О фетишизме времени

Фетишизм времени, то есть стремление всё успеть и как можно быстрее (не «вовремя», а как можно быстрее, чтоб в оставшееся напихать ещё другое) — это же тоже фетишизм. Его не просто распознать, он слишком во многих головах растворён и замешан, так же как выхлопной газ в воздухе наших городов и в воздухе вообще. Но выхлопные газы мы замечаем, когда слишком уж много их становится. Сунув голову в выхлопную трубу. А обычно их будто и нет. Так и со странным временем, которого всегда-слишком-мало.

Иногда попадаются фанатики. «У меня нет времени ответить на ваше письмо, простите». «Мне некогда читать Ваши письма». Тем более «я это не обдумал, мне некогда». «Мне некогда жить», наконец! Такие фанатики становятся мишенями пародий. Психи нормальные вообще любят смеяться над психами ненормальными.

…Ну конечно, а как же! — Первый, само собой очевидный ход рассуждения: это он, владелец заводов, газет и пароходов, внутренний двигатель, прогресса, весь на «К», вживил в головы людей указательную стрелку, чтобы они могли больше сделать/произвести, потом употребить произведённое другими, и ещё и отдохнуть (раньше лечь, лучше — самоудовлетворившись посредством кого-нибудь, чтобы с утра все сначала). Это ход мысли известен и ясен, читали. Вопрос другой: куда дальше. В те времена, когда при арифметически низкой продолжительности жизни её было достаточно, чтобы тратить её (или употреблять?) на тренировку в созерцании мантр или пении молитв, т.е. когда жили на самом деле дольше, — туда не вернуться, сколько бы кто ни говорил про «уйти в лес, жить в хижине», это не больше чем мечты оказаться героем романтического фильма, месяц назад посмотренного (тобой, или тем словесником, который под впечатлением от фильма написал что-то в блоге, который ты, чтобы взбодриться, читал с утра — не важно). Этих лесов и хижин не бывает; надо думать, что их не бывает, потому что думать по-другому — ошибка… Так вот, надо быть/жить в быстром времени. И в этом смысле хорошо живущему/щей не в мегаполисах, потому что, по крайней мере, не столь значительно время своей жизни, принадлежащее другим — соседям по поезду метро или спутникам по офисной жизни и офисным лифтам. Но принадлежит всему остальному… Итак, раз у нас тут время «К», надо понять и свой фетишизм времени. Если уж быть жертвой (а надо вовсе не быть жертвой) — то тогда уж жертвой истории, а не циферблата.

Кто там писал о скорости как об онтологическом условии жизни? Про «быстроту» как отдельную тему литературы? Про прибойную волну шока будущего, накатывающего быстрее, чем это замечают — не давая отдышаться? Проходная тема для современной сатиры — как кто-то догонял -догонял-догонял, да не догнал.

Скорость жизни и любовь к скорости, так у нас, каждый период жизни — для своего главного, да и не для единственного. Что не случилось сейчас — уже не случится, либо случится в форме извращённой (ибо как говорится в древней притче, на слишком поздние свидания приходят только чудовища). Так у многих фетишистов каждому излюбленному причиндалу — своя полочка, и никак не положить её мимо! На всякую цацку свой каталог, и каждому хотению свой черёд. В молодости должно случаться то, что случается с молодыми, в зрелости — тоже, и старости своё, и важно успеть, потому — быстро! Скажем так: красными буквами внутри лба: переспи со всеми, с кем сможешь, пока у тебя стоит. Пока — потому что потом стоять не будет! Скопи сейчас — потом, быть может, потратишь (а спина знает: не успеешь).

Но всё это про любовь. Фетишист девичьих тряпок любит не тряпки, а молодость, нежность, чистоту, невинность — всё то, что за тряпками. Сами по себе тряпки — это только тряпки. Но символические структуры в голове фетишиста делают их большим, чем тряпки. Фетишист времени любит что? Не «время» — оно неощутимо — но жизнь?

Эрих Фромм пустил в оборот знаменитую вилку псевдовыбора — «иметь или быть?» к тому же снабдив книжку про это заманчивыми примерами из средневековых мистиков и пр., не иначе как для доходчивости. Умные студентки читают и сокрушаются «недобытийственности» своей. А кто угодно будет сокрушаться, всё-таки эпоха имени «К», тут попробуй прожить не имея… А то, что иметь — и значит быть, и наоборот, Фромм не написал, концепция не получилась бы… Но тем не менее, быть — значит обладать тем, в чём бытийствуешь, так что если кто-то купил редкостную картину и по дурости спрятал её в подвале (вполне фроммовский пример, да?), — жизнь его в ней. А кто обладает женщиной (и раз и два и три) — жизнь их друг в друге, потому что они проводят вместе время, поделились они фетишами, объединились в страсти — эта поглубже т.н. «любовной» — и друг в друге различают то самое, что любят: задержку времени, вот главное. Там, где время задержалось — там проглядывает жизнь. Что это: чужая постель (или тонущий остров) — пустяк.

Так же и быстрое уплотнённое время, конденсируется в жизнь. Только не то, что «по умолчанию» — общий удел, не медленное равноускоренное догоняние «того же самого», которое не оборачивается. Либо медленно — либо быстро. Кто-то любит быстро, кто-то медленно, и те, и другие не успевают (я из быстрых, потому удел мой — невроз).

Для живущего в «нормальном» быстром темпе промедления постыдны. Просыпаешься на три часа позже — стыдно: полдня зря проспал! Перед кем это «стыдно», никто же не смотрит (кроме Бога, ну так ведь не грех)? — Перед временем. Любить его надо в сознании. Приносить жертвы в сознании. Переживать его в сознании. Не спи, время идёт!

Потому для людей — немалая степень близости: сидеть вместе и просто ждать. Вместе — ждать — буквально: пока пройдёт время. Вместе, не отвлекаясь на другое, то есть внутри взаимных фетишизмов друг друга. Сидели, ждали, не уходили…

Но от тебя, любимая, от свидетеля жизни моей, я всё-таки жду, в первую очередь, что ты придёшь, и больше не будет этого неразбавленного пустого времени, которое я уже не люблю, потому что не могу любить его один, и потому спешу уже бесчувственно, а с тобой и спешка станет другой, и часы пойдут иначе, и это время станет богатым, и даже можно будет не хотеть в места, где проживают другие фетишисты, и где время как будто любит другие законы, а оставаться со своими часами здесь, и с тобой, любимая.