Азарт ощущизма. Рассказ сенсопапарацци

Если вы знаменитая личность, если вам нравятся слава и внимание миллионов людей, вы должны быть готовы к тому, что многие захотят покопаться в вашем грязном белье, узнать ваши тайны, интимные стороны вашего повседневного существования. Это непременное приложение к яркой жизни артиста, певца, политика. Хотя почему-то редкие знаменитости мирятся с этим. Но разве общество не имеет права на подобную информацию? Я считаю, что имеет. И вижу свою задачу в том, чтобы срывать покров с мелких тайн, трепетно оберегаемых всякими звездами, делать их достоянием гласности. Общество должно быть благодарно таким, как я. Но часто мне приходится сталкиваться с ненавистью. Я к этому привык. Издержки профессии.

В прежние времена мы затаивались где-нибудь с фотокамерами, оснащенными мощными телеобъективами, и подолгу ждали появления в окне конкретного дома обнаженной знаменитости или во дворе виллы какой-нибудь звезды с новым партнером, о котором еще никто не знает. В тех случаях, когда везло снять что-нибудь стоящее, это был успех длительного сидения. А еще можно было достать шпионскую камеру и попытаться попасть на закрытое мероприятие для избранных. И снимать, пока тебя не вычислят и выгонят взашей, а то и поколотят. Если сопутствовала удача, и получались улетные фотографии, это был успех быстрого наскока.

С появлением ощущизма и длительное сидение, и быстрый наскок остались в прошлом. Теперь все иное – техника, методы, всякие профессиональные хитрости.

Есть два основных варианта действий. Можно ставить дистанционные сенсолокаторы, сенсоловушки, сенсодатчики в общественных местах и ждать появления там известных людей, а потом считывать их ощущения. А можно забираться туда, где они живут, работают, и тоже устанавливать датчики. В кровать, в потолок ванной. И ловить эмоции, дожидаясь особых: изысканных или интимных. Второе куда опаснее, можно попасть в тюрьму, все-таки, незаконное проникновение в чужую квартиру или офис – серьезное преступление. Потому на подобный товар и цены гораздо выше.

Мы с Франсуа начинали с первого варианта. Да, я работаю с партнером, и должен вам сказать, что в нашем деле без помощника не обойтись. Просто невозможно в одиночку справиться с оборудованием, да еще совершать какие-нибудь операции. Кто-то должен помогать, а потом – подстраховывать. Некоторые мои коллеги имеют два, даже три помощника. А у меня всего один. И я зову его с полным на то основанием партнером, потому что он мой приятель, и мы абсолютно равноправны в нашем дуэте.

Сначала мы с Франсуа напирали на гостиницы. Точнее, на президентские номера в шикарных отелях. Снимали их на сутки, скрытно монтировали оборудование в спальне, ванной, а потом ждали неподалеку, когда в номер въедет какая-либо известная личность, и можно будет сделать тайную сенсосъемку. Но ждать порой приходилось очень долго. Впустую уходила уйма времени. Тогда мы сменили тактику: занялись выведыванием планов разных звезд, выясняя предстоящие поездки и подробности бронирования гостиниц, а потом старались попасть каким-нибудь образом в забронированные номера перед приездом знаменитости. Этот способ оказался более эффективным. Как мы получали сведения? По-разному. Подкупали сотрудников агентств, работающих со звездой, сотрудников крупных отелей. Это походило на детективные фильмы или шпионские страсти: сначала мы выведывали планы звезды, потом заказывали соответствующий номер за день или за два до появления звезды и на день после отъезда, потом летели в какой-то город, селились в номере, устанавливали оборудование в спинке кровати и в ванной, потом находили помещение неподалеку и вели сенсозапись в течение всего времени пребывания звезды в отеле, потом опять селились в этом номере, чтобы снять оборудование, потому что оно недешевое. И если удавалось записать что-нибудь стоящее, начинали вести переговоры с фирмами, выясняя, кто больше даст денег. В итоге продавали записи. После этого можно было немного передохнуть, прежде чем браться за новую работу. Суеты много, но что поделаешь? Никто нам не обещал легкой жизни на этой планете.

Так мы с Франсуа жили около четырех лет, добывая порой очень любопытные сенсозаписи. Мы объездили полмира, познакомились с уймой женщин, потому что, закончив работу, позволяли себе немного расслабиться. Мы чувствовали себя на коне. И вдруг все кончилось – используемый нами вариант действий стал бесполезным. После появления ряда скандальных сенсодисков, полученных таким образом, сотрудники, обеспечивающие безопасность звезд, начали перед заселением обследовать президентские номера с целью поиска нашего оборудования. И находили его.

Поскольку мы не хотели полностью отказываться от привычной методики, мы решили усовершенствовать ее: устанавливать сенсолокаторы уже после заселения знаменитости. Это можно было сделать, устроившись в гостиницу под видом сантехника, электрика, специалиста по кондиционированию – сотрудников, которые могли войти в любой номер под предлогом необходимости проверки, ремонта или регулировки.

С этой целью я освоил все перечисленные выше профессии с получением дипломов, которые с полным основанием предъявлял, оформляясь на работу. Если я берусь за какое-нибудь дело, то всерьез. Таков мой принцип. Я стал прекрасным сантехником, электриком, знатоком тонкостей кондиционирования в больших зданиях. Законный повод для гордости. Но в этом я похож на отца – он, хотя и был фотографом, все в своей небольшой мастерской делал собственными руками. А с другой стороны, иное при моем роде занятий недопустимо, ибо легко опозориться и потерять работу, дающую возможность добраться до какой-нибудь знаменитости.

