Карусель

                              Братьям  А. и Б. Стругацким, с восхищением

   Тропка кончилась.
―  Вертяк! ―  прошипел проводник Грег, и мы упали в вонючую грязь. Осторожно отплёвываясь и скосив глаза, я разглядывал серый пульсирующий мешок на нижней ветке высохшего чёрного дерева. Вытащив толстый гвоздь из пояса-патронташа, Грег бросил его вперед. Слепящий свет ударил по глазам, а от резкого свиста заболели уши. Зрение ещё не успело восстановиться, а Грег уже тянул меня вперед. Подбегая к оврагу, я оглянулся: съежившийся вертяк багрово светился, быстро темнея и возвращаясь к прежнему цвету золы.  На дне оврага виднелись скелеты в истлевших комбинезонах.
―  Ров Салаг.  ―  усмехнулся Грег, ―  Они шли без проводников.
Вытащив лассо, он забросил его на кривой куст по ту сторону оврага. Закрепив конец веревки, мы на руках перебрались над оврагом, дно которого уже затягивал голубой туман.
―  Смотри, ―  сказал Грег и швырнул два гвоздя в овраг - малиновая паутина молний расколола туман, а лассо полыхнуло огнём, обратясь в пепел.
Дальше лежало Чёрное болото. Мы долго ползли в антрацитовой грязи, от которой шли какие-то одуряющие испарения, и, заснув тяжёлым сном в палатке-перепонке Грега, я и в сновидениях все полз и полз по вонючей холодной жиже к кроваво светящемуся горизонту.
Проводник растолкал меня и через два часа мы выползли, наконец, из болота.
―  Передохнём немного, чтоб не передохнуть, ―  мрачно пошутил Грег, и я привалился к ржавому днищу перевернутой вагонетки, уставившись на рыжие рельсы, убегавшие в дымную даль. На западе серое небо пожелтело - всходило утреннее солнпе, а вечная луна светила всё так же ярко, не собираясь исчезать с неба.
— Хватит валяться! До второго солнца надо добраться к катеру.  И проводник, сплюнув, пошёл вперёд.
   К Сухому доку мы вышли, когда с востока уже ползло второе светило, и зной опалял землю, превращая комки грязи в сухую, скрипящую на зубах угольную пыль. Док представлял из себя десятка два кораблей, стоящих на границе Стеклянной пустыни и Равнины угля, из которой мы вышли. По пути к катеру, вросшему в пыль где-то в центре дока, Грег показал на белое пятно, выделявшееся на ржавом боку траулера, и совершенно новый кирзовый сапог, прилипший ниже пятна.
— Это Рич, — прокомментировал проводник, — Он первым дошел сюда, но сдуру сунулся между двух судов.

