Стихотворения

  


*    *    *
                      Дмитрию Мизгулину

Балтийская чайка на мокром песке.
Прохладное утро, туманные дали.
У этой нехитрой житейской спирали
Себя обозначу на новом витке.

Ленивой волною причалят в ладонь
Докучные токи недавних сомнений
И вновь удалятся в пучину, как тени,
Наткнувшись на скрытый сердечный огонь.

И чайка вспорхнёт. И затянет песок
Следы этой долго скучавшей здесь птицы.
И крик её эхом раз пять повторится
У сосен и в новый совьётся  виток.

*    *    *
Созревает шиповник – в разгаре сентябрь.
Первый лист золотится по дачным делянкам.
Я ещё не остыл от горячей поры, не озяб
От прохлады осенней с ночным полустанком.

Я ещё поклоняюсь мгновеньям любви,
Как шиповник, впиваюсь колючками страсти
В полустаночный сумрак, в объятья твои
И в плацкартное место с билетом на счастье.

И пускай мне кричит уходящий состав:
Полустанок – всего лишь минутное чудо,
Упаду я шиповником в заросли трав,
Чтоб уже никуда не уехать отсюда.

ПЕРЕЗВОНЫ

Перезвоны, перезвончики,
Первых заморозков звень.
Росных льдинок колокольчики
Выкликают новый день.

Из-за ёлки солнце радугой
Липнет к травам и кустам.
Две синицы, утру радуясь,
Превращают песню в гам.

Перезвоны, перезвончики
Слева, справа, от реки…
Сердце бьётся заговорчески
Всем рассудкам вопреки.

Что случилось с ним, что деется?
Из каких глубин восторг?
Не мороз в округе стелется –
Звёздно-крупчатый творог.

Перезвоны, перезвончики…
Слышит чуткая душа,
Как хрустальные вагончики
Громыхают в камышах.

Ворох зимней амуниции
Тащат лугом в стылый край.
А за ними вереницею –
Гуси, овцы, сад, сарай…

*    *    *
Родина стареет вместе с нами,
Вместе с грушей в папином саду.
Ей не спится зимними ночами,
Долгими и злыми, как в аду.

Жить бы, ничего не опасаться,
Не зависеть сердцем от беды…
Вьюга за окошком скачет зайцем,
Путая от времени следы.

Родина стареет, как и мама
С мыслями: у всех она в долгу…
До последней клеточки до самой
Горько, что ничем не помогу.

Лучше бы не видеть, не терзаться,
Зоркий глаз не пялить в зеркала:
Что там может в сумрак отражаться
Кроме мглы от чёрного крыла?

От Камчатки до балтийской чайки,
До кремлёвских башен и зубцов
Я – свидетель и живой участник
Всех её случившихся рубцов.

*    *    *
Мы себя постигаем по капле росинки,
Пьём утрами её серебрящийся морс,
Чтобы каждый из нас до кровиночки врос
В эту твердь, в чернозёмы её и суглинки,
Унаследовав гибкую стойкость былинки
И надёжность шипа в хрупкой прелести роз.

Постигаем по звёздам на вечном, на Млечном,
На пути, где в родстве наши корни сплелись,
Где дороги, тропинки и стёжки сошлись
На зверином следу, на следу человечьем,
На высоком, струящемся птичьем наречье
В эту даль, в эту ширь, в эту глубь, в эту высь.

Кто-то путает шаг и теряет надежду,
Кто-то ищет любовь – обретает тщету.
Эту землю с росой мы храним, как мечту,
И, смежая в тревожном предчувствии вежды,
Выпадаем росинками в зыби прибрежной,
Подхватив в небесах звёздный свет на лету.

Разве можно в корысти расчётливо-тонкой  
Это всё разграфить по таблицам-столбцам?!
Постигаем себя по инфарктным рубцам,
По могильным крестам, материнским иконкам:
В трудный час мы о них вспоминаем, поскольку
Устоять невозможно без веры сердцам.

ПЕСНЬ О ЖИВОЙ ЗЕМЛЕ

Послушай: она еще бьётся и бьётся
На уровне сердца, на взлёте бровей,
Под огненным обручем позднего солнца,
В клубящейся плазме небесных кровей.

Жива после ливня, жива после вьюги…
А врали: мертва как космический тлен,
Силком волокли за заборы от плуга
Подобно наложнице в собственный плен.

Смотри: не она ли крадётся беглянкой –
Укуталась в шаль тополиных ветвей?
Противится быть подневольной делянкой,
Привыкла быть полем для русских людей.

Жива после распрей и смут неурочных…
От сабель ордынских, тевтонских крестов,
От разных мастей самозванцев и прочих
Посконных иуд сберегала свой кров.    

Пока наша память голубкою вьётся
Над Волгой, над Доном, над ширью степей,
Родная земля никому не сдаётся
И верит в надёжность своих сыновей…

Я слушаю чутко, гляжусь в неё зорко:
Жива – обесчещенной, нищей, больной!
А то, что покрылась предательской коркой,
Так мы её вместе, как деды, сохой…