Три года назад я устроился оператором по кондиционированию в престижный отель в Каннах. Я рассчитывал работать до Каннского фестиваля, а после его начала получить сенсозаписи тех известных актеров и режиссеров, которые там поселятся. 

Насколько известно, центральное кондиционирование осуществляется воздушным потоком, направляемым в центральный воздуховод через встроенный испарительный блок мощного кондиционера, и уже холодный воздух по системе воздуховодов распределяется по помещениям всего здания. Моя задача была не только обеспечивать работу кондиционера, но и следить за температурой в номерах. Прекрасный повод заходить в номера, включая президентский.

Франсуа, поселившийся неподалеку, давно установил и отрегулировал аппаратуру, которая должна была получать и записывать ощущения, передаваемые сенсодатчиками. Мы опробовали всю систему на совсем неизвестных постояльцах – все работало прекрасно. Оставалось дождаться приезда знаменитых личностей и через некоторое время установить сенсодатчики в трех или четырех самых роскошных номерах.

Фестиваль начался через неделю. Наш расчет оправдал себя – в лучшие номера заехали звезды: три актера и один режиссер. На следующий день я пошел по этим номерам проверять работу кондиционера. Сенсодатчики оказались в нужных местах.

Мы успели сделать несколько десятков часов сенсозаписей, включая интимные сцены, когда меня поймали. Оказывается, телохранитель одной звезды наткнулся на сенсодатчики, вызвал службу безопасности отеля. Ее сотрудники без лишнего шума устроили проверку и нашли сенсодатчики еще в трех номерах. Потом они заманили меня в ловушку – отключили датчики в одном из номеров, а когда я пришел выяснить, что произошло, схватили меня с поличным.

Меня привели к начальнику службы безопасности. Это был рослый мужчина с короткой стрижкой и суровыми глазами, явно бывший военный. На столе перед ним лежало все мое оборудование.

– Зачем вы это делали? – жестким голосом спросил он.

– Я – сенсопапарацци. Люди любят подробности из жизни своих кумиров. Я даю им эту возможность. Я никого не убил, не ограбил, я всего лишь позаимствовал ощущения нескольких звезд во время пребывания в нашем отеле.

– Это вторжение в личную жизнь. Вы нарушили закон. Это уголовное преступление. Кроме того, на вас подаст в суд отель. Я вызываю полицию.

– Подождите, а отель за что? – удивился я.

– Вы нанесли урон репутации нашего заведения.

– Но ведь сенсозаписи никуда не ушли, – напомнил я. – Они перед вами.

Должен сказать, что мы с Франсуа подстраховались – приемную аппаратуру поставили и в отеле, в техническом помещении, где располагался кондиционер. Так что я делал вид, что работаю в одиночку, а передать кому-то записи не мог, поскольку еще не закончил их.

– Если не поднимать шум, никакого урона репутации отеля не будет, – вкрадчиво проговорил я. – О вторжении в личную жизнь тоже никто не заявлял…

Он еще больше насупился, потом зачем-то спросил:

– Вы француз?

– Да, – с некоторой веселостью отвечал я. – К счастью.

– Почему, к счастью?

– Потому что было бы обидно, если бы выяснилось, что здесь, во Франции, этим занимается американец или китаец.

Он не счел мою шутку смешной. Сохраняя строгость на лице, он вызвал управляющего, подчеркнув, что дело крайней важности. Тот не замедлил явиться, как всегда, в прекрасном костюме и с величественным выражением на лице. Выслушал начальника службы безопасности. Дождавшись, когда он закончит, я повторил свою мысль:

– Если не поднимать шум, никакого урона репутации отеля не будет.

– Отелю не нужен скандал, – сухо произнес он, глядя на меня с явным презрением. – Вы уволены. Без выходного пособия. И вы оставите записи.

– Возьмите. – Я вытащил карты памяти, положил перед ним. – Могу идти?

– Да.

Я рассовал часть моего оборудования по карманам, остальное сгреб в охапку и направился к двери. Но в дверях повернулся.

– Надеюсь, у вас нет ко мне претензий по части кондиционирования воздуха?

– Убирайтесь! – рявкнул управляющий.

В тот раз все закончилось как нельзя лучше. Не пришлось прибегать к помощи моего адвоката Жана Марка. Вот уж кто привык вытаскивать меня из всяких передряг. А главное, то, что мы успели записать до моего разоблачения, осталось у нас. Конечно, не могло идти речи об официальных дисках, выпущенных какой-нибудь известной фирмой. Но во Франции, как и в других странах, немало подпольных фирм, плодящих неофициальные сенсодиски, продаваемые потом из-под полы скользкими типами – там тоже платят хорошие деньги за скандальные сенсозаписи. И мы с Франсуа получили их.

А вот в Берлине, где я в расчете на кинофестиваль Берлинале смог устроиться электриком в довольно престижном отеле, там поспешили: поймав меня, тут же вызвали полицию. Я был арестован.

Судья, принимавший решение о предварительном заключении, задал мне классический вопрос:

– Зачем вы это делали?

– Ваша честь, я – сенсопапарацци, – привычно отвечал я. – Люди любят подробности из жизни своих кумиров. А я даю им возможность почувствовать эти подробности. Я никого не убил, не ограбил, я всего лишь позаимствовал ощущения нескольких звезд во время их пребывания в отеле.

