Александр Тихонов
Я распахнул рассветное окно
Родился в п. Большеречье Омской области. Живет в г. Омске. Стихотворения и проза публиковались в журналах «Наш современник», «Роман-газета», «Молодая гвардия» и др. Автор книги стихов «Облачный парус» (Омск, 2014), фантастических романов «Охота на зверя» (М, 2016) и «Синдром героя» (М, 2017), соавтор научно-популярной книги «Сила Сибири. История Омского края» (Омск, 2016). Лауреат Всероссийской литературной премии им. М. Ю. Лермонтова (2015), региональной литературной премии им. Ф. М. Достоевского (Омск, 2015).
* * *
Время спрессовано. Время становится мной.
Лязгнув засовами, дверь отпирает Всевышний.
Я — настоящее. Холод гудит за спиной.
Холод вселенский, космический. Страшный и лишний.
В будущем тоже сквозят над планетой ветра.
Скрыто грядущее. Мне не добраться до сути.
Время спрессовано. В сердце вжимается страх.
Можно бояться, за это никто не осудит...
«Было и не было», «будет — не будет» — потом
Стану гадать, повзрослев и печалясь все чаще.
Год девяностый, р.п. Большеречье, роддом.
Мир познаю и живу сам собой — настоящим.
* * *
Не касался младенец молочных грудей,
Но, казалось, что это — ненужная малость.
У соседей ни внуков теперь, ни детей.
Только старость осталась.
Поправляют очки. Часто смотрят в окно.
В продуктовый спускаются. Быта — избыток.
Все испытано было, что в жизни дано.
Все затерто, избито.
В полутемной квартире сердца их стучат
В ожиданье, что завтра рассвета не будет.
Лишь порой голоса не рожденных внучат
Среди ночи их будят.
* * *
За омуля копченого и только,
За рюмку водки, за глоток вина,
Бродячий музыкант, хрипатый Колька
Готов любую песню «сбацать» нам.
На продувном байкальском сквозняке,
Лицом помятым обратясь к прибою,
Чужие песни пел — и стал никем.
Чужие вина пил и брал с собою.
Давай скитальца пригласим за стол,
Чтоб музыкант вдруг начал улыбаться,
И, отстранив стакан — какой в нем толк? —
Вдруг предложил: «Свое вам, что ли, сбацать?».
* * *
В позабытом селе, где дворов — как зубов у старухи,
Бьется ветер в оконца пустой, обветшалой избы.
Этот ветер — солдат. Он кричит: «Неужели, все глухи!».
Только боль возвращенья ему никогда не избыть...
«Я вернулся. Вер-нул-ся! Ты слышишь? Ну, где же ты, мама?».
Но лишь пыльные, мутные стекла в ответ дребезжат.
А окно, как крестом, перехвачено сгнившею рамой,
И в молчанье глухом остается скитаться душа.
Будет ветер парить над домами и узкой тропою,
Удаляться в тайгу, для себя утешенье ища.
Ведь вернулся домой, смерть поправ, из последнего боя,
Потому, что он маме вернуться домой обещал.
* * *
1
Под плоским небом цвета хромакея
В пустом пространстве мечется душа.
А за окном распластана «Икея»,
А за другим — какой-нибудь «Ашан».
Трещит трамвай как старая дрезина,
Замученный до скрипа в тормозах.
А за окном мелькают магазины
Так часто, что уже рябит в глазах...
Я вновь и вновь читаю заголовки,
И мысли друг от друга устают.
Пройдусь пешком, усталый и неловкий,
Всей кожей ощущая неуют.
Лишь на ветру рекламная растяжка
Трепещет как надежда впереди.
«Все иллюзорно,— прочитаю тяжко,—
Есть только небо... Покупай в кредит».
2
За окраинным кладбищем — новенький спальный район.
Чтоб доехать до центра, за час до рассвета встаем.
Дышит гарью завод в слюдяное оконце мое.
Вечный город не спит и окраинам спать не дает.
И живые завидуют мертвым, лежащим вблизи.
И в тягучем безверье библейское что-то сквозит.
А у стен новостроек, из грунта пробившись едва,
Рвутся к небу цветы. Почему-то все время их два...
Нет же, стой! Погоди... Не части, я тебе расскажу,
Как, проснувшись средь ночи, по комнате долго хожу.
Я живу в самом центре, встаю без пятнадцати семь,
И завидовать мертвым не тянет. Не тянет совсем.
Но порой снится разное. В доме напротив окно
Вдруг зажглось. Может, там также крутят немое кино
И сосед просыпается, щурясь на свет ночника.
А района за кладбищем нет даже в планах пока.
3
В безликом шалмане, глотая противный напиток
(на ценнике значится «кофе», но это вранье),
Гляжу, как снаружи бредут, изнуренные бытом,
Промокшие люди и стадо «Газелей» снует.
Грохочут машины. Хохочут, вбегая, под крышу
Подростки, для коих все в жизни — беда не беда.
Они рассуждают, что «сталк», мол, сегодня не вышел,
О «баттлах» на «Версусе»... и о любви иногда.
И что вдруг разнылся, как мяч утопившая Таня?!
Я зонт отряхну и по лужам направлюсь к тебе.
Сквозь нудную морось, с дымящимся кофе в стакане
И буду тепло улыбаться всем встречным в толпе.
* * *
Я иду расставаться с тобой.
С неба сыплет противная морось.
Кто сказал, что мы сшиты судьбой
И отныне не выживем порознь?
Кто сказал, мол, уступки нужны,
Чтоб самим не распасться на части?..
Как мы были чисты и нежны,
Как хотелось нам общего счастья!
Старый чайник кипел на плите.
Стопки книг, запах кофе и пыли.
Дождь хлестал за окном, снег летел...
Боже мой, как мы счастливы были.
Кто сказал, что мы сшиты судьбой?
Я сказал. Не боюсь повториться.
Вроде, шел расставаться с тобой.
Оказалось — мириться.
* * *
Казалось, юность поросла быльем,
Но жажда чуда все куда-то манит.
С утра соседка вешает белье
И простыни — как паруса в тумане...
Усталости и лени вопреки
Гляжу в окно, в котором плещет лето.
Вновь умоляю: память, береги
Мальчишеское ощущенье это.
Я не хочу быть нудным ворчуном,
Размениваясь на дела и вещи.
Я распахну рассветное окно,
А там, в тумане,— паруса трепещут!