По дороге на трамвай

Поэзию Виктора Есипова характеризует бодрая поступь и неунывающий дух. Эта подборка – не только впечатления эмигранта, но и глубокое поэтическое (пере-)осмысление реальности, написанное лёгким, прозрачным языком. Антивоенный пафос, живой интерес к окружающему миру и точная прицельность метафор также не оставят читателей равнодушными.

Юлия Шокол

 

 

* * *

 

Отыскав не без отваги

путь из отчего болота,

я уже неделю в Праге,

возвращаться неохота.

 

Наплевав на возраст-годы,

что прошли не в хате с краю,

к ощущению свободы

привыкаю, привыкаю.

 

Можно власти не бояться,

можно спеться с кем-то, спиться,

над империей смеяться

со слезами на ресницах.

 

Можно двигаться к прогрессу

вместе с новою страною

и читать любую прессу,

и смотреть кино любое.

 

Можно кружку пива выпить,

вкусный кнедлик запивая,

и на остановке Выпих

выпихнуться из трамвая…

 

 

* * *

 

В.

 

Дней предотъездных куролесица,

числа уже не назову…

А здесь живу почти два месяца,

неплохо в общем-то живу.

 

Всё предстаёт в обычном облике,

под крышей комнатка – мой дом,

на завтрак ем с повидлом роглики

балуюсь чаем с молоком.

 

Конфеты с Моцартом по акции,

в кармане брючном смятый чек,

да это просто эмиграция,

в страну свободную побег.

 

Трамвай 22-я линия,

тревожные под утро сны…

Цветут чубушник и глициния,

как будто в мире нет войны

 

 

* * *

 

Что такое ностальгия?..

Тот же самый месяц май,

те же вроде мостовые,

так же грохает трамвай.

 

А рука к клавиатуре

припадает, как всегда,

и де факто, и де юре

в кухне капает вода.

 

Так же утром лучик ясный

прорывается сквозь мглу,

светофор – зелёный с красным

точно так же на углу...

 

Лишь порой Покровка снится

или памятный мотив,

да ещё родные лица,

тех, кто умер, тех, кто жив…

 

 

* * *

 

Такой сегодня гадкий день –

дай бог, не испытать другому,

махнув на эту дребедень,

устало возвращаюсь к дому.

 

И думаю, как скучен мир,

как надоедлив спор с судьбою,

а Смихов-центр и банк «Аir»

уже остались за спиною.

 

Потом тащусь по этажу,

но миг – и вновь в удачу верю,

когда в квартиру захожу –

и наши тапочки у двери…

 

 

* * *

 

Боже правый, что ты, где ты –

сводят новости с ума,

и опять летят ракеты

на панельные дома.

 

Гибнут души, гибнут дети,

оседает потолок,

есть ли где-нибудь на свете

справедливости залог?

 

Снизойдет ли Божья милость

на таких, что сердцем нем?

Вспомнил – мне сегодня снилось

что-то давнее совсем.

 

Завтрак, с розочками блюдце,

мамин профиль у стены…

Ах, как хочется проснуться –

и чтоб не было войны!

 

 

* * *

 

А ведь и впрямь, «земля поката»,

и в эти «чудо»-времена

я в эмиграции, ребята –

гляжу на Прагу из окна.

 

Живу вблизи аэродрома –

зовётся Белою горой

та местность, что мне стала домом

вместо оставленной, родной.

 

И где тут юг, и где тут север?

И Боинг, лёгший на крыло,

ревёт, плывя огромным зверем,

над крышей дома моего.

 

Он, может, пересёк экватор,

в нём, вспомнив, как прекрасен мир,

забыв войну, в иллюминатор

глядит какой-то пассажир…

 

 

* * *

 

Отцвела сирень, однако.

Утро сносное вполне.

Ярко-красный венчик мака

в чьём-то высвечен окне.

 

Значит, жизнь-индейка длится,

в силе случай-господин...

На асфальте вереница

вставших в очередь машин.

 

Вдоль оград – стеной крапива,

ветром тронута щека,

в синеве плывут красиво

кучевые облака.

 

Где родная Хуторская,

Лужники и Разгуляй?..

Вспоминаю, вспоминаю,

по дороге на трамвай.

 

 

* * *

 

Ни гераклом, ни атлантом

не пришлось родиться мне,

проживаю эмигрантом

в замечательной стране.

 

Примечаю между делом,

как приветлива с утра

Била гора или Бела-

я над Прагою гора.

 

Провожаю долгим взглядом

в путь далёкий облака,

ресторан грузинский рядом,

сладок дым от шашлыка.

 

Ах, как жили б без печали,

пили Псоу и Лыхны,

если б сердце не пронзали

стрелы чёрные войны…

 

г. Прага

 

 

* * *

 

Ещё непонятая местность,

куда я и зачем бреду?

Московская полуизвестность,

как листья первые в пруду.

 

Друзья, подруги, я не с вами

и не с кем здесь рубить сплеча...

Под осень жёлтыми плодами

покрыла землю алыча.

 

И ни Усадкова, ни Рузы,

ландшафты чуточку не те,

летят ночные большегрузы

и исчезают в темноте.

 

Кто я такой, откуда родом,

кем, будто за руку ведом?..

И дождь, и арка перед входом

в пока что необжитый дом.

 

 

* * *

 

Время радостям противится,

всё чего-то не пора –

так спешу с тобой увидеться,

не видались со вчера!

 

Где ты, умница, красавица,

полюбуйся, день каков –

в дымке солнце поднимается

из-за крыш особняков.

 

Вдоль дороги кашка белая,

как на даче под Москвой.

Ожиданье… Вечность целая.

Где застрял сузуки твой?

 

 

* * *

 

По весне, потом по осени

и январских средь белил

вновь и вновь помянем Осипа,

он ведь это заслужил.

 

За незримыми кулисами,

где минутам длиться лень,

в голубую вечность вписана

неприкаянная тень.

 

Всё бессрочное, бесплатное –

хоть лежи себе и пой,

словно солнце незакатное

льётся мокко золотой.

 

Там «сама собой сдирается

с мандаринов кожура»

и нелепой представляется

жизни нашей мишура…