Ретроград из будущего. О книге Гари Лайта «Траектории возвращений»

Вообще, книги, нужно читать с начала. Это правильно. Хотя, кто может знать, как нужно и что правильно, если речь идёт о стихах? Стихи Гари Лайта, представленные в его книжке «Траектории Возвращений», вышедшей одновременно в Америке и в Украине — это своеобразный негромкий «крик шепотом» — не вестись на сиюминутный соблазн вражды, а постараться рассмотреть за темнотой облаков, порой сгущающихся над океаном, неминуемый выход солнца, когда поверхность воды заискрится преломлением отражения и надводное пространство зазвучит вечным диалогом чаек...

Неведомым мне образом, Гари, который много лет назад, когда ему только исполнилось тринадцать лет оказался в Америке, сохранил чистый, образный русский язык. Ему дороги Америка, Израиль, Украина, и Россия, причём именно в такой последовательности. И я, отнюдь, не имею ввиду политический курс этих стран или их руководство.

Туман и снег-причуды января,
в пределах города, у озера и прерий,
Здесь можно, ничего не говоря,
быть убежденным в ворохе неверий. 

Да, он любит Чикаго. Он не может без «города у Озера». По собственному признанию уезжал из этого средне-западного гиганта несколько раз «навсегда», но волею судьбы неизменно возвращался. Тем не менее, похоже, что этому поэту тесно в рамках.

Я вдвойне дезертир —
из обоих своих городов.
От войны и зимы,
по причине дающей отсрочку... 

Два города. Чикаго и Киев. Два полюса его планеты, между которыми он мечется в поисках того, что нельзя забрать с собой, либо вернуть на место. Ощущения и запахи детства, драйв юности, перипетии зрелости. Хотя...

Прямо из Борисполя,
в прозу и стихи,
в откровение, в исповедь,
в грёзы, не грехи.
В те шестидесятые
цвета сентября,
в сферы непредвзятые,
в отблеск фонаря... 

Ему как-то удаётся, обладая солидным количеством друзей и знакомых в литературной среде по обе стороны океана, сохранять искренний пиетет к своим коллегам. Он умеет слушать и слышать других поэтов, что, увы не часто можно встретить в наше нервно-неуверенное время. Он всегда свой в любой компании. Он общителен. Но в своём поиске, как и все мы, он по-своему одинок... 
С благодарностью принимая приглашения на "званые вечера", мне кажется, что он может раскрыться только в маленькой компании друзей, за бокалом вина на берегу вечернего океана. