***

ОКОЛО АВГУСТА

1.
Спичечные дни: коробок облаков полон и ни одной сигареты.
Бедный синоптик, деливший лето между купавами и садоводами.
Кондиционеры в офисах начинают медленную сарабанду.
Вот и мелодия достигает скорости, взрываются лампочки.
И продолжают гореть на полу в лужах сиропа.
Осторожное синее пламя. Даже руки не обжечь.

Автомобили чиркают по потолку, не зажигаясь
Дни ломаются.
В августе привезут керосин и сухое горючее.

2.
Лестничный марш Ракоци.
Если сбегать вниз, то крошатся пломбы;  вверх - закладывает барабанные.
На каждой паузе распахнутое окно.
Нижнее зарешёчено. Несколько человеческих окурков
вполголоса обсуждают своего генерала.
Я жил на последнем этаже.
Между рамами до весны остывало пиво, до осени митинговали мухи.
После ухода гостей я рисовал на кухонном плафоне  ещё один или одного.
За три года - шесть. За семь - девять. На восьмой я уехал.
Игла патефона дошла до края пластинки.

3.
Есть только слух и эхо. Слух и эхо.
Когда выходят в сад и семисвечник
над головой истошно подымают,
небесный свод похож на парашют.
Горгипия, полунощный транзистор,
купи себе другой звукосниматель,
передающий только белый шум.

4.
Интимные раскидистые танцы.
Не заходи в моменты говоренья
по винтовой в проточный ресторан.
Пойдём шептать жасмин пустынным пляжем
по бережным невидимым телам.

* * *

Е. О.

На тростниках оплётки монгольфьера
ты поднимаешь тело, что корзину,
с глубин постельных к запахам кофейным…
Я шевелюсь, голодный клюв разинув,
в бунгало сна, пустом и обветшалом,
твоим теплом очищенный от страха.
Но мне по суше проходить шершаво:
я жил галапагосской черепахой.

И выдохнуть меня - твоя тревога.
Здесь воздух плотен так, что сух на ощупь,
что можно даже музыку потрогать
(ресницами, хотя губами - проще),
и снова вверх (тебе уподобляясь)
без панциря (невидимого) даже
привычным черепашьим баттерфляем
над незнакомым городским пейзажем.

Веди меня - я суетен и шаток.
Воскресный мир перебирай подробно,
где золотистой стайкою стишата
нас обживают, шепчутся под рёбра.
Ни за руку, ни обещаньем чуда -
веди меня своим спокойным чтеньем.
Я - черепашьей памятью - почуял
единственное тёплое теченье.