Наталия Черных

ИВАН НОВИЦКИЙ: После просмотра одноимённого фильма



*
Иван Новицкий был уже на четвёртом курсе Смутно: невысокий, солидный. Действительно похожий на Сократа (Поленов, однокашник Ивана, в короткометражном фильме отмечает это сходство, и оно было). Как одет не помню, скорее всего плохо, в тёмный выношенный пиджак; но это же писатель. Говорил лапидарно, ёмко. Короткие, неоформленные впечатления библиотеки сменились личными, а далее – пунктирным общением до пасхи 1995 года. Родился он в 1953 г.

*
У нас с ним много общего. Тогда я это чувствовала, но не понимала, а теперь думаю так, что и признавать это не надо; всё равно что подставлять лоб под щелбан. И однако. Вот это общее даёт мне право говорить об Иване Новицком несколько иначе, чем все остальные. Щелбан, кстати, болезненный. Невысокий рост, неумение ужиться в коллективе (литинститут!), дорога в никуда. Последнее, конечно, не дай Господи. Но человека с такой витальной силой как Иван Новицкий я больше не встречала.

Говорят, июнь – месяц Кифареда, месяц гениев. Данте, Пушкин. Новицкий тоже родился в июне.

*
Встреча и первый разговор. Рабочий день мой заканчивался примерно в четыре дня (укороченный, подвальное помещение). Иногда после окончания я поднималась в актовый зал. Через роковую площадку входа – наверх, направо. Если актовый зал не был закрыт (бывал закрыт, но редко), садилась к старому расстроенному инструменту. На этом рояле переиграли все студенты, кто хоть немного умел играть. Не умела (ну что такое незаконченная музшкола?), сидела и брала широкие аккорды, закинув ногу на ногу. Сигареты во рту не хватало. Если б можно было курить в зале, то и сигарета была бы.
- Девушка, что вы тишину нарушаете?
  Ага, Иван. Знала, что это Иван Новицкий. Что он гений, странен и невыносим. Но какие ещё гении бывают? Вся его абсолютная, выверенная тысячелетиями фигурка жила, двигалась. Он не говорил и размахивал руками. Он танцевал. Свой Новицкий танец. У нас образовалась библиотечная шутка: пятый том собрания сочинений Новицкого.
- Здравствуйте! Ну что, вышел пятый том? Собрания сочинений?
Помнится, Новицкий просто забегал по актовому залу. Сначала ударял воздух лбом, подтянув ручки к груди, как ракета, а за головой неслось крепкое тельце.
- Пятый том? – возмущённо, - пятый том? А знаете ли, уже готово ПСС в сорока томах!
Конечно, шутил.
Встала из-за инструмента и побежала к выходу, неумышленно передразнивая Ивана:
- Я поросёнок и не стыжусь, я поросёнок и тем горжусь!
Иван вдруг замер и поднял палец вверх. Классичнейшим, но теперь только ему дозволенным жестом:
- Не те поросята, что не стыдятся, а те поросята, что не гордятся!
Пиджак на нём был, кажется тёмно-зелёный. Невесть отчего Иван ко мне стал расположен, и смею надеяться, что это было особенное расположение. Он мог позволить себе привязаться к незнакомому человеку; сердце было больше него самого.

*
Далее следует внушительный провал; в руководстве института произошли некоторые изменения, которые коснулись и библиотеки. Впрочем, Ивана тоже, и всех студентов с ним. Мир треснул. Встретились мы уже в другой его части. Однако в лучшей осталась лыжная шапочка, которая так Ивану шла, грубый рыбацкий шарф и отточенные жесты. Он настолько ничего не боялся, что это казалось глупостью.

Во время моей работы в институте виделись редко, почти не разговаривали. Но если вдруг Ивана несло, то я слушала буквально раскрыв рот. Удивлялась и смеялась.

*
В начале девяностых, летом, в жару, на Чеховской, у поворота к Елисею. Иван встретил меня так, как будто расстались вчера. Или даже сегодня утром. Громко, восторженно и фамильярно. В то время он, кажется, уже закончил (или не закончил, этой детали я не знаю) институт. Бог весть как зарабатывал себе на хлеб. Устраивал митинги в центре, с афишками и аккомпанементом. Что за митинги и какая партия – скорее всего, Ивана Новицкого. Читал стихи при каждом удобном случае, знакомым и незнакомым, и даже печатался в новых для того времени газетах. Удивительно, но у него был огромный круг знакомых. И многие воспринимали его всерьёз.

Да, Новицкий был дитя конца восьмидесятых: возникший из воздуха гений, одной только силой словесного обольщения передвигающий горы. Но он был больше времени. Он видел мир и людей как одно живое существо. Иногда мне казалось, что он вообще не врёт. Хотя разговор с Новицким походил на литературное произведение; достоверность фактов, в нём возникавших, проверить трудно.