Увы, но моя деятельность не показалась ему невинной. Я попал за решетку.

На следующий день мне на подмогу прибыл Жан Марк. Добившись свидания со мной и получив нужную информацию, он тут же включился в дело: начал переговоры с руководством отеля, с полицией, судьей. А я отдыхал в компании хулиганов, дебоширов и наркоманов.

Все обошлось. К счастью, журналисты ничего не пронюхали. Это было мне на руку. И в Берлине отель не захотел раздувать шум, привлекать к себе ненужное внимание, снял свой иск по урону репутации, а звезд не стали информировать о происшествии, так что исков ко мне по поводу вторжения в личную жизнь тоже не последовало.

Меня выпустили через три дня. Единственно, чем меня наказали – конфисковали все оборудование. Это сделали по решению судьи. Немцы. Что с них возьмешь?

Жизнь сенсопапарацци полна трудностей и неожиданностей, чаще неприятных. Не каждый к ней способен. Конечно, я не собирался стать сенсопапарацци в детстве. Вопреки надеждам отца, я мечтал о карьере банкира. Мне казалось, что это самое хорошее на земле – быть уважаемым банкиром, приезжать на большом черном автомобиле на работу в красивое здание, ходить по хранилищам, заполненным деньгами, давать людям деньги на разные дела. Откуда у меня появилось такое представление, ума не приложу. В том небольшом городке Гроле на юге Франции, где я рос, не было таких банкиров. А на большом черном автомобиле ездил только владелец замка, расположенного неподалеку. Вероятно, мечта о карьере банкира возникла под впечатлением какого-то кинофильма, увиденного в детстве. Но позже, когда я учился в лицее, я понял, что если получу профессию финансиста и пойду работать в банк, максимум чего добьюсь, так это должности ведущего или старшего менеджера, поскольку шанс занять кресло управляющего банком имеют лишь сынки богатых родителей. Я резко сменил курс – решил стать артистом. Закончив лицей, отправился в Париж, поступил на курсы актерского мастерства. Отец не одобрил это, мне приходилось зарабатывать на курсы и на жизнь. Сначала мыл посуду в ресторане, потом стал официантом. Время от времени снимался в массовках. Мечтал о серьезных ролях. Да, я не красавец, но не все выдающиеся актеры блистали красотой. Важно обаяние, а оно у меня есть.

Увы, три года усилий по окончании курсов не принесли результата – я не смог получить ни одной хотя бы небольшой роли. Ощущение, что мои ожидания были завышенными, стало преследовать меня. Я решил попробовать себя в качестве фотокорреспондента, что было вполне логично: в детстве отец учил меня обращению с камерой и основам фотографии, какое-то время я снимал одноклассников, стараясь поймать неожиданные моменты, и отец хвалил меня. Я стал выполнять задания нескольких желтых газет. У меня получалось. Ездил на происшествия, на суды, на важные события. Но интереснее всего для меня было охотиться за знаменитостями. Именно по этой причине я довольно быстро пополнил ряды папарацци. Ну, а как только появился ощущизм, я одним из первых переквалифицировался в сенсопапарацци. К этому периоду я успел трижды жениться и развестись.

Франсуа поначалу был моим конкурентом. Это еще в пору обычных папарацци. Один раз мы с ним сильно сцепились около дома одной знаменитости. Франсуа крупнее меня, и мне тогда досталось. Но потом, когда настала новая эпоха, и я быстро понял, что в одиночку работать не получится, я разыскал его и предложил стать партнером. Франсуа неглупый парень, сразу понял выгоды тесного сотрудничества. С тех пор мы с ним – дружный дуэт, каждый из нас знает, что может доверять другому и полагаться на него.

Убедившись в том, что первый вариант действий, рассчитанный на ловлю знаменитостей за пределами их жилья, более не применим, мы с Франсуа решили перейти ко второму варианту, гораздо более рискованному. Внутри этого варианта есть свои подварианты. Наименее опасный, но более долгий – постараться попасть в обслугу знаменитости, допущенную в дом. Более быстрый, но грозящий тюрьмой – забраться в коттедж и установить там аппаратуру.

Быстрый вовсе не означает простой. Прежде всего, надо изучить, насколько это можно сделать снаружи, территорию коттеджа и устройство дома. Кроме того, забираться к знаменитости в дом в ее присутствие – безумие. Могут пристрелить, приняв за грабителя. Значит, аппаратуру надо устанавливать в отсутствие знаменитости. А для этого надо следить за ней, знать о длительных отъездах, для чего необходимо некоторое время покрутиться поблизости. Это лучше делать на родине – иностранцы, застрявшие неподалеку от коттеджа или виллы какой-то знаменитости, неминуемо вызовут подозрение соседей. Мы с Франсуа не настолько идеально говорим по-английски, чтобы выдавать себя за американцев или англичан, да и подделывать документы мы не считаем возможным. Мы – честные сенсопапарацци. Мы нарушаем закон только в одном – вторгаемся в личную жизнь.

