Виталий Молчанов

Чтоб в гаде видеть человека. Стихотворения

 

***

 

От рифмы к рифме – мимо рва

В конце строки и ям цезуры

Бегут цепочками слова –

матросовы на амбразуры

Злой бездуховности моей,

Русскоязычия и лени.

Любил я с молодых бровей
Метафоричностью солений

Заесть бурлящую бурду –

Коктейль из Бродского и Лорки,

Что лил в глаза на зависть рту

До самых тайных недр подкорки.

Частенько снился мне Эзоп

И сандалетом жал на жало:
«Кодируй, дурень, каждый троп,
Животных на земле немало.
Иначе – пифий не копти,
Ты со скалы не будешь сброшен
И не взлетишь в конце пути
По чресла в почве, грязный ошень
».

(Вот так с акцентом и сказал.

Hе веришь мне, cпроси у грека).

Я жало жалкое поджал,

Чтоб в гаде видеть человека.

 

***

 

Когда весна, закончив акварель,

Швырнёт сырые кисти в мрак подвалов,

Я улечу за тридевять земель,

Подальше от телят и от макаров,

От их свобод, затоптанных в навоз,

От совести, оцененной в дензнаках,

И от позора знать, что кровосос

Дырявит властно шкуры на беднягах.

Мне больше не пастись и не пасти,
Не мучиться вопросом: «Что же гаже?».

Останутся телята позади

С макарами бессменными на страже.

Таксист-басмач помчит в аэропорт,

Победно протрубив «салям алейкум».

Я проступлю, заляпав натюрморт,

Cквозь облаков небесную побелку

На глянец заграничного листа, –

Запечатлюсь чужую речь коверкать.

С меня стечёт святая простота,

Как с гуся прочь – легко, по здешним меркам.

Телята хором хмыкнут: «Повезло!»,

Макары затаят обиду в теле...

Но скоро память встанет на крыло

И повернёт обратно к акварели.

 

 

Постколыбельная по Экзюпери

 

За окошком волки воют, на экране бьётся Троя,
Счастье жмурится в коротеньких штанишках.
Подрастают баoбабы планетарного масштаба,
Эпилируют побеги на лодыжках.

 

Чайник кратером вулкана, медным эхом Пакистана
Улюлюкнул: «Приступаю к изверженью».
И, едва проснувшись, Роза шевельнулась безголосо
Грациозной, с четырьмя шипами тенью.

 

Ночь, с горчинкой шоколадку, поделю и брошу в кадку:
– Не скучай, на старом кресле-самолёте
Я сломаюсь над пустыней, память ядом в жилах стынет,
Хохоча, на небе звёзды хороводят.

 

Счастье взрослого – ребёнок, счастье детское – спросонок
Выпив ласки, задавать всерьёз  вопросы:
Про планеты и барашка, про любовь и барабашку,
Почему не  заплетает мама косы...

 

Поперхнувшись белым светом, кашлял мир, ветра октетом

Дружно выли, вторя тявканью лисицы.
Троя стала пепелищем, по руинам волки рыщут,
И глаза их, луны, смотрят мёртвым в лица.

 

Косички

 

Порхают бантики, как птички, –

То вверх, то вниз, чаруя взгляд.

Они на веточках-косичках

Сидеть спокойно не хотят.

 

Зеленоглазая девчонка

Стремглав бежит, не чуя ног,

И на бегу хохочет звонко,

Взметая вверх речной песок.

 

Она смешна, рыжеволоса,

Нам вместе нет и тридцати,

Вот сиганула вниз с откоса,

Вот речку хочет перейти.

 

Я птицелов довольно юный,

Зато стремителен в броске:

Наискосок утюжу дюны,

Косичку чувствуя в руке.

 

Ещё чуть-чуть – поймаю птичку,

Осталось только поднажать…

Не схватишь счастье за косичку,

Схватив – не сможешь удержать.

 

Перевернёт судьба странички

От юных лет до наших дней.

Порхают бантики, как птички,

У речки памяти моей.

 

К списку номеров журнала «МЕНЕСТРЕЛЬ» | К содержанию номера