дым…

Но видел Бог – они страдали,

И Чехова направил к ним.

 

 


Восьмитомник Блока

 

Неужто я – предатель Блока?

Я путь свой к Блоку начертал,

С ним был и жил. Я видел Бога!

Но как-то бедствовал жестоко,

Чуть было Блока не продал.

 

Его могучий восьмитомник

Уже в коробку отгрузил,

Уже отправил на подъёмник,

Но Блок – учитель мой и скромник –

Мне из коробки погрозил.

 

Нет, не грозил! Но я увидел,

Как он плечами вдруг поник.

Неужто Блока я обидел?

И я – себя возненавидел

И – неуклюжий грузовик.

 

Прости меня, великий гений!

Я, как летучую звезду,

Без колебаний и сомнений

Твоё собранье сочинений

Догнал и сдёрнул на ходу.

 

Мой восьмитомник, обещаю

Хранить, как тайну, твой огонь,

Где Незнакомка очищает, 

И мне грехи мои прощает

Христа пробитая ладонь.

 

 

***

Не упасть бы, не разбиться

Посреди разломов дня.

Расхитители, убийцы

Тайно смотрят на меня.

 

Им неведомо, наверно,

Что испытан я собой,

И надеждою безмерной,

И бессмертною судьбой.

 

Что ведёт меня прямая

Сквозь разломы бытия.

…Я-то знаю, понимаю:

Для врагов – загадка я.