ТАК УЛЫБАЕТСЯ ГОРОД (Алексей Рыжков. Нарисованный город. — Екатеринбург: Творческое объединение “Уральский меридиан”, 2011)

Пожалуй, среди всех видов искусства у архитектуры нет соперников по части утверждения созидательной мощи человечества. Город невозможно игнорировать, он доступен всем органам чувств, он заполняет ландшафт, заслоняет горизонт, он — альфа и омега любой дороги. Облик города подчиняется не разуму одного человека, но воле если и не всех его жителей, то некой коллективной воле, которую диктует эпоха, — и что, если не время, управляет в итоге обликом города?

Изменяются, растут ввысь главные города России, вот и Екатеринбург, основанный как столица горного края, не стремится уже в недра Земли, а рвется в небо, подобно своим собратьям. Жизнь ускоряется, город необратимо меняется на наших глазах, движение в будущее по извечному закону влечет за собой необходимость взгляда в прошлое. Прошлое невозможно удержать, но возможно ли не пытаться сделать это? Творческая сила, столь рьяно влекущая человечество вперед, обращается вспять, к сохранению основ, и выясняется, что лучший способ сохранить прошлое — сберечь то, что окружает нас сейчас, запечатлеть облик города таким, каким он предстает сегодня нашим глазам.

Екатеринбург рисовали многие художник, самый известный среди них — Виталий Волович. В предисловии к своему альбому “Старый Екатеринбург” он формулирует миссию “городского” художника: “У нас на глазах возникает совсем другой город. В нем появляется ощущение мощи, размаха, энергии. Он заключает себя в сталь, бетон, стекло. <...> Исторический город уходит безвозвратно. В нем почти не остается следов предшествующей жизни. И мы вынуждены уступить напору этой созидательной, но не всегда разборчивой энергии. …Но кажется, наша запоздалая ответственность, наш долг, осознанная нами необходимость в том и заключаются, чтобы попытаться сохранить в этом уже, по существу, новом городе присутствие истории, атмосферу уходящего времени”.

Екатеринбург Воловича — это город земли: здания, мосты, деревья плотно приросли к ней, искажаются вместе с землей, словно повинуясь таинственным подземным токам. В палитре Воловича преобладают темные, насыщенные тона, его город драматичен, открыт всем ветрам. Даже в картинах, где, казалось бы, конфликта нет, чувствуются беспокойство и печаль: тянутся ввысь изломанные ветви деревьев, растущих перед храмом, земля усыпана золотыми листьями; уходят вдаль дороги, искривленные, словно смотришь на них сквозь пелену воды или слез. Наверное, с похожими ощущениями описывал Бунин исчезающий дворянский быт.

Любопытно рассмотреть в контексте этого “традиционного” Екатеринбурга город Алексея Рыжкова. Коренной житель Екатеринбурга, Рыжков много лет посвятил рисованию его старых и современных зданий, проспектов и улочек, памятников и предметов декора. Его новая книга обладает любопытной особенностью: картины сочетаются в ней с небольшими историями, посвященными прошлому города.

Книгу приятно взять в руки: мягкие, нежные цвета обложки, бронзовая скульптура старинного велосипедиста с отважной улыбкой и лихо закрученными усами, за которой тянется вдаль изогнутая панорама разноцветных домов занесенной снегом улицы Вайнера. “Нарисованный гJрJд”, — гласит название, выведенное на белом фоне сугроба. Неслучайно улыбаются буквы в слове “город”, неслучайно смайлик вынесен даже на корешок книги — должно быть, каждый читатель, знающий город не понаслышке, не раз улыбнется, листая страницы книги, привычным церквям, деревянным домикам, высоткам, мостам и башням, формирующим узнаваемый облик города. Потому что картины Рыжкова не просто воспроизводят элементы городского ландшафта, но показывают их глазами детской души. Ради этого не грех пойти против классических пропорций и реалистичности. Домики, как замечает сам художник, “кривые” (а мы сказали бы так: кривые и этим живые — математическую гармонию душой не одаришь); что же до реалистичности, то на картинах можно увидеть летящих по воздуху велосипедистов и скейтбордистов, крылатого Пегаса, ящерку в короне, ангелов с трубами… И все они — наряду с ярко одетыми, а в дождливую погоду укрывающимися под отменно цветными зонтами прохожими — прекрасно вписываются в рыжковский Екатеринбург. Стихия нарисованного Рыжковым города — воздух, а цветовые решения больше всего напоминают цвета детских рисунков, когда мир видится как бесконечный яркий праздник: по улицам катят зеленые, синие, оранжевые машинки; яркая радуга обнимает небо над золотыми куполами храма; на веревке сохнут разноцветные гамаши и вязаный половик... Легкий и светлый, город Рыжкова не печалится над уходящим временем. Прошлое и настоящее слиты в нем воедино и преображены в чудесную сказку, герои которой знают, что жизнь — это праздник, который всегда с тобой.

