Размытый контур силуэта

***

 

Дождик шёл, шелестел, нашёптывал,

закрывая небес экран,

что во мне сохранён скриншотами,

чтоб никто его не украл.

 

Не беда, что вокруг убого всё –

и в тиши, и в ночной глуши

достаю из себя как фокусник

всё что надобно для души.

 

Лишь почую слегка неладное –

как лекарство глотаю впрок

десять капель дождя прохладного,

Пастернака десяток строк.

 

Это сумеречное облако,

нежно-розовые мазки…

и вытаскиваю, как волоком

жизнь из холода и тоски.

 

А пригасится чуть горение –

распахну окно до зари,

и сдвигается фокус зрения,

и меняется всё внутри.

 

Строй дворец из воздушных кубиков,

что прочнее любых основ,

словно краску из пёстрых тюбиков,

суть выдавливая из слов.

 

Чтоб играть дорогими смыслами,

на палитре смешав в одно

сладость мёда с плодами кислыми,

высь небес и земное дно.

 

 

***

 

У радости есть утро,

а у печали – ночь.

Пустыня или тундра –

душа моя точь-в-точь.

 

Задрапирую горе,

принаряжу тоску.

Представлю нас у моря

босыми по песку.

 

Тот самый образ счастья,

что заберу с собой,

что станет мира частью,

полоской голубой.

 

За дымкою тумана

невестится заря,

высокого обмана

спасение даря.

 

В мечту свою одета,

тот берег берегу

и верится, что где-то

ты ждёшь на берегу.

 

 

***

 

Из раковины выскользну моллюском

и уплыву в безбрежные моря…

Не уместит души в пространстве узком

та раковина прежняя моя.

 

На небе я тебя не разглядела

и на земле следа не отыскать…

Но океан укроет оба тела,

и волны будут нежить и ласкать.

 

Нас молодыми помнит это море,

солёной облеплявшее водой,

когда к тебе из пены как из горя

я выходила на берег седой.

 

Мы будем плыть и плыть с тобой как рыбы,

среди растений, водорослей, мха,

а сверху будут нависать обрывы,

держась на тонкой ниточке стиха…

 

 

***

 

Под утро сон не отпускал, маня,

под веками мозаика крутилась…

Мой личный Бог всё знает про меня,

и я сегодня в этом убедилась.

 

Пока я вижу эти небеса

и лунный камень в облачной оправе,

пока я слышу птичьи голоса –

я сетовать на жизнь мою не вправе.

 

В свои стихи как в зеркало смотрюсь,

и будни мои праздничны и праздны.

Тоска смиренна и нарядна грусть,

и ничего не целесообразно.

 

Я в розовый бинокль вижу мир.

Достойного любви там очень много.

В душе горит негаснущий камин.

Да, я одна, но я не одинока.

 

Единственна… как все мы на земле.

Отмечена… и с неба светит око,

чтобы душа всегда была в тепле,

чтобы земля была не одинока.

 

 

***

 

Мечта моя, нелепа и проста,

пригрелась на груди моей змеёю:

исчезнуть без могилы и креста,

зависнув между небом и землёю.

 

И улыбаться вам издалека,

не отражаясь в зеркалах и взорах,

а словно месяц или облака –

в весенних лужах, реках и озёрах…

 

И видеть не глазами, а душой

то, что лицом к лицу не увидали.

Какой мне путь откроется большой,

какие сверху розовые дали!

 

Живу между сегодня и вчера,

расплачиваясь участью Орфея.

Вот, кажется, глаза лишь продрала,

как их спешит закрыть ночная фея.

 

Вот, кажется, лишь только родилась,

а смерть уж дышит сумрачно в затылок.

А я ещё любви не напилась,

как вдруг – «замри», и всё навек застыло.

 

Душа – осиротевшая вдова,

сломался несгибающийся стержень.

И только дети – нищие слова –

её ещё на белом свете держат.

 

Меняются местами тьма и свет,

то ангел нами правит, то исчадье.

Открылись губы, чтоб сказать «привет»,

а надо говорить уже «прощайте».

 

 

***

 

Когда всюду мрак – не укрыться в тени,

за линзами розовых стёкол…

В пространство высокое руки тяни,

где сгиб в одиночестве сокол.

 

И небо, и ветер – всё это про нас…

Но я не Шагал и не птица,

я так высоко забралась на Парнас,

что вряд ли сумею спуститься.

 

Там свет ослепляет своей синевой,

с душой в поединке встречаясь…

Но мир изменяется, и за него

я больше уже не ручаюсь.

 

Да будет всё то, что живёт вопреки,

всё то, к чему дышишь неровно.

Да будут чисты мои черновики,

исчёрканы, но – чистокровны.

 

 

***

 

Когда кругом одна кромешность –

мне свет невидимый ясней.

Как в облако вплываю в нежность

и обволакиваюсь ей…

 

О ты, души моей потреба,

пари и плачь, гори вдали.

Земля в дожде – жилетка неба,

а небо – эталон земли.

 

Зачем и кем дано нам это –

забытый запах, прошлый снег,

размытый контур силуэта

и эхо слов, которых нет?

 

Чужих людей родные лица,

обрывки непонятных фраз,

всё это было или снится,

и сбудется ещё не раз…

 

Пойти опять на наше место,

надеть твой жемчуг и финифть,

стихи затеять словно тесто,

день словно песню сочинить…

 

Чтоб было светлым без печали,

весёлым облако из грёз,

чтобы в конце всё как вначале,

и праздник хоть бы раз без слёз.