Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Владимир Анатольевич ПшеничниковОб авторе: (1.06.1955, с. Ключевка Новосергиевского района Оренбургской... >>> |
Игорь Георгиевич ПьянковОб авторе: (21.01.1956, Оренбург) Прозаик, издатель. Окончил Оренбургский политехнический... >>> |
Павел Георгиевич РыковОб авторе: (7.10.1945, Москва) Поэт, драматург, публицист, журналист. Учился в Оренбурге в... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Лев ГригорянВесенний вальс солнечных зайчиков. РассказПосвящается моему папе
За окном моросил дождик, и мне было грустно. «Осень, – подумал я. – Осень похожа на пиликанье скрипки в руках неумелого музыканта: тягучее, тоскливое, а всё же красивое. Только зябко на душе от этой красоты». У нас за стенкой соседский мальчик Миша Зайкин как раз на скрипке учится. Так весь подъезд его Терзайкиным прозвал. Как начнёт тренировку – сразу жильцы из дома бегут: кто в гости, кто в магазин, а кто собаку выгуливать. Сил нет Мишину игру слушать. Вот и осень – она такая же. А тут ещё мама уехала. Отправилась в деревню навестить деда с бабушкой. Уже три дня навещает. А вернётся лишь завтра утром. Ведь завтра особенный день – мамин день рождения. Я уже и подарок сделал: слепил из пластилина роскошную башню с оконцами, ставнями и острым куполом. А на самую маковку прикрепил три кленовых листка – жёлтый, зелёный и красный. Вот только башня какая-то одинокая получилась. Словно чего-то в ней не хватает. Думал я, думал, как башню улучшить, – ничего не придумал. Тут папа мне говорит: —Шурка, ты чего нос повесил? Я объяснил: не выходит подарок для мамы. Папа сразу всё понял. Он вообще у меня понятливый. Он подумал немножко и спрашивает: – Слушай, Шурик, а что если поселить в твоей башне солнечных зайчиков? Пусть живут там, внутри, а я их научу танцевать. Приедет мама, зайчики выпрыгнут из башни и станцуют для неё весенний вальс. Вот мама обрадуется! Я говорю: – Ты, папа, хорошо придумал. Пусть это будет наш общий подарок. Только где мы возьмём солнечных зайчиков? Ведь за окном тучи. Ни единого луча солнышка. И станцуют ли зайчики весенний вальс, когда на дворе осень? – А мы таких зайчиков наловим, что станцуют, – успокоил меня папа. – Где? – удивился я. – На Майском лугу, – объяснил папа. Я навострил уши: семь лет живу на свете, а никогда про Майский луг не слышал. – Где же он, – спрашиваю, – луг этот? – Там, где всегда весна, – сказал папа, посмотрел в окно и улыбнулся так, словно сквозь дождь и слякоть видел что-то далёкое и хорошее. Я понял: папа что-то задумал. Мне стало интересно. Ведь мой папа немножко волшебник. Совсем чуть-чуть, но и это иногда немало. А папа принял поэтический вид и сказал мне стихами: – Собирайся скорее в дорогу, дружок, Мы из осени съездим в весну на часок. И я пошёл одеваться. Папа тоже надел пальто, взял зонтик, а мне дал сачок: – Будешь зайчиков ловить. Мы взяли большую морскую ракушку. Когда-то в ней шумело море, но потом выдохлось и умолкло. С тех пор ракушка лежала на столике под зеркалом просто для красоты. Ракушку папа положил в сумку, заодно собрал кой-какие припасы и весеннюю одежду мне на смену – ведь на Майском лугу будет жарко. В последний момент, уже перед самым выходом, папа вдруг спохватился и сунул в карман старый флакончик из-под маминых духов. На флакончике была нарисована ветка сирени. А сверху на нём была кнопка, чтобы брызгать сиреневым запахом. Когда-то я с этим флакончиком охотился на дворового кота. Кончилось дело плохо, правда, не для кота, а для меня. Кот взобрался на дерево и смотрел на меня свысока, а флакончик быстро опустел, и мне за это влетело от мамы. Но было это страшно давно, ещё в прошлом году. Я в ту пору был ещё маленький, а теперь поумнел. Я теперь на котов не охочусь, ни с флакончиками, ни без. Пока я вспоминал детство, подъехал лифт, и вскоре мы с папой вышли на улицу. Был уже вечер, дождь лил не переставая. Папа раскрыл зонтик, взял меня за руку, и мы зашагали к метро. – А ты бывал на Майском лугу? – спросил я папу, пока мы шли. – Ты знаешь дорогу? – Мы там познакомились с твоей мамой, – сказал