Михаил Ландбург
Забудь. Новелла
У нее длинные ресницы и ноги такие, что никому не придет в голову, что она идет именно ко мне. Иногда и мне не верится, но она идет ко мне...
Закуриваю сигарету и отхожу в подъезд возле банка "Меркантиль». В подъезд вбегает кошка с желтыми рассеянными глазами, и я, прижавшись спиной к стене, топаю ногами по каменным плитам. «Дура, ты ошиблась лестницей!» - кричу я вслед вылетающей из подъезда кошке.
— Привет! – слышится голос с улицы.
Подхожу к ней, смотрю на бледное лицо.
— Жарко, - объясняет она.
Складываю губы трубочкой и, что есть силы, дую на солнце.
— Теперь полегче?
- Гораздо, - улыбается она.
- Сегодня ты не обнимаешь меня, - шепчу я.
Она молча проводит пальцем по моей груди.
— Вечером придешь? - спрашиваю я. - Хозяин задолжал мне за две недели – сможем пойти куда-нибудь. Куплю себе новые ту-фли. И галстук. Я надену новые туфли и галстук, и, если захочешь, сможем нанять лодку и прокатиться по Яаркону. Если захочешь…
- Никогда не видела тебе галстук, - говорит она.
— Я и сам не видел. Вот и посмотрим… Впрочем, галстук не потребуется. Гребут веслами, а не галстуком.
— Верно, - отвечает она. - Галстук тебе ни к чему.
«Лучше бы она промолчала, - думаю я. – Лучше пусть ничего не говорит и отправляется в свой университет. Пусть заберет с собой свое чужое лицо».
Мои ноги и шея, и даже ребра вдруг замерзли, и мне кажется, что я, как та кошка, ошибся подъездом.
— Помнишь, - говорит она, - я как-то сказала, что...
— Конечно, - перебиваю я, - я все помню... Хоть я и грузчик из магазина на площади королей Израиля, только память у меня, как у аптекаря.
Она долго смотрит на меня, а потом говорит:
— Забудь меня.
— Нет!
— Да!
— Но ведь...
— Забудь.
— Нет!
— Да! Наверно, я была под гипнозом...
— Под гипнозом? - я сжимаю ее плечи и, закрыв глаза, вижу перед собой лужайку парка, и пруд, и скамейку, и ...
— В тебе был мой ребенок, - говорю я.
— Только месяц.
— Ты говорила, что полтора месяца.
— Забудь.
— Но...
— Забудь.
— Твое тело разговаривало. Я слышал, что оно...
— Ты – поэт?
— Я - грузчик.
На мгновенье мне кажется, что я весь разваливаюсь, и теперь я тот самый маленький перепуганный мальчик, каким был в ту ночь, когда умирала моя мама.
— Ты для меня - все! - говорю я. - Ты знаешь, что...
— Забудь.
Ослепительная стрела молнии вонзается в стены подъезда.
— Замолчи! - вырывается из моего горла. - Если тебе не очень трудо, замолчи!
Она вся вздрагивает.
— Прости, - прошу я.
Она наклоняется ко мне, медленно проводит губами по моей шее, а потом отходит в розовый квадрат улицы.
... А потом, когда я подумал, что в магазине ждет хозяин, кото- рому нужно, чтобы я таскал гладкие, сверкающие эмалью ванны и унитазы для клиентов, меня стошнило. «У клиентов в домах блестящие унитазы, - подумал я, - у них прекрасные аппетиты и блестящие унитазы...».
Сплюнув на плиту тротуара, я потянул на себя дверь телефонной будки.
— Сегодня на меня не рассчитывайте, - сказал я хозяину. – Сегодня я болен. Мои кости к чертям развалились.
— Вот как! – слышен смешок хозяина. - Хорошо живется, если позволяешь себе болеть.
Я бросил трубку.
«Чтоб твои унитазы потрескались, как щеки твоей паршивой супруги», - подумал я. Меня лихорадило.
Я знал один бар, который бывал открыт с раннего утра. Здесь было тихо и прохладно.
Влив в себя рюмку рома, я вдруг заметил сидевшую за другим концом стойки женщину. У нее были широкие толстые плечи и большой рот, из которого торчала потухшая сигарета.
Я крикнул:
— Там, в углу, пианино на золотых колесиках. Ты на этой штуке играть умеешь?
Женщина сплюнула остаток сигареты прямо на стойку и, не оборачиваясь, ответила:
— Я все умею.
— На черном пианино умеешь?
— Хоть на зеленом.
Я выпил рюмку и сказал:
— Тогда сыграй эту штуку – «Ты меня вспомнишь, детка, в холодные и дождливые дни».
— Что?! - вырвалось из красных губ женщины, и она повернулась ко мне всем телом. Ее плечи стали еще шире.
— Это поют негры, - пояснил я. - Несчастные негры...
— Здесь негров нет.
— Считай, что я - негр, что я - несчастный негр.
— Ты не негр, - возразила женщина. - Знаешь, кто ты?
Я взял свою рюмку и подсел к женщине поближе.
— Говори! - потребовал я.
Бармен вдруг нырнул куда-то под стойку, словно заметил падающую с потолка бомбу.
— Ты - дырявый презерватив, вот кто! - хохотала женщина. - Как только ты вошел, и я увидела твою простиранную рожицу, мне сразу стало ясно, кто ты.
— Ведьма, - сказал я.
— Угадал, - одобрила она, и я отлил ей из своей рюмки.
Мы чокнулись.
- Я не нужен больше, - сказал я. - Она - студентка, а я – грузчик.
- Да, ты - грузчик и еще то, о чем я сказала.
- Дырявый презерватив?
- Верно.
- Ведьма!
- Ушло от нее это, понимаешь, - смеялась женщина. – Бывает….
- Ладно, оставь! - прервал я женщину и положил ладонь на ее толстое плечо. - К черту! Сыграй-ка лучше на этом черном ящике. Сыграй что-нибудь!