*
Тогда-то и возникла история о библиотеке Конгресса США. Новицкий попросил перепечатать несколько моих стихотворений для этой библиотеки. Договорились о встрече. В достоверность библиотеки Конгресса не верила, но Иван мне льстил, а это подкупало. А мне нравились его стихи.

Бумаги для машинки не было и не было денег её купить. Не было знакомых, у которых можно бумагу позаимствовать. Была машинка. Даже две: одна, «Роботрон», в квартире, где я жила. Другая, «Ятрань», на работе (сутки-трое). В первом же киоске «Союзпечати» и сразу же после разговора с Иваном, поддавшись наитию, купила небольшой комплект почтовой бумаги с красивыми водяными знаками: архитектурные памятники Москвы. Распечатала, испортив часть прекрасной бумаги черновиками. Однако подборка была готова. И я передала её Ивану. Он пошевелил бородой, почитал своих стихов и скрылся.

*
Через некоторое время снова встретились, и тоже на Чеховской. Иван, как фокусник, достал маленький сборник стихов, самоделку. Оказалось: мой. Отксерил, несколько экземпляров. И даже водяные знаки были видны! Концептуальная получилась книжица. Новицкий любил делать такие подарки: сборник стихов. Он очень понимал, что значит публикация. Почти как инициация. А как же библиотека Конгресса?
- Будь спокойна; всё уже там. И хочу сказать, что за границей поэта Черных знают лучше, чем в России.

Ну как к этому относиться. Никак, если не считать, что в 1993 году мои стихи действительно будут опубликованы, и за границей. Но публикацию составил не Иван.

*
Хозяин дома, где я долгое время жила, Сергей Соколовский, по-своему к Ивану привязался. Новицкий несколько раз ночевал у него. Порой даже после КПЗ. Оттуда же принёс стихотворение с «лёгким привкусом алюминия». Соколовского оно заворожило. Утром собрались пить чай. Случайно взглянула на ноги Ивана (ноябрь, кажется, а он по дому босой ходит), и обомлела: на одной не было пальцев! Иван недоволен:
- Я не хотел, чтобы она знала.

*
Несколько раз были  у него в комнате, в общежитии. Рассказывал про свою жизнь, про любовь. В интерьерах комнаты общаги на Дмитровской особенно странным показался его рассказ о грустной принцессе, красавице.
- Это же по всяким мелочам видно: носочки, запахи разные… Я нёс её на руках сюда.
Этаж был, кажется, четвёртый.

*
Иногда Новицкий называл Соколовского Шварцем, а меня – вдовой Шварца. Что значило это «Шварц» для Новицкого, не могу разгадать. Поэма Андрея Сергеева «Шварц» или Елена Шварц. Или производное от Черных.

Виделись мы редко, вспышками. Но его появление выгоняло тоску, в которой я тогда пребывала.

*
Летом 1992 года Новицкий подружился с певицей Багирой, Еленой Эйм. Оказалось, союз, способный взорвать весь мир. Это был экстремальный театр сорок восемь часов в сутки. Перед глазами картинка: поднимаемся от Самотёки. Багира, длинная, и с несколько смущённой улыбкой, размахивает жердеобразными руками, сидя на закорках коренастого Ивана.

*
Иван отлично знал не только литераторов, но и художников. В мире волосатых, как и в мире так называемой неофициальной культуры не было, кажется, никого, кого бы не знал Иван и кто бы не знал Ивана. Ближе к середине девяностых Новицкий появлялся в одном доме в Кузьминках и порой там жил. И готовил коронное своё блюдо: взвар из костей, найденных на помойке. Быт у него был такой, что лучше не говорить. Внешне он очень изменился, хотя сократовская форма осталась прежней. Изменилась одежда, немного – походка, речь и взгляд. Но если обстановка была благоприятной, всё возвращалось. Гений и есть гений. Особенность в том, что Новицкий всегда уходил сам. Насколько помню, он не вампирствовал, не злоупотреблял гостеприимством.

*
Последняя встреча произошла на пасху 1995 года. На Арбате, ближе к ночи. Иван увидел меня (я была влюблена и разодета), сгрёб в охапку. Порадовался. Но в глазах плескалась боль, целый колодец боли. Он очень остро переживал; он страдал. Как будто добивали того, кого ранили прежде.
- Пока она не ушла с Арбата, я не умру.

Так и сказал. Но дело-то в том, что я действительно «ушла с Арбата» в этом году. И более Ивана не встречала.

*
Не могу сказать, что воспоминания о Новицком причиняют мне боль. Или что в его странной судьбе главную роль сыграло время. Новицкий как личность был больше времени. Он сравнительно легко относился к своему образу. Но, кажется, не видел альтернативы – быть другим. И очень любил поэзию. Слишком любил, чтобы жертвовать ею.

К списку номеров журнала «НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» | К содержанию номера