папа шёпотом и весело посмотрел на меня, а я крепче сжал его руку. Мимо пробегали редкие прохожие, кутаясь в плащи. С клёнов порой слетали пожелтевшие листья. Папа наклонился, подхватил пару листочков и спрятал в карман пальто. Дождь усилился, поднялся ветер. Зонтик чуть не вырвался у папы из рук. Погода становилась всё хуже. Но папу это ничуть не расстроило. А когда мы были уже у входа в метро, загремел гром и в небе блеснула молния. Я немножко боюсь грозу, но с папой мне ничего не страшно. И всё-таки мне хотелось поскорей спуститься в метро, где будет тепло и сухо. Однако папа почему-то замешкался, передал мне зонтик, а сам достал из кармана сиреневый флакончик. – Он же пустой, – напомнил я на всякий случай. – Сейчас, сейчас, – сказал папа. Тут снова сверкнула молния, а папа как-то по-особенному повернул флакончик, нажал на кнопку, и я увидел яркую вспышку. Это молния, превратившись в тонкую изогнутую искру, скользнула прямо внутрь флакончика. Дождь сразу приутих и забарабанил редкими каплями. – Вот так, – довольно сказал папа, сунул флакончик в карман, и мы спустились в метро. Там было много народу. Все люди куда-то спешили, а от их одежды шёл пар. – Ну, Шурка, теперь гляди в оба, – сказал мне папа. – Как увидишь синюю дверцу с золотым нарисованным солнышком, дай мне знать. – А разве нам не на поезд? – удивился я. – Обычные поезда до Майского луга не ходят, – объяснил папа. Я принялся озираться по сторонам. Мы шли по длинному подземному переходу. Впереди были кассы, где продавались билеты. Перед кассами стояли очереди. В стене перехода я увидел железную дверь, но она была совсем не синяя, а какая-то серая и унылая. К тому же на ней висел замок. – Это служебный вход, – сказал мне папа. – Туда нам не надо. И мы прошли мимо. Очень скоро мы оказались в кассовом зале. Здесь не было совсем никаких дверей, только окошки, за которыми сидели две тётеньки-билетёрши. А ещё в этом зале стояли большие билетные автоматы. Тут папа подмигнул мне и кивком показал на один такой автомат. Я ничего не понял. Автомат – высокий железный ящик серебристого цвета – стоял у стены и совсем не похож был на синюю дверь. Но папа коснулся его зонтиком, и автомат тихонько отъехал в сторону, да так незаметно, что люди в очереди даже не обернулись. А в стене, которую раньше загораживал ящик, обнаружилась маленькая небесно-синяя дверца – чуть выше моего роста. И в самой середине этой дверцы было нарисовано золотое весёлое солнышко. Папа приложил к рисунку ладонь, и солнышко вдруг повернулось, словно сказочный колобок, а лучи его затрепетали. В тот же миг дверца со скрипом отворилась. Папа сделал мне знак следовать за ним, пригнулся и протиснулся в узкий проём. Я юркнул следом. И дверца за нами захлопнулась. Мы оказались на маленькой узкой платформе, полутёмной, со сводчатым потолком. С потолка свешивались красивые хрустальные люстры, и лампочки в них давали неяркий зеленоватый свет. Кроме нас с папой, здесь больше никого не было, и мне стало немного не по себе. – Не бойся, Шурик, – подбодрил меня папа. – Сейчас придёт паровоз. В самом деле, послышалось негромкое пыхтение, и к платформе подъехал белый паровозик, тоже маленький, с двумя вагончиками. Паровозик замедлил ход, остановился, двери вагонов раскрылись, и мы с папой шагнули внутрь. Там было тепло и уютно. У окошек стояли мягкие скамейки: три ряда слева и три справа. Но пассажиров не было и здесь. – Мало кто верит в чудеса, – вздохнул папа. – Поэтому и на Майский луг почти никто не ездит. Мы с папой заняли места. Я устроился у окошка. А сачок положил под лавку. – Смотри не забудь, – предостерёг меня папа. – А то нечем будет зайчиков ловить. – Не забуду, – я махнул рукой. – Это ж дедушка мне подарил. Мы с дедом всё лето в деревне бабочек ловили. Тут послышался громкий голос: – Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Весна. Двери закрылись, и паровоз тронулся в путь. Сначала за окнами ничего было не разглядеть, потому что мы въехали в туннель. Изредка только мигали сигнальные фонари. Поэтому мы с папой решили перекусить. Папа достал из сумки два больших бутерброда, обёрнутых блестящей фольгой. Фольгу папа ловко свернул в трубку – получилась серебристая дудочка. А бутерброды мы съели. Затем папа осмотрелся и недовольно покачал головой. – Наследили мы с тобой, Шурик. И вправду, на чистом, словно домашнем, полу вагона отпечатались мокрые следы наших сапог. Папа взял зонтик, встряхнул его хорошенько, щёлкнул пальцами, и зонтик превратился в настоящую швабру. Этой шваброй папа вытер следы и, довольный, уселся на место. Я вдруг всполошился: – Пап, а билеты у нас есть? Что если кондуктор войдёт? – Держи, – улыбнулся папа и протянул мне жёлтый кленовый листок, один из тех, что он подобрал по пути к метро. – В этом поезде принимаются только такие билеты. Другой лист, большой и красный, папа оставил себе. Между тем паровоз выехал из туннеля, и я ахнул. Ведь уже был совсем поздний час, но за окнами оказалось светло как днём. Я прильнул носом к стеклу. Паровоз бежал через поле. Дождя не было. Тучи почти разошлись, и сквозь них пробивалось жаркое солнце. Я привстал, открыл верхнюю створку окна и высунул нос наружу. – Не высовывайся, – сказал папа. – Ну, па-ап, – протянул я. – Здесь так здорово! Ветер дует прямо в лицо. Можно я немножко так постою? – Только недолго, – сдался папа. – И смотри не простудись. Скоро мы въехали в лес. Сразу стало темнее. Паровоз мчался мимо высоких сосен, елей и всяких других деревьев, которые я даже не знал как называются. Сделалось жарко. Папа прошёл по вагону и открыл все окна. – Скоро уже приедем, – сказал он. Затем он достал из сумки мою футболку, шорты и свёрток с сандалиями. Я переоделся. Папа тоже снял пальто. Вдруг за окном что-то ухнуло, затем ещё раз, и я увидел, как в форточку соседнего окна просунулась пернатая голова с клювом. Круглые желтые глаза сердито уставились на меня. Я обмер от страха. Но папа не растерялся. Он схватил швабру, которой недавно протирал пол, и ткнул ею жуткую птичью голову. С обиженным уханьем незваная гостья скрылась за окном. – К-кто это б-был? – испуганно спросил я. – Сыч, – пожал плечами папа. – Или сова. Зря я окна открыл. Тут в лесу опасная живность водится. И будто в подтверждение его слов послышалось грозное рычание: я заметил, как из лесной чащи выскочил большой тёмно-серый зверь и пустился вскачь, догоняя наш паровозик. Это был волк. – Эге, – сказал папа. – Такого приятеля шваброй не одолеешь. Я сжался на сиденье, но не мог оторвать взгляд от окна. Волк быстро нагнал поезд и, сделав огромный прыжок, вскочил прямо на подножку нашего вагона. И замер там, тяжело дыша и облизываясь. В окно он пролезть, конечно, не мог, но хотел, наверно, доехать с нами до Майского луга, чтобы там съесть нас обоих. У меня зуб на зуб не попадал от ужаса. Зато папа ничуточки не испугался. Он вытащил сиреневый флакончик, высунулся из окна перед самым носом у волка и нажал на флакончике кнопку. В тот же миг из флакончика вылетела сверкающая молния, грянул гром, и волк кубарем покатился в лесную чащу, подвывая от пережитого страха. А в небо над паровозиком поднялась небольшая тучка и окатила лес тёплым дождиком. Капли дождя источали лёгкий сиреневый аромат. – Больше волк к нам не сунется, – довольно заявил папа. – И всем друзьям своим в лесу расскажет, что от нас лучше держаться подальше. Вот такой у меня папа – самый храбрый папа на свете! А ещё через несколько минут поезд выехал из леса и вскоре остановился. Машинист объявил: – Станция Весна. Выход на платформу «Майский луг». Будьте внимательны, стоянка продлится ровно час. Не опаздывайте, пожалуйста. Папа взял с собой ракушку, я достал из-под лавки сачок, и мы вышли на платформу. Только никакой платформы не оказалось. Паровоз стоял прямо на зелёной лужайке. А кругом во все стороны простирался бескрайний цветочный луг. Здесь росли незабудки, ромашки, клевер... Особенно много было одуванчиков. Небо совсем расчистилось, и сверху теперь сияло ясное солнышко. А воздух был сладкий-сладкий, как бывает только весной. Я почувствовал, как меня переполняет радость. Хотелось бегать, смеяться, кувыркаться. Папа тоже осматривался вокруг с жизнерадостным видом. А затем обвёл широким жестом цветущее поле: – Вот такой он и есть, Майский луг. – Да-а! – как зачарованный, выдохнул я. – Ну что, Шурик, пробегись немножко, и займёмся охотой на солнечных зайцев? Я не заставил себя упрашивать и помчался прямо по лугу, а сердце моё то замирало от восторга, то принималось стучать быстро-быстро. В воздухе стоял несмолкаемый гул – щебетали птицы, жужжали жуки и пчёлы. Бесшумно порхали бабочки. Где-то в отдалении журчал ручей, и на берегу его играли дети. Но я к ним не побежал: успею ещё. Сначала – подарок для мамы. Запыхавшись от быстрого бега, я вернулся к папе, подхватил сачок, и мы вместе стали высматривать шустрых солнечных зайчиков. Вот один сияющий заяц спрыгнул с солнечного луча на верхушку одуванчика. Хоп! Я накрыл его сачком. Заяц весело залопотал, захихикал. Ему нравилось со мной играть. Папа достал ракушку, хранившую память о море. Я приподнял сачок, поманил зайца, и тот перебрался в ракушку, выставив уши наружу. Вскоре мы наловили с дюжину солнечных зайчиков. Не всем им хотелось сидеть в ракушке: двое особенно непоседливых всё время норовили выпрыгнуть, и мы их отпустили. Папа сказал: – Пойду поищу-ка я жаворонка. – Зачем тебе жаворонок? – спросил я. – А кто споет песню для заячьих танцев? Он достал свою дудочку из фольги, заиграл, и на звук слетелись разные птицы – малиновки, стрижи, щеглы, синицы... Папа прислушался к их голосам, а потом извлёк из своей дудочки особо хитрую трель, и все птицы разом умолкли. Только одна птичка с хохолком на макушке продолжала петь. Это и был жаворонок. Папа повернул к нему морскую ракушку, а сидевшие внутри зайцы приподняли уши: уж больно красиво пел жаворонок. Когда песня утихла, папа подмигнул жаворонку, тот расправил крылья и взвился в небо, а вслед за ним улетела и вся разнопёрая стая. Папа же поднёс ракушку к уху, послушал с минутку и удовлетворённо покачал головой: – Хорошая мелодия, маме понравится. Мне на ладошку опустился большой майский жук. – Возьмём его домой? – спросил я у папы. – Не стоит. Жук ведь не заяц. Он погибнет в холодных краях. У нас сейчас сентябрь, а ему нужен май. И я выпустил жука на волю. – Пойду поиграю с ребятами, – сказал я. И взял на всякий случай сачок и ракушку: вдруг поймаю ещё симпатичного зайца? – Только не опоздай, – кивнул папа. – Паровоз даст три гудка и дальше ждать не будет. – Я быстро! – крикнул я и побежал к ручейку. Но ребят там уже не было. Только их голоса доносились откуда-то издали. Я осмотрелся. У самого берега, за холмом, росло небольшое, но крепкое деревце. Должно быть, дикая яблоня. «Заберусь наверх, – решил я. – Авось разгляжу, куда все подевались». Сачок я положил на траву, а ракушку не решился оставить и сунул за пазуху, чтобы зайцы не разбежались. Вскарабкавшись на упругий сучок, я увидел, что ручей в отдалении разливается в настоящую речку. И там пришвартован к берегу белый пароходик. На него по дощатым мосткам как раз поднимались дети. Было и несколько взрослых. – Э-ге-гей! – крикнул я и помахал пароходику рукой. Одна девочка, ещё остававшаяся на берегу, помахала мне тоже и позвала: – Давай к нам! Я хотел ей ответить, но впопыхах оступился и чуть не сорвался вниз. Лишь чудом ухватившись за ветки, я удержался на дереве. Но ракушка с зайцами выскользнула у меня из-за пазухи и шлепнулась в траву. Раздался глухой удар. Солнечные зайчики прыснули во все стороны! – Что я наделал! – воскликнул я. Разжав руки, я мешком плюхнулся наземь. Ушибся я не сильно. Куда больше я волновался за ракушку: неужто она разбилась? Что же будет с маминым подарком? Но ракушка была цела. Вот только зайцев в ней не осталось. Лишь песенка жаворонка переливчато зазвучала, когда я поднес ракушку к уху. В этот миг послышался топот, и ко мне подбежала та самая девочка, из-за которой я чуть не упал. Она была в простом зелёном платьице и босиком. А сама – сероглазая, светловолосая, голова вся в маленьких кудряшках. – Всё из-за тебя! – сердито воскликнул я. – Ты чего? – удивилась девочка, совсем не обидевшись. И мне стало стыдно. Не она ж виновата, что я такой неуклюжий.
