Всё относительно

***

 

Закат покажется – лови.

Пускай настоян на крови,

Но эти шуточки и штучки!

Всё – относительно. Пока

Мы вместе – ходят облака

По небу. Парами. За ручки.

 

Река зачитана до дыр.

Ещё двояковыгнут мир,

Но в синеву макает почки

Моя акация. Она

Полна зелёного вина

До птичьей маковки.

До точки.

 

Раздет до пауз разговор.

Теплеют улица и взор,

А там, где стыло пепелище –

Восходит лунная трава.

Весна, конечно, не права,

Но разве правых кто-то ищет?

 

Как много музыки в словах.

Ночь начинается на «Ах»,

Чтобы закончиться на «Где ты?».

Я расскажу тебе секрет:

Любая ночь летит на свет,

Но слишком мало в мире света.

 

А потому – лови, лови!

Любая ночь летит на vie:

И пусть разлука в изголовье

Прядет невидимую нить,

Всё, что помиловать – казнить –

Надеждой. Верою. Любовью.

 

Вся правда – в шорохе ветвей:

Здесь каждый тёмен и ничей,

Но не лови меня на слове.

Среди листвы, среди огня –

Ты – относителен меня.

Я – относительна любови.

 

 

***

 

Когда слова теряют звук,

Как небо кисточки и краски,

Ты понимаешь – у разлук

Свои, особенные ласки.

 

Скрипит простуженная дверь,

Окно застёгнуто неплотно.

Я б улетела. Но теперь

Волшебники неперелётны.

 

Пусть непростые времена,

И удивительное – вышло

В расход.

Но дудочка одна

Ещё топорщится и дышит –

 

На руки песенку берёт,

Словам присваивает звуки.

И крыша задом наперёд

Летит в надежду из разлуки.

 

 

***

 

Дойти до правильного звука,

Туда, где сосны, только б выше,

Чем эта стылая разлука,

Чем эта тающая крыша.

 

Где бессловесные причины

Бескомпромиссно обоюдны,

Где горбят плюшевые спины

Гористо-хвойные верблюды.

 

Где небо самой высшей пробы

Роняет ёлочную хрупкость,

Где ходят парами сугробы

И солнце смотрит через лупу

 

На нас – отважных и беспечных,

Совпавших алым и нестылым.

Где всё, что было, было, было –

Всего лишь будущая встреча.

 

 

***

 

Там – паводок.

Здесь – воздух тяжелее

Насупленных платановых бровей.

Ты говоришь: – Смелее. Не робей.

И я с тобой нисколько не робею.

 

Наоборот.

За поворотом – ад.

Мы говорим с тобою невпопад,

Но совпадаем музыками. Ишь ты.

Единственное счастье – не спешить.

Затачивает март карандаши,

Лепечут в почках будущие вишни,

 

Сквозь сердце пробивается трава.

Иду по льду. Проваливаюсь. Таю.

Ты хмуришься:– Шагала бы по краю.

Шагал приносит краски и слова.

 

Жизнь состоит из пауз и морфем.

Пусть этот воздух выстиран и нем,

Но слава богу – выпущены птицы,

Натянута невидимая нить.

В который раз попробуй разбудить,

В который раз попробую присниться,

 

Приклеиться, прижаться насовсем.

Или хотя бы выдохнуть:

– Je t’aime.

 

 

***

 

Если бы у рыбы были ноги,

Она бы побежала по дну,

Едва увидев тень рыбака на берегу.

 

Если бы у рыбы были руки,

Она бы дотянулась до крючка

И вытащила его из груди.

 

Если бы у рыбы была кожа,

Она бы завернулась в серебряную чешую

И не позволила себя трогать.

 

Но вот какая незадача –

 

Стоит напялить чешую на голое тело,

Тут же пропадают и руки, и ноги,

И уже не вырваться,

Не убежать с крючком в сердце.

 

Только и осталось, что бить плавниками по клавиатуре:

– Где вы, русские буквы?

 

 

***

 

Бегония, петуния, герань.

Дотронуться б.

