Татьяна Литвинова

Стихотворения

***

 

Вот он идёт, мой день дарёный,       

Но прежние иначе шли.
Так зыбки все его кордоны,
Так ненадёжны псалтыри.
И на последнем перешейке,
Где наших вёсен сухостой,
Где не сберёгся белошвейкой
Шов неделимый надстрочной, -
Восточней жизни и восточней
Перекати-её-полей
Дрожмя дрожит Господень почерк
Над степью аспидной моей.

 

***

 

Любовно-постоялый смеркся век.
Бивачный свет в ночи твоей оседлой
Чуть слышно за обраткой дней и вех
Мытарствует о ереси спасенья.

Но смерть своё ухватисто берёт:
За шиворот-навыворот, с поличным -
Скудельный злак и сердцелистный плот
С его телячьи-нежным, травно-птичьим.

Ищи-свищи: не вышло, не нашлось
Ни ангела, ни грамоты охранной.
И клонит вниз лопаточную ость
Там, где ни зги земли обетованной.

 

***

 

Воробей, дуралей, нищеброд,
Вечный жид захолустных зыбей,
Всё тебе от ворот поворот -
Ну, забей.
А получится, болиголов
Снимет боль с неотмоленных мест,
Где давно истощился покров
До полушки заштатных небес.
И по тонкому слою годин,
Над песчаной неверностью почв
То борей умыкнёт, то хамсин
Дня черешенку в чёрную ночь.

 

***

 

Блуждают воздухом летальным,
Летучий век, поспешный слог.
Не окропит с утра тимьяном
Дня сострадательный залог.
И что налево, что направо
Штукарства жуткая дыра
На барахолке диких равенств
Суждений, смыслов, зла, добра.
Влетает бабочка в оконце
И тщится по ночной поре
Сдуревшим биться пошехонцем
В давно холодном фонаре.

 

***

 

Я посмотрю, тебя поцеловав,
Как небо вкруг висков течёт невинно,
Как жизнь течёт и говорит слова,
Их отбирая у травы и глины,
И, отбирая, возвращает впрок,
Круг завершая новым воздаяньем,
Как падает под кожу лепесток
Без имени, без даты, без названья,
Как беглый взгляд небесного зрачка
В ранг вечности возводит мятость прядки,
Как тают нашей жизни облака
Там, наверху, в мучительном порядке…

 

***

 

Не стучится больше в двери
На четвёртом этаже
Полоумная Психея
В мотыльковом неглиже.
Не заглядывает в окна,
Не садится на порог
Вбитый в затвердевший кокон
Пальцекрылый мотылёк,
Певчее отродье, семя
Рокового божества…
Не ищи, моя Психея,
На земле с землёй родства.
Умирая, каменея,
Досмотри последний сон
И держи хребет прямее
В смертном панцире своём.
Сколько там пыльцы осталось,
Сколько воздуха крылам?..
Эта жизнь – такая малость –
Расползается по швам,
По вселенной безымянной,
Без кармана и гроша…
Пой, солдатик оловянный,
Мотыльковая душа!..

 

***

 

Каспар, и Мельхиор, и Бальтазар
Несут в мешках месопотамский ладан,
И золото, и смирну. В окуляр
Следит Господь за крошечным отрядом.
И ты следишь сквозь ужасы войны,
Сквозь тьму над бездной непреображённой,
Как шаг за шагом движутся волхвы
Пастушьей тропкой, рощею смоковной, -
Державные минуя города,
Их суету, базарные ловитвы,
Туда, туда, где зыблется звезда -
Вдоль деревянных стен и глинобитных.
…Там, на плаще Марии голубом,
Таится в складках отблеск Иордана.
Горячий свет над гротом и холмом,
Маслиной пахнет, мятой, виноградом.
И видит Бог, мы тоже чуда ждём,
И привстаём на цыпочки заране.
……………………….
Чего ты ждешь? Сожжён весь воздух здесь,
И время – покорёженною грудой.
Но там…вдали… на краешке небес -
Из Боговой горсти, из ниоткуда…