   Сам Грег перед каждым таким проходом швырял вверх гвозди и мы в дыму, кашляя, пробегали мимо почерневших от гари бортов. Через рваную пробоину мы влезли в захламленный трюм катера. Усевшись на пыльных бочках, вскрыли консервы и впервые спокойно поели. 3адремав после обеда, я с трудом всплыл из дикого сна, в котором меня, накалив на огне, плющили огромным молотом. Действительность оказалась не лучше: по раскаленным от солнца бортам катера продолжал долбить гигантской кувалдой какой-то бешеный великан. Борта прогибались, обдавая нас тяжелыми клубами воздуха, горячего и пыльного от летящей со всех сторон ржавчины. Когда град ударов поутих, я заорал в ухо Грегу:
— Что это?!
— Это Железные ангелы — такие металлические болванки, что могут слопать нас за милую душу!
—А откуда они?!
—Черт его знает — это же Зона. Как утихнет, надо мотать отсюда!
Не передать словами тот нестерпимый блеск песка в Стеклянной пустыне. Я шёл полуослепший, подталкиваемый в спину Грегом, а стеклянные иглы, не переставая, хрустели и шуршали под ногами. Окружающее не запомнилось. — Грег рассказывал о Зоне, и я больше слушал, чем глазел по сторонам. Впрочем, в память врезался вертолёт, вернее его половина, идеально отрезанная и половина пилота со всеми внутренностями, которые, как ни странно, не вываливались наружу...
А Грег продолжал бубнить за спиной:
— Зона да Зона, будь она проклята! И всем интересно, что да как? А я почём знаю. Ходим и ходим по ней, а что — семью-то кормить надо. Да!  Вы люди научные, вот и объясните, чего это здесь пришельцы понатыкали и зачем. Помню,ещё пацаном сопливым был: зелёные молнии бьют с неба, вопль стоит жён шахтёрских, а туман над терриконами всё сгущается и чернеет. А как стемнело окончательно, так грохнуло,  будто само небо раскололось, и от вспышки, говорят, силуэт столицы штата высветился, а это ведь миль сорок, не меньше. Народу померло сколько... С нашей улицы я да ещё Ян Безногий остались, он тоже здесь салаг водил, пока на Лесопилку ночью не забрёл. А-а, вот и она, зараза!
   Я глянул вперёд:  за сиянием барханов высились огромные, метров до пяти в диаметре, дисковые пилы, торчащие почти полностью из земли.
— Ну теперь не отставай, а то хана! — сказал Грег и, вытащив из своего рюкзака резиновую сумку, вынул из неё жабу и подтолкнул её к ближайшему диску. Пила вжикнула, крутнувшись чуть в сторону,  и жаба разлетелась кровавыми хлопьями. Я оторопел.
   Грег, матерясь, схватил меня за руку и поволок за собой. Через час мы, с ног до головы обрызганные жабьей кровью, миновали последний диск, который всё же успел отхватить мне подметку. И вот, наконец, легендарный Зеркальный пик блеснул над Чёрной горой.

— Дальше я не ходок, — заявил Грег, усевшись на странную оранжевую кочку, — Тебе очень хотелось, ты и иди.
Я вспомнил морщины на лице матери, Нику и её сестрёнку - и шагнул вперёд.
— Стой парень! Не спеши помереть раньше времени, возьми вот гвозди, да не торопись — внюхивайся, вслушивайся и гляди, гляди в оба, если что почуешь, затаись, стань тенью, и беда пройдёт стороной, — прохрипел сзади Грег.  — А на меня зла не держи, дойдешь — всё поймёшь!
   К вечеру я был у подножия Чёрной горы. Здесь и решил заночевать. Разноцветные сполохи периодически разрезали тьму, их сопровождал иногда ужасающий вой. Перед рассветом всё стихло, и я смог ненадолго забыться.
   Гора напоминала гигантский кусок угля, который венчал крохотный осколок зеркала. Koгда-то я увлекался альпинизмом и доволно успешно добрался к вершине, но приключениям ещё не суждено было кончиться.

   Воздух вокруг внезапно потемнел. Зеркальный пик сиял перед глазами и видно было уже тёмное отверстие пещеры. Я бросился к ней, но почти сразу отпрыгнул назад —  снопы голубых молний посыпались дождём, окружив пик непроходимой стеной. Прождав до вечера, я не выдержал этого бесконечного потока огня. Казалось, какой-то бес отчаянной смелости подхватил меня с места и бросил вперёд.  Прикрыв глаза сгибом локтя, я метнулся к пещере. Самодельная подошва из старой автомобильной покрышки, закрепленная Грегом взамен пропавшей на Лесопилке, вскоре отвалилась и ногу жгли камни, опалённые огнём молний.
   Воющий от боли в ноге и почти ослепший, я ввалился в пещеру, по инерции пробежав несколько шагов вперёд и тут опора под ногами исчезла — я  полетел в пропасть. Видимо, психика была на пределе и  не выдержала этого испытания  — сознание померкло.
   Очнувшись от забытья и не поднимая головы, я огладил руками ровный пол и медленно приподнялся:  с огромного стенного экрана на меня взирал командор.
— Молодец! — похвалил он. — Эти учения прошли успешно, выход справа от тебя. Ну  не расстраивайся, всё впереди.
   Обида, горькая обида выжала слёзы из глаз. Справа белела дверь с синим треугольником посередине. Я шагнул через порог той двери. Слёзы разочарования ещё текли по щекам, а впереди уже улыбался Грег, приглашающе протянув руку к тропке, за которой снова начиналась Зона — настоящая или нет, ясно будет лишь в конце.
                                                                                                                                                      
                                                                                                             1988 год