В качестве первого объекта мы выбрали всемирно известного актера. Мы довольно быстро отыскали район в предместье Парижа, где он жил в промежутках между съемками. Место было не слишком удобное для нас: кругом дорогие коттеджи, спрятаться негде, поселиться – тоже. Мы стали выяснять, не нужны ли интересующей нас звезде или ее соседям какие-нибудь специалисты: электрики, сантехники, садовники? Оказалось, нет, никто не нужен. Тогда мы стали придумывать другой вариант. И придумали, прежде всего, благодаря Франсуа. Он предложил установить рядом с территорией коттеджа несколько видеокамер, чтобы видеть и коттедж, и окружающее пространство. А я нашел вариант, как это сделать, не вызывая подозрений. Через интернет мы купили специальный микроавтобус, оборудованный подъемником, сфотографировали похожие микроавтобусы городской электрокомпании, сняв на несколько дней гараж, перекрасили наш. А еще мы добыли похожие комбинезоны. Теперь можно было приступать к операции.

Мы приехали туда в рабочий день в районе одиннадцати часов. Остановились около одного из столбов, расположенного рядом с территорией объекта нашего интереса и будущего наблюдения – как и другие столбы, он был выкрашен темно-бардовой краской. Я выдвинул подъемник, а Франсуа забрался наверх и установил миниатюрную видеокамеру с передатчиком. Затем мы подъехали к еще одному столбу, и еще, и на каждом по другую сторону от светильника Франсуа установил наше оборудование. Для вида мы остановились еще около пяти столбов, мой приятель тоже поднимался наверх, но ограничивался лишь внимательным осмотром светильника. Если бы к нам пристали с вопросом, что мы делаем, мы бы ответили, что это профилактика, однако, нас никто ни о чем не спросил.

Отъехав за несколько кварталов, мы попробовали поймать сигнал прямо в микроавтобусе – Франсуа смонтировал все необходимое для этого. Поочередно на трех мониторах появилась картинка, и весьма хорошего качества. Мы видели дом с окружающей территорией в двух ракурсах и сам коттедж, занимающий полностью один из мониторов. Можно было начинать наблюдение.

Мы занялись этим посменно в том гараже, который сняли. Слава Богу, нас там никто не тревожил. Довольно быстро мы установили, что в тех случаях, когда объект уезжает надолго, на территории коттеджа остаются трое: садовник, дворник и женщина, исполняющая роль то ли управляющего, то ли экономки. Дворник приезжал на работу утром и уезжал вечером, а вот садовник ночевал в коттедже на первом этаже. Он был мужем, а, может, любовником управляющей. Ночью мы спокойно могли установить в спальне на третьем этаже наше оборудование.

Неясно лишь было, как проникнуть в дом, не оставив следов. Мы не грабители, мы хотим не украсть, а принести свое. И для этого нам нельзя оставлять следов. Никто не должен заподозрить, что в доме побывали посторонние. Тогда есть шанс, что наши сенсодатчики долго не обнаружат. Поэтому взламывать двери и выбивать окна мы не можем.

По многу раз осматривая коттедж на мониторах, мы, в конце концов, увидели его – приоткрытое окно на третьем этаже с той стороны, которая не слишком хорошо просматривалась правой камерой. На это мы и рассчитывали: в дорогих коттеджах есть кондиционеры, но зачем включать их в отсутствии хозяев? Теперь оставалось только действовать. Подготовка заняла три дня. Мы пробрались на территорию коттеджа в середине ночи, когда ни одно окно не светилось в окружающих домах. И я, и Франсуа надели черные спортивные костюмы, дабы слиться с окружающей темнотой. Очки ночного видения помогали нам ориентироваться. Около коттеджа мы переобулись мягкую, удобную для лазания обувь, а главное, чистую, дабы не оставить следов, и взобрались на крышу по выступам на углу причудливого в архитектурном плане дома. Потом, используя альпинистское оборудование, спустились на двойной веревке к незакрытому окну, проникли внутрь, отыскали целых две спальни. Хорошо, что у нас было с собой достаточно сенсодатчиков – мы установили их на обеих широченных кроватях. Потом по веревке я спустился вниз. Вслед за мной веревкой воспользовался Франсуа, не забыв вернуть в прежнее положение окно. После этого, выбрав веревку, мы быстро покинули окружающую коттедж территорию. Признаться, я ощущал себя там не слишком хорошо, особенно когда находился в доме. Это не помешало мне действовать без ошибок, но пока мы не выбрались на улицу, неприятный холодок томился в моей груди.

После успешной вылазки наше дежурство продолжилось – теперь надо было узнать, что актер вернулся домой. В тот день, когда это случилось, мы включили запись сигналов, поступающих со всех сенсодатчиков. И были вознаграждены: актер занялся сексом с двумя дамочками. Удалось записать и его, и их ощущения. И какие! Он был весьма любвеобилен и неистов. Настоящий француз.

Я понимаю, что подобное вмешательство в частную жизнь за гранью не только закона, но и некоторых нравственных ограничений. Вместе с тем, если не я, все равно найдется кто-то, кто сделает это – украдет ощущения известной личности. Потому что простые люди хотят этого. Звезды должны понимать, что за популярность надо платить. Не деньгами, иным. Какие мысли на этот счет у Франсуа, не знаю. Мы с ним никогда не говорили на подобные темы.

Те записи мы продали за очень хорошие деньги. И уехали отдыхать. Я – на Гавайи. Мне хотелось погреться на солнце, поплавать, завести небольшой любовный роман. А Франсуа улетел в Новую Зеландию – ему давно хотелось побывать там.