 

***

 

Эта музыка, это, быть может, -
Это лёгкий летит шепоток
В золотое легато дорожек,
Под лоток, под кусток, под мосток.
Это птичьи права и синичьи
Голоса, и прожиточный свет, 
Заглаголье твоё, заресничье, 
Плач и пламень укрывчивых лет.
Бересклеты мои, винограды, 
Эолийские листья в окне
И волнение лучшего сада,
Что пришёл на закате ко мне.
От мерцанья любимого локтя
Так кружится моя голова,
И дрожит распростёртая охра,
Под ногой, ни мертва, ни жива.
...Эта музыка тоже продрогла,
Как продрогли слова и трава.

 

***

 

Когда песок морзянку плевел
Сотрёт с висков, коленей, скул,
Взвивайся дымом псалмопевным,
Гори, гори, мой саксаул.
В позавчерашнем поселенье
Гори до чистого листа,
Где пеночка снимает пенки
С неопалимого куста.
Где тянется с утра касатка
Черкнуть в небесный кондуит,
Ныряет вновь в лесопосадку
И по касательной летит.

 

***

 

1.

Как росло в тиши двузвучье
На гречишном на меду.
Ты и я – прогоркший случай
В чартерном твоем саду.
Не согреть ни год, ни вечер -
Как в объятье нежилом -
Ни сердечным, ни овечьим,
Ни надоблачным теплом.

 

2.

Нет, ни вербочки, ни руки,
Ни рукав и ни плечо.
Ты найдёшь меня по звуку
На окраине фейсбука
Или где-то там ещё.

А в телесном, а в подлунном,
В полутьме ли, поутру ли
Не стоптать башмак -
Лайки вместо поцелуев.
Вместо жизни - лайк.

 

***

 

1.

 

В тот сад, что, как Божья милость,
Неисповедим и прост,
Заглянет под утро ирис,
А к полудню –  Алконост.
В тот яблоневый, червлёный
Заходят по одному,
Но нежною родословной
Нас, может, привьют к нему.
И выстелет он полотна
Темнотам наизворот,
И бархатниц мёд, и охру
На уровне глаз прольёт.

2.

 

Мне кто-то яблоко припас
За грустною верстой –
Тот, кто сказал когда-то аз
И подтвердит фитой
Весь праязык – как на духу.
И в Божьем цветнике
Жасмины будут наверху,
А яблоко – в руке.
Мне кто-то… пурпурный ранет,
А может быть, апорт.
…И вытащит меня на свет,
И слёзы промокнет.
Разбудит птицу Алконост
И запечёт форель.
И может быть, - спасибо, Бёрнс, -
Постелет мне постель.

 

***

 

Воздушных сандалий усталый кожзам
Валяется где-то в углу.
Что ж, значит, и вправду всем дням –  по серьгам,
По грифелю и по щеглу.
Мольбы ли, вины неусыпный помол…
И чудится вдруг вдалеке,
Что снова затеял чечётку щегол
На древнем любви языке.

 

***

 

                     В цвету серебристый тополь,
                       Центифолия, а за ней –
                       Вьющиеся розы,
                       Молочная трава.

 

                                           Арсений Тарковский

 

Здесь всё теперь с твоей трактовкою:
Горячий Елисаветград,
Полынь за тротуарной кромкою,
Резных акаций аромат.
Июнь на улице Тарковского,
Как и сто лет тому назад.

Он – сноска на тебя, на детство и
Малютку-жизнь, трамваев звон.
Ещё стоят дома соседские,
А твой давным-давно снесён.

Подретушируют отсутствие
То ли камыш, то ли каштан.
Шагнёшь от берега ингульского,
И время выправит изъян –
Любой фасад на старой улице
Лицом знакомым осиян:

Лабазы бывшие купцовские,
Чей сердцу мил плюсквамперфект,
И промелькнувшие массовкою
Анфасы банков и аптек,
Когда идёшь от речки вверх

По курсу облака фланёрского,
Чуть сдвинутого набекрень,
Сквозь день Арсения Тарковского –
Сквозь белый день.

