Ледяная дорога. Стихотворения

* * *

Сколь ни шарь по Интернету,
паутину не труди,
счастья не было и нету
и все то же впереди.

Та же кожа, та же рожа
у жестянки заводной.
Все на все во всем похоже…
Значит, снова по одной?

Где одна, там и другая:
на семь бед — один ответ…
Жесть куражится, сверкая
счастьем через Интернет.



* * *

Предрождественский стаял снежок.
Ох, уж эти приметы!
Затянулся неловкий ожог
от шальной сигареты.

Хвойных слез по душе урожай —
все отрада простушке.
Знай, сапожки свои водружай
на трубу для просушки.

Что тебе мешанина и гарь —
прекращай с никотином.
До звезды доклубится январь,
оборим триединым.



* * *

Ну что за убогая шутка,
что дед фифти-фифти мороз?
Небрежный разлет полушубка,
приглядка как будто всерьез.

Зазнайка, столичная штучка —
по льду каблучками в кювет…
А «Kent» number four, недоучка,
не лучшие из сигарет.

Чума эргээфского флера
с младенчеством вкупе на треть…
Помаду папаши Диора
в два счета не выйдет стереть.



* * *

Отрезонирует посуда,
три дня не мыта как всегда —
шальной звонок из ниоткуда,
«алло» в ночное никуда…

Стремглав умножатся окурки,
смирятся зрение и слух…
Но не разлюбят полудурки
аллокать в трубку после двух,

до четырех, до первой стали
ловить за хвост небытие…
Они немыслимо устали.
Но завтра — снова за свое.



* * *

Не чается отчалить
под вечер с кондачка?
Прощанья и печали —
что сказка про бычка.

Слабу забаловаться
отъездом наотрез —
до дна залюбоваться
бездонностью небес?

Про беды и обиды —
и присно, и зазря…
Для этого ли иды
безумца-января?



* * *

Колокола над околотками
по ту и эту от реки.
Над разносолами и водками —
а то в округе дураки.

Как в новогодье купоросится!
Что за угодья на виду!
Душа в одышку так и просится,
поддразнивая беду.

Что ей раскаты новодельные
и дрожь немытого стекла?
Бушуют гульбища недельные —
и жизнь была и не была.



* * *

По полосе береговой
средь тронутых ловцов
и сам не в дружбе с головой
шустришь себе, пунцов.

Подледных рыб глубокий ум
не высушит мороз.
К чему рыбацкий гам и шум
стремглавцу наизнос?

По адресам и по делам,
что кроме — никому…
Пурга, но с горем пополам
успеется ему.



* * *

Снег валил в пивные кружки.
Нездоровилось с утра.
Рядом — ушки на макушке —
ошивались мусора.

Сушки небо солонили,
и сушняк не отпускал…
Ели-пили, были-сплыли —
осыпь снега у виска…

Миру — мир, ментура — дура,
без телеги — за трояк…
Уходящая натура,
натуральный отходняк.

Впрочем, глянь-ка, ненаглядный —
что над пеплом колдовать —
вон к тебе наряд нарядный —
есть о чем потолковать.



* * *

Над молью мужниных калош
в кладовке тишь да глушь —
пропало время ни за грош,
и муж объелся груш.

Шестидесятые года,
наивные огни.
Теперь нигде и никогда
не светятся они.

Но все не ведомо вдове,
чем моль поизвести…
Темнеет рано на Москве —
часам уже к шести.



* * *

Вчерашний короб гол.
Всегдашний холод лют.
Колотится глагол
о вечный неуют,

увечный этот быт.
И покати шаром…
До донышка избыт
под стареньким шатром

заснеженных небес
несвежий божий дар…
Возможно жить и без
надежд на гонорар.



* * *

Сугроб, огромен и покат,
потек на Рождество.
Торчал предвыборный плакат
из наледи его.

Струилась шустрая вода
сезону вопреки.
«Недугу — нет. Приплоду — да», —
писали мужики.

И долго высился колосс,
от мороси лоснясь,
в пустой надежде на мороз…
И рухнул мордой в грязь.



* * *

Зима иных затей не хуже.
Какие могут быть обиды?
Щекочет ноздри, дует в уши
и тянет к прелестям Тавриды.

Не расхлебать подножной каши
под дудку присной непогоды…
Какие, друже, годы наши!
Друг друга стоят наши годы.



* * *

В ближней церкви не крашен алтарь.
Бабки крестятся строго.
Клочья просини, рваный январь,
ледяная дорога.

То петляет по склону, то ввысь
вдруг возносится круто.
Вот тебе заморочки сдались
снегового маршрута.

Нет и вспыхнет вверху бирюза,
прянут блики по льдинам…
Что твои перед светом глаза
в миг родства с триединым?



* * *

Насморк, озноб, чох —
вылезли сквозняки.
Лет с тридцати трех
пыжиться не с руки.

Париться, жировать
в обмороке надежд —
куклиться и в кровать,
не размыкая вежд.

В темный войти жар,
здешний забыть мир…
Детская сталь стожар —
верный ориентир.