– Видишь, зайцы разбежались, – объяснил я. – Мы с папой их собирали, маме на день рожденья. А теперь... Эх... – Не унывай, – сказала мне девочка. – Сейчас обратно наловим. Бери сачок! Тебя как зовут? Я – Таня. – А я Шурик, – сказал я. И в этот миг прозвучал гудок – громкий и долгий, как сказочный горн. – Не успеем! – в отчаянии воскликнул я. – Паровоз вот-вот отправится. – Мы быстро! – возразила Таня. – ещё два гудка будет. С этими словами она метнулась в траву, сомкнула ладошки и через секунду уже протягивала мне веселого сверкающего зайца. Я мигом упрятал его в ракушку. Схватил сачок, повернулся, накрыл второго зайчика в лепестках ромашки, а Таня тем временем ловила третьего. – Зайчики далеко не ускачут, – объяснила мне Таня. – Они всегда стайкой держатся, друг от дружки далеко не отходят. Каждый зайчик всегда знает, где его братья и сёстры. – Шурка! – послышался взволнованный папин голос. – Где ты? Давай скорее! Я лихорадочно заметался. Таня тоже заторопилась, но казалась совсем спокойной. – Ты на Майском лугу в первый раз? – спросила она, вручая мне пятого зайца. – Угу, – сказал я. Под листом лопуха притаился шестой заяц, и я старался его не спугнуть. – Шурик, ну где же ты?! – звал меня папа. Он был за холмом и не мог меня видеть. Заяц из-под лопуха убежал. Но я ухватил другого, сидевшего на стебельке маргаритки. – Вы с папой откуда приехали? – спросила Таня. – Из города... – начал было я, но тут раздался второй гудок и сердце замерло у меня в груди. – А мы с сестрёнкой из июля приплыли, – как ни в чём не бывало сказала Таня. – Наш пароход тоже скоро отправится. Но ты не переживай, ещё минутка у тебя есть. – Из июля... – повторил я, засовывая в ракушку девятого зайца. – А мы из сентября. – Шурик, чертёнок! – воскликнул папа. – Мчись сюда, живо! Опоздаем же! Тогда я решил, что девяти зайцев вполне достаточно. Надо бежать. Но Таня протягивала мне десятого – прямо на вытянутой ладошке. – Оставь себе на память! – крикнул я на бегу и, не оборачиваясь, понёсся туда, откуда звал меня папа. – Ты приедешь ещё? – вслед мне прокричала Таня. Но я не ответил. Некогда было. Папа наконец заметил меня, махнул рукой в сторону паровозика, и мы помчались как угорелые. Ракушку я прижимал к груди обеими руками. Хоть бы только не уронить! Третий гудок прозвучал, когда нам осталось добежать лишь несколько шагов. Поезд тронулся. И тогда папа подхватил меня на руки и совершил грандиозный прыжок – ничуть не хуже давешнего волка. Мы очутились на подножке последнего вагона. Папа осторожно поставил меня на ступеньку рядом с собой, открыл дверцу, и мы ввалились в тамбур, еле переводя дух. – Уфф, – сказал папа, когда мы заняли свои места. – Ну ты, Шурка, даёшь. Я тебя зову-зову... ещё чуть-чуть, опоздали бы. Я тоже отдышался и только тогда рассказал папе, что случилось. Про белый пароходик, про разбежавшихся зайцев и про девочку Таню, которая помогла мне их собрать. – Ничего, – сказал папа и похлопал меня по плечу. – Всё хорошо, что хорошо кончается. И тут я спохватился: а где сачок?! Конечно! Я ж забыл его там, у дерева. Вот беда! Я готов уже был разреветься. Дедушкин ведь подарок... Но папа посоветовал мне не отчаиваться. – Когда-нибудь мы снова поедем на Майский луг, – сказал он. – Быть может, сачок и найдётся. Ведь там всегда май, всегда весна, время идёт по кругу. Приедем, а сачок там так и лежит. Я вздохнул: – Может быть... А потом я вдруг понял, что ужасно устал. Так устал, что глаза закрываются. Всё-таки это был самый удивительный день в моей жизни. – Папа, – спросил я, – ты не против, если я немного посплю? – Что