Теперь я знаю, не показывай:
С портфелем в гору скороход –
Бегом домчаться до гимназии,
А там – к Дворцовой поворот.

Ещё судьба не ходит по следу,
Ещё ей словно невдомёк.
Пиши, губерния херсонская,
Пока играет всеми солнцами
Фуражки школьной козырёк.

Пока встречают центифолии
Легчайшим запахом смолы,
Пока цветки столепестковые
Свисают прямо до земли.

Все лишь по зернышку, по мелочи
Даль подбирает в слепоте,
Но этот тополь нетускнеющий,
Он не ровесник ли тебе?

Он тоже от речного берега,
Поверх времён любых сортов,
Поверх больницы Гольденберговой
Шагнуть в Казённый сад готов –
В твою воздушную губернию,
Небесный выкормыш углов.

Я знаю, там – Господней милостью –
То бабочку, то муравья
Опять качать над бездной примется
Приречного песка любимица,
Твоя молочная трава.

 

***

 

1.

 

Снегопада внимательный взгляд
Озирает поля и деревья,
Сны, прохожих, деревья подряд,
Птицу, зеркало, стихотворенье.
Так идёт от зимы до зимы
С длинной паузой лета послушной:
Это жизнь вытекает из тьмы,
Жизнь – транзитный кораблик воздушный
Влажносиних небесных зениц,
Проступает, плывёт под луною,
А вверху колокольчик звенит – 
Громче летом, и тише – зимою...

 

2.

 

Заправляй синим цветом перо,
Цветом срочных небесных помарок.
Ты цветок, ты улыбка Пьеро,
Ты китайский бумажный фонарик.
Ты качаешься в небе сплошном
Винни-Пухом судьбы и грядущим
Винни-прахом в столетье ином,
Ну а в этом – летящим, поющим
Отголоском хвощей и камней,
Берегов, глубины стоэтажной,
Ты цветок, бледной розы бледней,
Ты китайский фонарик бумажный.
Ты без ниточки пущен в зенит,
Ты обложен воздушным налогом,
Ты землёю навеки забыт
В тишине между жизнью и Богом.

 

***

 

Как мелькает рубашка меж сонных холмов бузины,
Как мелькает рубашка безумною белой луною,
Как мелькают колени, не ведая мнимой вины,
И акации вплавь рассекают пространство ночное.
Трупный запах акаций, Поплавский сказал… Ерунда!
Это жизни метафора льётся из амфоры речи…
Как мелькает рубашка, кому-то твердя своё «да»,
И согласно твердят своё «да» загорелые плечи.
Что там? Фета качели, набоковский велосипед…
Это блажь, это бред то ли сердца, то ль бездны словарной…
Как мелькает рубашка… И в такт ей, и в тон ей, и вслед –
Ближней жизни кивок, взлёт пыльцы её нежно-янтарной.

 

***

 

                               Тень без особых примет.
                                           Борис Пастернак

 

Я буду лететь мотыльком без названья –
Пыльцой неопознанных лет,
Нырять в темноту, в слепоту расставанья,
Как свет без особых примет.
Я буду лететь мотыльком бездорожья,
Напялив воздушный доспех –
Из слипшихся крыл, обескрыленной дрожи
Рождается музыка сфер.
Я буду лететь мотыльком полоумным
И гибнуть в случайном плену…
На бреге безумном, на бреге лазурном
Я к музыке вечной примкну.

 

 

***

 

Еще прядёт над Летой Пенелопа,
Из шерсти сотворив любви ковчег.
И путь обратный свёрстан и нашёптан, -
Блаженный ужин, пламенный ночлег.
Кого-то держат взгляды, руки, нити
В нежнейшей долготе сторожевой.
…Дистанционный вахтенный смотритель,
Классический кузнечик портовой.