Вставать в такую рань,

Натягивать шагреневую кожу

Я потому без устали могу,

Что вспоминаю утром на бегу –

И мы цвели. И мы теряли тоже

Напоенные негой лепестки.

Июль встаёт на самые носки,

Но дотянуть до августа не может.

 

Вот так и я. Тянусь к тебе, тянусь,

Протягиваю сердце на ладони.

И расцветает аленькая грусть

В саду неунывающих бегоний.

 

 

***

 

И как в письме без прилагательных?

Пишу – «далёкий», «дорогой».

В лесу постукивает дятел и

Щегол щебечет заводной.

 

Булавкой зноя протаранена

И ошарашена весьма,

Слетает бабочка карманная

С вечнозелёного письма.

 

Игла сосновая подстрочная

Сшивает мысли и слова,

И спеют железы молочные,

И облетает голова.

 

Светляк в фуражке и под градусом

Несёт фонарик в тыщу ватт.

А если вовремя не спрятался,

Так это август виноват.

 

Гремят на стыках «лю» и «надо же»,

В малине зреет первый гром.

На небе вспыхивает радужка,

Как будто ножик под ребром.

 

Звенит кувшинка в подстаканнике,

Луна закатывает глаз,

И мы с тобою. На завалинке.

Ах нет. Завалинка без нас.

 

 

***

 

Пока без шума и без толка

Листва колышется на ветках,

Охотник пялится на волка,

Ему и весело, и метко.

 

А волку, вот какая жалость,

Должно быть вовсе не до смеха,

Чтобы охотнику досталось

Немного глаз и горстка меха.

 

Дрожит поджилками осина

Внутри у волка зло и ало,

Такой красивой умной псины

Давно осина не видала.

 

Осина шепчет помогите,

Кричать в три горла вроде глупо,

К тому же надо есть и пить, и –

Она захлопывает дупла.

 

Охотник целится не глядя,

Внутри него темно и сыто.

Такой неслабый храбрый дядя,

Когда с ружьём – тогда не ссыт он.

 

У волка есть жена и дети,

Он шепчет пуле – ах ты падла.

Осина ищет Бога – где ты?

Потом вздыхает – ну и ладно.

 

Светает нехотя и вяло,

На небе выстрелы отметин.

Но погляди – взметнулся алый –

Осина вспыхнула и светит.

 

 

***

 

Дождь выходит за дверь, у дождя ни плаща, ни берета,

В мире кончился свет, впрочем, нашим глазам не до света.

Под ногами листва говорит на простом и нездешнем.

Наверху голоса. Это птицы снимают скворечни.

 

Расскажи, где ты был. Беспокойная выдалась ночка.

Столько лет не писал, а теперь – журавлиная строчка.

Не промок, не продрог, отчего же так близко и жарко?

И зачем этот пёс? Хорошо, я впущу, мне не жалко.

 

И зачем этот дождь, если неба за тучами мало?

Сколько было тебя, всё равно никогда не хватало.

И неважно где был, если, господи, как ты мне нужен.

Дождь выходит за дверь. Коньяком наполняются лужи.

 

 

***

 

Мои друзья – деревья и цветы.

Всё то, что ты. Не спрашивай – не вру ли.

Ты помнишь дуб протягивал листы,

И желуди раскачивали пули,

Качался дым в сиреневой дали,

А голуби командовали – пли.

 

Ты помнишь парк, распахнутый как дом,

Стеклянный пруд и облако на блюде,

Там ангелы за праздничным столом

Рассказывали бабочкам о людях,

О том, что с нами будет после сме…

Но мне о том рассказывать не сметь.

 

Там тополя шагали кто куда,

А яблоки нашептывали «съешь нас»,

И время утекало как вода,

Как будто за водой приходит нежность.

Казалось жизнь – многосерийный сон,

А горе просто выбежало вон.

 

С тех пор мои деревья и цветы –

Всё то, что ты. Усаживайся, слушай,

Я расскажу, как свет из пустоты

Заходит в нас и вкладывает душу.