ты, Шурик, конечно, спи, – улыбнулся папа и погладил меня по голове. Я свернулся калачиком на сиденье, положил голову папе на колени, и сон навалился на меня, как пушистое тёплое одеяло... Я не помнил, как мы добрались домой. Наверное, папа принёс меня на руках, а может, применил какое-нибудь волшебство. Только проснулся я в своей кровати. А дома уже была мама. И за окнами брезжил хмурый сентябрьский день. Но дома у нас было светло и весело: по комнатам носились неугомонные солнечные зайчики, кувыркаясь и играя друг с дружкой и с нами. Мама, смеясь, обняла меня: – Ах ты мой отважный путешественник! Привет тебе от дедушки с бабушкой! – С днем рождения, мама! – сказал я. А вечером был праздник. Мама испекла малиновый пирог. Мы с папой «вручили» ей наш подарок: я подвёл маму к башне из пластилина, папа принёс ракушку, постучал по ней пальцем, и раздалась песня жаворонка. Под эту песню прямо из башни, изо всех её окон и дверок, выпорхнули девять солнечных зайцев и закружились в весёлом танце. Они вспрыгнули на стол, и на зеркало, пробежались по стенам, по дверцам комода, один заяц даже забрался мне на нос – мне стало щекотно, и я чихнул. Под конец зайцы станцевали вокруг праздничного пирога, помахали едва заметными хвостиками и дружно юркнули в башню. Таков был весенний вальс солнечных зайчиков! Мама захлопала в ладоши, расцеловала нас с папой, и мы пошли есть пирог. Это был замечательный вечер. И я сделался такой счастливый, словно сам превратился в солнечного зайца. Вот только чуть-чуть было грустно, что потерялся дедушкин сачок. И что с Таней я так и не попрощался... Но на следующее утро меня ждал сюрприз. – Шурик! К тебе гости! – позвала меня мама из коридора. Я очень удивился: кто бы это мог быть? Если Димка, мой лучший друг, мама так и сказала бы: «К тебе Дима пришёл». – Сейчас чайник поставлю, – приветливо говорила кому-то мама. – Приходите с Шуркой на кухню. Я выбежал в коридор. На пороге стояла Таня. Одета она была по-осеннему: в пальто, шапке и резиновых сапогах. Но я её сразу узнал. К тому же на плече у неё сидел солнечный заяц и грыз солнечную морковку. А в руке Таня держала сачок – мой сачок, тот самый, который я забыл на Майском лугу. Сердце мое радостно забилось. – Привет, Шурка, – сказала Таня. – Вот, держи. – И протянула мне сачок. – Таня! – от изумления я захлопал глазами. – Как ты меня нашла? – Меня твой заяц привёл, – улыбнулась Таня. – Я ж тебе говорила: зайчик всегда дорогу найдёт к своим сестрицам и братцам. Заяц соскочил с её плеча и запрыгал по стенам. – Он два месяца по своим тосковал, – добавила Таня. – Да и я всё лето гадала: увидимся ли ещё? Ты так быстро тогда убежал. – Два месяца? – я ничего не понимал. – Так ведь наш пароход пришёл из июля, а твой поезд из сентября, – напомнила Таня и лукаво посмотрела на меня. – И правда! – сообразил я. – А теперь на Майский луг уж не попасть, – Таня вздохнула. – Корабли туда больше не плавают, поезда не идут. Твой паровоз был последним. Я погрустнел на минутку, а потом сказал: – Нет, Таня. Мне папа обещал, что мы ещё съездим на Майский луг. А мой папа всё-всё знает! Даже высоту горы Джомолунгмы. Ещё я хотел прибавить, что уж папе-то верю, ведь он лучший папа на свете. Но не стал. Вдруг Таня обидится? Всё-таки у каждого ребёнка папа с мамой свои. Таня молча покачала головой. – Чай готов! – послышалось с кухни. И к нам вышли мама и папа. Они держались за руки и с улыбкой смотрели на нас. – Заходи, Таня, – сказал тогда я. – Будем, как зайцы, дружить. Хочешь? И Таня, покраснев от смущения, кивнула: – Конечно!
|
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |