Стихотворения

Я УЧИЛАСЬ ТРАВЕ

 

       Я учился траве…

             А. Тарковский

 

Я училась пустыне,

хамсину, жаре,

воспалённым ветрам,

обречённости рек,

я училась тоске

проливных январей,

золотистым глазам

неизвестных зверей,

незнакомой луне

на чужих небесах

и цветку на скале,

и песку на зубах.

 

Что ни день, что ни ночь –

за уроком урок,

за печалью печаль,

за ожогом ожог.

Чем сильней обожгло,

тем больней полюби

этот гибельный зной,

этот чахлый люпин,

этот шорох песков,

этот шёпот дерев,

что куда-то летят,

от тоски одурев…

 

Значит, быть посему,

значит, жребий такой:

в ученицах ходить

до доски гробовой.

 

 

ЗИМНЕЕ ВРЕМЯ

 

Если утро знобит, если тучи плывут на закат,

всё безжалостней свет, всё целебней и надобней темень,

если строгой рукой передвинуты стрелки назад,

это значит, душа переходит на зимнее время,

 

это значит, что ночь подползает всё ближе.

                                                                        И в шесть

обступает совсем – так неслышно и так незаметно…

Что ты знаешь, душа, о мгновенно темнеющем «здесь»?

Что ты помнишь, душа, о краях ослепительно-летних?

 

Чтоб ни помнила ты, забывай, забывай, забывай!

Чтоб ни ведала ты, а случится страшнее и проще:

ускользающий взгляд, громыхающий стылый трамвай,

на любимом лице чей-то белый по белому росчерк –

 

это знак тишины, знак грядущих сквозных декабрей…

Ты не бойся, душа, так однажды бывает со всеми:

громыхает вагон, и огни – всё быстрей и быстрей,

и знакомая тень – в переходе на зимнее время.

 

 

МУЗЕИ, КАМЕННЫЕ ЛЬВЫ

 

Музеи, каменные львы,

скамейки, улицы, трамваи,

фонтан…

                А жители – мертвы,

но только этого не знают.

 

Обычный город: склад, вокзал

и хмурый скверик у вокзала…

И – никого, кто б им сказал,

что город есть, а их не стало,

 

застрявших – в вечном январе,

где время скомкано и сжато,

в кротовой чёртовой норе,

в петле, затянутой когда-то…

 

И я, похоже, в том краю,

я с краю – с ними и не с ними,

спешу куда-то, говорю

с другими, вроде бы живыми.

 

И было так, и будет впредь –

трамваи, сквер, кусты, качели,

и всё, что нужно –

                              помереть,

чтоб стать живой на самом деле.

 

 

ЭТО ПРОСТО ВДАЛИ…

 

          …ибо ничего нет на свете труднее любви

                 Г.Г. Маркес. «Любовь во время чумы»

 

Это просто вдали, за печалью холма,

просыпается тьма и глядит, не мигая.

это – просто любовь, это – просто чума,

и поди разбери, где одна, где другая.

 

То ли свищет чума, то ли хлещет любовь:

та же белая стынь, те же чёрные воды,

те же признаки, свойства, и ужас, и боль,

и горячка, и бред, и летальность исхода,

 

так же будет кружить по пустым небесам,

и чадить, и слепить воспалённое солнце…

От чего помереть, каждый выберет сам:

от одной ли, другой, но никто не спасётся,

 

потому что горит жёлтый флаг над кормой,

и относит слова налетающим ветром,

и плывёт в темноту наш кораблик чумной,

и сливается с ней, и становится светом.

 

 

ОДНАЖДЫ

 

На прибыль – свет, и жизнь идёт на прибыль,

и, выдыхая, произносишь: «Амен!».

А по небу плывёт большая рыба

и воздух рассекает плавниками.

 

И маленькая рядом, чуть повыше,

в серебряных чешуйках ли, колечках,

о чём-то говорят, но мы не слышим,

и взгляд у них не рыбий – человечий.

 

Они плывут по сини первозданной:

большое слово, маленькое слово.

Ты думаешь: – Как всё же это странно!

Я думаю: – И что же тут такого?

 

Ну, рыбы, ну, плывут… Другое важно:

таким же днём, звенящим и зелёным,

мы тоже проплывём с тобой однажды

над кем-то бесконечно удивлённым.