Однако визуальной стороной, как сказано выше, “Нарисованный город” отнюдь не исчерпывается: единое целое с картинами образуют увлекательные рассказы автора, закончившего, помимо художественного училища, факультет истории искусств Уральского университета. Это истории о прошлом и настоящем Екатеринбурга, смене эпох и архитектурных стилей, занимательных зданиях и замечательных людях. Деревянные дома “Литературного квартала” и конструктивистские постройки, заборно-гаражные художества “народного дворника” Букашкина и эклектические жилища для новых русских, мощный цилиндр гостиницы Исеть и знаменитая “наша вавилонская” башня — все попадает в сферу внимания Алексея Рыжкова, находит отражение не только в его ярких картинах, но и в занятных историях. Уже названия этих историй интригуют читателя: “Ека-ТЕРЕМ-бург”, “Системный блок”, “Несбывшаяся мечта”, “Лягушки из детства”. “Нарисованный город” — нескучный гид по истории екатеринбургской архитектуры — не ставит себе целью навязать читателю обильную информацию об историческом прошлом города. Город Рыжкова в первую очередь родной и любимый дом, прожив всю жизнь в котором, хозяин знает каждую его половицу, каждый нарост на стене, и вот о них, а вовсе не о чем-то масштабном и монументальном, в первую очередь расскажет гостям. Расскажет порой и с шуткой, так, чтобы запомнилось. Как, например, в главе “Честность Белой башни”: “Белая башня верно служила Уралмашу, но, в конце концов, устарела и она. Ее дальнейшая судьба сложилась, как у солдата, который вернулся с войны и не смог найти свое место в мирной жизни. Это сооружение создано водонапорной башней и не может быть ничем другим. Хотели, например, там сделать ресторан. Но пожарная инспекция резонно указала на чрезмерную узость и неудобство лестничных маршей. Был бредовый проект, родившийся в воспаленных умах неопохмелившихся граждан эпохи борьбы с пьянством и алкоголизмом. Сделать из башни самогонный аппарат! Там ведь был огромный стальной бак, когда-то самый большой в мире. Приделать к нему спираль — и готово! Но если без шуток, облик Белой башни настолько уникален, гармоничен и выразителен, что всем понятно, ее нельзя перестраивать! Пусть она останется памятником индустриальному Свердловску, безумному и героическому времени первых пятилеток”.

Трудно ли рисовать натурщиц? Почему американцы скучают по замкам? На что похоже актуальное искусство? Что за люди стали прототипами скульптурной группы “Горожане. Долгий разговор”, возле которой нет никакой объяснительной таблички? Интересно? Еще бы! Читаешь, и взгляд бежит со страницы на страницу, с картины на картину, и понимаешь, сколь много удивительных вещей не знал ты о городе, в котором живешь.

А что до быстротечности времени... “Город все время пожирает сам себя, — пишет Рыжков. — Это неизбежно. Есть что-то бесконечно печальное в городах-музеях, таких, как Петербург или Венеция. Их необходимо бережно и любовно сохранять, но их не должно быть слишком много. Наш город динамично развивается. Я не считаю новые дома такой уж хорошей архитектурой, но это, наверное, все-таки лучше, чем прежний блочно-панельный “концлагерь”.

“Нарисованный город” сочетает в себе сразу две мудрости: восточную — уважай прошлое, ступай в будущее, и западную — carpe diem. Можно ли дать лучший совет?