Мы вернулись во Францию через месяц. Как раз в это время разразился скандал. Диски с сенсозаписями увлекательного общения известного артиста с дамочками стали активно продаваться из-под полы по всей Европе, и очень скоро это стало известно ему. Раздобыв диск, он выяснил, что записи были сделаны в его коттедже. И тут же обратился в полицию. Та мигом нашла сенсодатчики, которые установили мы с Франсуа – об этом говорили по телевизору. Но на датчиках не было написано, чьи они. На них вообще отсутствовала маркировка – мы уничтожили ее. Фирму еще реально было определить, но кто, где и когда приобрел данную партию ее продукции – нет. С другой стороны к нам тоже нельзя было подобраться: изготовители подпольных дисков никогда не выдадут сенсопапарацци, иначе они лишатся скандальных сенсозаписей, приносящих миллионы евро. Нам ничто не угрожало.

Передохнув, мы с Франсуа взялись за новый проект. На этот раз выбрали в качестве объекта известную актрису. Нам удалось узнать, что у нее есть дом в окрестностях Ниццы. Мы приехали в приморский город поездом, поселились в гостинице, за два дня присмотрели и сняли на три месяца гараж, а еще квартиру, тоже на три месяца. И уехали обратно в Париж. Вернувшись, мы вновь поехали в Ниццу, я – на легковой машине, а Франсуа – на микроавтобусе, том самом, с подъемником.

Микроавтобус был поставлен в гараж, приемное оборудование расположилось в квартире. На следующий день мы съездили на разведку в тот пригород, где находился дом актрисы. Остановившись неподалеку, мы наметили, на какие столбы уличного освещения установим видеокамеры. Вечер мы провели в ресторане, а утро начали с того, что отправились в гараж, где надели комбинезоны. Потом выгнали на улицу микроавтобус, а легковой автомобиль – недорогой Ситроен, чтобы не бросался в глаза – поставили на его место.

Я сел за руль микроавтобуса, Франсуа занял пассажирское место. Посмотрев с ухмылкой на приятеля, я тронул наше средство передвижения и работы. Мы поехали по улицам Ниццы, небольшой дождь ничуть не мешал нам.

Когда микроавтобус остановился у первого столба, я вышел, поднял корзину подъемника, Франсуа забрался наверх, приступил к работе. Нацепив равнодушное выражение на лицо, я неспеша разглядывал окрестности. Никто не заинтересовался нами. Редкие прохожие были погружены в собственные проблемы, в окнах стоящих вокруг коттеджей тоже никто не торчал.

На этот раз Франсуа установил три видеокамеры с передатчиками на большем расстоянии друг от друга, чем прежде, так что мы теперь могли прекрасно видеть дом с трех сторон. Вернувшись в снимаемую квартиру, мы тотчас приступили к наблюдению за коттеджем и окружающей его территорией.

Дежурили поочередно: три часа один, потом три часа другой. Пока один тупо смотрит на мониторы, другой может прогуляться, пообедать, поспать, поглазеть на экран телевизора. Вы не представляете себе, насколько трудно сидеть, уставившись в мониторы, на которых ничего не меняется. Это похоже на наказание. То тянет в сон, то лезут какие-то глупые мысли, то устает спина, то затекают ноги, то слезятся глаза. Но что поделать, если у нас такая работа?

Через десять дней, совсем изнуривших нас, мы выяснили, что в коттедже никто не живет на постоянной основе. Когда актрисы не было, два раза в неделю приходил садовник, один раз – уборщица, которая в течение трех часов делала влажную уборку всех комнат.

Мы долго не могли придумать, как проникнуть внутрь. Все окна были наглухо закрыты. А как иначе – осень. Рассчитывать на незапертые двери мы тоже не могли. Воспользоваться отмычками? Ни я, ни Франсуа не умели пользоваться ими. Потому что отмычки не решали проблемы: за входной дверью, как правило, располагается охранная система. Безвыходная ситуация? И вдруг меня осенило: дверь! Та, которая ведет на смотровую площадку на крыше. Я предположил, что она не запирается – какой смысл запирать ее там, наверху. Поскольку других вариантов не было, не оставалось ничего иного, как подняться на крышу и проверить.

Мы решили забраться на крышу по веревке, воспользовавшись специальным альпинистским оборудованием. В этом я знал толк еще с тех времен, когда был обычным папарацци. В ближайший вечер мы будто бы поехали повеселиться. По крайней мере, такое впечатление должно было появиться у соседей. Покатавшись по окрестностям Ниццы пару часов, мы оставили машину в трех кварталах от интересующего нас коттеджа, надели темные спортивные костюмы, нацепили рюкзаки и пешком отправились к месту операции.

Нам везло – в окрестностях коттеджа не было ни единой души. Мы перемахнули через невысокий забор, приблизились к трехэтажному дому. Я снял рюкзак, достал из него веревку и гарпун, зарядил гарпун крюком. Поднял вверх, выстрелил. Шум был не слишком сильный, как от пневматического пистолета, но я все равно долго оглядывался по сторонам. Франсуа – тоже. Ничего не изменилось. Я потянул за веревку. Через некоторое время она натянулась – крюк нашел зацепку. Я закрепил на веревке подъемное устройство.

– По-моему, тебе не стоит подниматься, – тихо проговорил я. – Справлюсь один.

– А если дверь заперта?

– Чем ты поможешь?

– Пока не знаю. Что будешь делать?

– Разобью стекло.

– Верный признак того, что кто-то посторонний побывал в доме.

– В любом случае, надо подняться. Я полез.

Через минуту я был наверху. С волнением нажал на ручку, потянул дверь – она поддалась. Я оказался прав: дверь закрывалась, но не запиралась.

