Сидели как-то в парке вечерком
Под иностранным кипарисом:
Молчун Иосиф с золотым значком,
Серега, здоровяк с початым пузырьком,
И хрупкая, как лепесток, Лариса.
Серега-балагур, закончив первый штоф,
Воскликнул: «Господа! Негоже так сидеть нам –
Похоже, блин-звезда, пора и порадеть нам
О том, чтоб не затих звук русских голосов
На Пятых Авенях, чтоб каждый янки знал,
О чем болит душа бежавших из Союза,
Взыскующих не грош, а звон свободной Музы...
Короче говоря, нам надобен – журнал -
— Байлингуал. (Иосиф закивал.)
Другие - есть давно; оно, конечно, славно,
Да больно мудрено вникать им в нашу речь,
А нам - их внятна молвь,
Английский спич, сиречь,
А нравы... Нравы и подавно».
Иосиф покивал. А хрупкая Лариса,
Недаром будучи архитектриса,
Помысливши о том, сказала: «Ван момент!
Кирпич-то мы найдем, но где нам взять цемент?
Точнее, деньги.... И того важней –
Нам нужен каменщик, масон или еврей,
Как Ленину печник,
Чтоб он очаг воздвиг:
Культур-мультур, лямур эт сетера...
Короче, кто из вас пойдет в редактора??»
Иосиф промолчал. Сергей хлебнул анису,
Погладил кипарис и вымолвил с зевком:
«Уж дело к вечеру. Вот ты и будь, Лариса...»
Ах, как же было это далеко!
(для непонятливых: Бродский, Довлатов и Шенкер)