На всякий случай я проверил, не подведена ли к двери сигнализация, но ничего не обнаружил. Я начал спускаться по лестнице, наполняя пространство негромкими звуками. Оказавшись в коридоре, внимательно осмотрел углы – к счастью, никаких датчиков движения. Я открыл правую, ближнюю к лестнице дверь. В комнате стояла кровать, не слишком большая, стол, с одной стороны располагались раздвижная дверь встроенного шкафа и двери в туалет и в ванную. Насколько понимаю, это была комната для прислуги. За левой дверью в коридоре я обнаружил то, что искал – хозяйскую спальню. Здесь стояла непомерно широкая кровать, здесь встроенный шкаф был размером с комнату, здесь мебель радовала своей изящностью.

Сняв рюкзак, я достал сенсодатчики, необходимые инструменты, не медля приступил к установке датчиков на спинке кровати и изголовье, там, где располагаются подушки. Потом я тщательно убрал мусор и направился к выходу. Из любопытства я посмотрел, что там, за третьей дверью. Это был кабинет.

На смотровой площадке я освободил крюк, скинул вниз двойную веревку и быстро спустился. Оставалось только выбрать веревку.

Франсуа заждался меня. Немедленно последовал вопрос:

– Была открыта?

– Да, – победно ответил я.

– Все нормально?

– Все прекрасно. – Я засунул веревку в рюкзак, надел его. – Пошли.

Мы стремительно покинули территорию коттеджа. На улице опять никого не было. Начало операции получилось удачным.

Наше возвращение в квартиру, по-моему, никто не заметил. В любом случае, все выглядело невинно. Теперь можно было отдохнуть. Мы от души выпили бренди и завалились спать.

Известная актриса появилась через десять дней. Сначала я обнаружил, что уборщица пришла в неурочный день, потом возникла еще одна женщина, которую мы не видели раньше. После этого приехал фургон – привез продукты, а новая женщина помогала их разгружать. И только вслед за тем прикатил шикарный Роллс-Ройс, выпустил из кожаного салона мужчину мощного телосложения, насчет которого я ни секунды не сомневался: телохранитель. За ним последовала соблазнительная красотка с длинными светлыми волосами в сопровождении другого мужчины, довольно смазливого. Все они исчезли в доме. Спустя некоторое время приехали еще какие-то люди. Они вели себя абсолютно раскованно. Судя по всему, намечалась пирушка.

В эту ночь мы не получили никакой записи – сначала никто не спал на громадной кровати, потом ненадолго появился парный сигнал, весьма специфический, и вскоре исчез. Объяснялось это просто: два пьяных человека добрались до кровати и тут же отключились. Аппаратура записывает ощущения, то есть сигналы, получаемые органами чувств. Сновидения ей недоступны.

В середине следующего дня сенсодатчики опять зафиксировали сигналы. Но запись была короткой – те, кого мы записывали, проснулись и довольно быстро покинули постель. Нам оставалось только ждать.

Часть гостей еще оставалась в доме. Они уехали только к вечеру – мы видели это по мониторам. Вечером звезда рано легла спать. Перед тем, как заснуть, она жаловалась на головную боль. И я, нацепив шлем, ощутил эту боль, протяжную, изматывающую.

На следующее утро мы дождались того, ради чего рисковали, мучились с установкой видеокамер, а потом – сенсодатчиков. Актриса и ее друг занялись любовью. Мы получили пикантную запись, но это было короткое соитие, можно сказать, дежурное. Стоило продолжить нашу охоту на выбранный объект.

Во второй половине дня телохранитель куда-то уехал на Роллс-Ройсе, а через некоторое время сенсодатчик выдали сигнал. Наши подопечные вновь занимались любовью, на этот раз весьма бурно. Мы с Франсуа вели запись, поглядывая друг на друга с довольной ухмылкой. Я думал о том, что как только выдастся возможность, надо повидать ту женщину, с которой я познакомился в последнюю передышку и очень мило проводил время. И вдруг услышал вскрик, чуть позже голос актрисы: «Гийом?! Как ты вошел?.. Ты оставил себе копию ключей? Какая ты сволочь. Зачем ты пришел? Что тебе надо?» «Хотел посмотреть, как ты занимаешься любовью с другим мужчиной», – раздалось в ответ. И опять женский голос: «Извращенец. Я сказала, что между нами все кончено. Убирайся. И оставь ключи». «Ты не права. Еще не все кончено». – Это было сказано очень спокойно, и потому звучало зловеще. «Клод, разберись с ним! – актриса уже рассердилась. – Что ты сидишь? Встань и дай ему. – И совсем другим, испуганным голосом. – У него пистолет!» Потом раздалось подряд четыре или пять выстрелов, и все стихло.

Я ошарашено глянул на Франсуа.

– Он убил их, – вырвалось у меня, хотя и так все было ясно. – Что будем делать?

– А какие у нас варианты? – мрачно поинтересовался мой напарник.

– Там наши сенсодатчики. Полиция найдет их при обыске. Может быть, полезть и снять?

– По-твоему, полиция не поймет, что убил один, а сенсодатчики поставили другие?

– Они могут завести отдельное дело.

– Но если мы снимем датчики, а потом появится на улицах наша сенсозапись, полиция все равно поймет, что кто-то делал ее. С другой стороны, если мы сейчас заберемся в дом, мы можем попасть в подозреваемые.

– У нас на руках сенсозаписи, – напомнил я. – Там доказательства нашей невиновности… Давай посмотрим, как он выглядит, этот Гийом.

Я установил время на пять минут назад, надел сенсошлем… Я вижу лицо мужчины передо мной, молодого, красивого до слащавости. Его член в вагине... И тут шум двери, шаги. Кто-то еще в спальне. Кто?! Я отталкиваю мужчину, который сверху, приподнимаю голову. Перед кроватью стоит рослый мускулистый мужчина с грубоватым лицом. Я успеваю заметить, что спальня отделана розовым шелком – устанавливая сенсодатчики ночью, я не заметил этих красот. «Гийом?! Как ты вошел?.. – Женский голос исходит как бы из меня. – Ты оставил себе копию ключей? Какая ты сволочь. Зачем ты пришел? Что тебе надо?» Взгляд у Гийома злой. «Хотел посмотреть, как ты занимаешься любовью с другим мужчиной», – небрежно произносит он. Я чувствую вздымающееся раздражение. И вновь слова, идущие изнутри: «Извращенец. Я сказала, что между нами все кончено. Убирайся. И оставь ключи». Он сохраняет спокойствие: «Ты не права. Еще не все кончено». Раздражение переходит все пределы. Я поворачиваю голову к мужчине, сидящему рядом, опустив ноги на пол, жестко произношу: «Клод, разберись с ним! Что ты сидишь? Встань и дай ему». И вдруг я вижу, как Гийом достает из кармана пистолет, наводит на меня. Страх сжимает меня, тот исконный, первобытный страх, который всегда сопутствует опасности погибнуть. Вырывается сдавленное: «У него пистолет!» Потом из черной дырочки вырывается пламя, что-то сильно ударяет меня в грудь, еще пламя… перед глазами темнеет. Я больше ничего не вижу, но спокойное, благостное ощущение расходится по мне. И угасает. Более ни звуков, ни ощущений.

Сняв шлем, я с минуту сидел неподвижно, глядя перед собой.

– Мы туда больше не пойдем, – наконец выговорил я.

Франсуа ничего не сказал на это. Мой напарник застыл с хмурым видом и лишь через какое-то время задал вопрос:

– А как он оказался в доме?

– Через дверь. – Я пожал плечами.

– Что-то я не видел, чтобы кто-то входил.

– Мы с тобой увлеклись, – напомнил я.

– С улицы никто не входил на территорию, – резонно заметил Франсуа.

– Пожалуй, так, – задумчиво согласился я и тотчас оживился. – Запись с мониторов!

Мы приникли к мониторам. На них никого не было, только дом и окружающая территория. Но в какой-то момент я увидел человека, неожиданно возникшего рядом с входной дверью. Он быстро открыл ее, вошел внутрь.

– Вот! – воскликнул Франсуа. – Откуда он появился?!

– Пришел со стороны моря.

Секунду подумав, он выговорил:

– Пусть полиция разбирается. Давай собираться.

Мы собрали свои вещи, упаковали оборудование. Но сомнение, которое висело во мне, оформилось в конкретную мысль:

– Франсуа, нам не стоит так поступать. Убийство, и мы сразу исчезаем. Подозрительно. Давай сделаем так. Ты уедешь один и уберешь отсюда микроавтобус, который мелькал там, около коттеджа. А я поживу здесь еще пару дней. И вот еще что. Надо сделать копию с записи. Чтобы у каждого была запись. Нам надо подстраховаться на все случаи жизни.

Франсуа, не говоря ни слова, принялся распаковывать часть оборудования. Как только появилась копия сенсозаписи, все опять было запаковано. Мы взяли оборудование и вещи Франсуа, спустились к Ситроену. Уже стемнело. Я отвез Франсуа к гаражу. Он открыл ворота, выгнал микроавтобус на улицу. Вещи перекочевали туда. Франсуа сел за руль.

– Счастливо доехать, – пожелал ему я.

– Жду тебя через два дня.

Он уехал, скрылся за поворотом, утащив красные габаритные огни, а я неспеша сел в машину, отправился назад. Как только приехал, включил телевизор. В ночном выпуске новостей никаких сообщений об убийстве не прозвучало.

олиции стало известно о двойном убийстве лишь на следующий день. Телохранитель вернулся в коттедж еще вечером, но он ничего не заподозрил – все было на месте, никаких следов несчастья за пределами спальни, куда он и не подумал заходить, полагая, что хозяйка и ее приятель заняты соответствующим делом. Только утром, когда уборщица, наводившая порядок в коттедже, пыталась выяснить, можно ли убраться в спальне, а ей долго никто не отвечал, и она вызвала телохранителя, только тогда он увидел, что произошло. И вызвал полицию.

Шум поднялся большой. По всем каналам показывали дом, который был мне хорошо знаком, комнату, в которой я умудрился побывать, два трупа – женский на кровати и мужской, лежащий на полу. Что касается подозреваемых, полиция не спешила сообщать какие-нибудь фамилии.

Через два дня прошло сообщение об аресте Джереми Уэйна, приятеля убитой актрисы, который приезжал к ней накануне. Я узнал об этом накануне отъезда в Париж.

Я приехал в столицу вечером. С Франсуа мы встретились в нашем любимом ресторанчике на бульваре Мадлен. Он пришел раньше и уже заказал бренди.

– Нормально доехал? – спросил он.

– Да. – Я глянул ему в глаза. – Ты слышал, по подозрению в убийстве актрисы арестовали какого-то американца.

– Слышал.

– Но это же не Гийом… – Я не стал продолжать, Франсуа и так понял.

– Пусть полиция разбирается, – отрезал он. – Как мы поступим с записями?

– Продадим, – без колебаний ответил я. – Вопрос лишь в том, стоит это сделать сейчас или спустя какое-то время?

– В чем, по-твоему, разница?

Я хлебнул бренди.

– Если запись появится сейчас, полиция начнет искать нас. Ей будет необходимо узнать, как появилась эта запись. И она может выйти на нас. А если после того, как полиция найдет настоящего убийцу, ее интерес к обстоятельствам появления записи будет гораздо ниже.

– Но сейчас эта запись сверхгорячая. За нее можно попросить гораздо больше, чем потом.

– Это так, – согласился я. – Однако, помимо хороших денег неплохо бы обойтись без тюремного срока и, главное, без огромного штрафа.

– А что изменилось? Раньше у нас не было проблем.

– Убийство. Да еще такое громкое. Полиция перевернет все вверх дном.

Франсуа сосредоточенно молчал некоторое время, вслед за тем проговорил:

– Если мы в первую очередь поможем полиции, вручим ей первой сенсозапись, объясним, как она появилась, то есть дадим доказательства, что она подлинная, они не подадут на нас в суд.

– Но они могут запретить нам передавать запись фирмам для распространения.

– На каком основании?

– Она получена незаконно.

Франсуа скривил физиономию

– Черт возьми, влипли… Что будем делать?

– Решать надо сейчас. Времени у нас нет. Выбор простой: деньги или отсутствие проблем.

– Пожалуй, так, – согласился мой напарник. Глотнув бренди, он посидел в задумчивости, потом с какой-то непосредственностью сообщил. – Я выбираю деньги.

– Я – тоже.

Мы разработали такой план: продаем запись, вносим деньги частями в несколько банков, и один из нас, на кого падет жребий, улетает в США. А другой, выждав три дня, отправляет в полицию сенсозапись с письмом, в котором будет подробная информация о том, как появилась эта запись. Но без малейших намеков на то, кто сделал эту запись, и сколько нас было. Мы даже учли возможность найти автора письма по анализу остатков ДНК на нем – за бумагу и за конверт следовало браться в перчатках. Подбросив письмо, другой вылетает в США вслед за первым. А там мы сможем жить очень долго. Денег хватит.

Не откладывая, мы бросили жребий – подготовили два куска салфетки с надписью «первый» и «второй», сложили их, перемешали. Я взял один из них, развернул. Прочел: «первый».

На следующий день состоялась встреча с владельцем фирмы, выпускающей сенсозаписи. Он мигом нашел для нас время, услышав, что у нас горячий материал. Поначалу на его лице покоилось слегка пренебрежительное выражение. Он согласился надеть шлем и посмотреть нашу сенсозапись. Мы не видели, как менялось его лицо в ходе просмотра – шлем скрывал его. Но он дергался несколько раз, а когда снял шлем, вид у него был пришибленный. А потом его небольшие темные глазки прямо-таки зажглись.

– Сколько вы хотите? – азартно спросил он.

– Это очень горячая запись, – уклончиво проговорил я. – Она будет пользоваться колоссальным успехом.

– Сколько?

Я назвал сумму, от которой возникала радость на сердце. Немного подумав, он решительно произнес:

-– Согласен. Но столько наличных у меня нет. Часть денег я переведу на счет, который вы укажете.

Я с хитрым видом посмотрел на Франсуа:

– Ты не против?

– Я не против, – с некоторой игривостью выдохнул он.

Через час мы убедились в поступлении значительных сумм на мой счет и счет Франсуа. После этого получили еще по весьма значительной сумме наличными каждый. Мы покинули офис владельца фирмы, оставив его с нашей сенсозаписью.

Остаток дня и следующий день я потратил на то, что ездил по банкам и вкладывал по частям полученные деньги. Франсуа не надо было спешить, у него для этого было гораздо больше времени. Переночевав, я наскоро собрал вещи и направился в аэропорт. Через семь часов я оказался в Нью-Йорке.

Франсуа прилетел через три дня. К этому времени даже в Америке стало известно о появлении сенсозаписи убийства известной актрисы. Убийцей оказался совсем не тот, кого подозревала французская полиция. Диски с этой записью расхватывали по всей Европе, и они уже появились в Америке. На следующий день с той стороны Атлантики пришла новая сенсация – сенсопапарацци прислали письмо в полицию, в котором рассказали о том, при каких обстоятельствах была сделана сенсозапись. Но кто они – осталось неизвестным. Никаких деталей, позволяющих выяснить это. Более того, на письме, распечатанном на принтере, не оказалось следов ДНК. Мы с Франсуа посмеивались, слушая подобные сообщения. Умный может позволить себе быть веселым.

Что было дальше? Мы прекратили зарабатывать на жизнь в качестве сенсопапарацци – я стал портфельным инвестором, купил квартиру в Нью-Йорке и, в довершение ко всему, завел жену, а мой напарник Франсуа, превратившись в рантье, принялся путешествовать по миру. У нас все прекрасно. Однако порой я чувствую страстное желание начать слежку за каким-нибудь зданием, а потом незаметно залезть в него, установить там сенсодатчики, приступить к сенсозаписи. Когда мы встречаемся с Франсуа – это происходит не часто – он признается мне в том же. Что поделать – прошлое живет в каждом человеке.

Об авторе: Игорь Александрович Харичев – писатель и публицист.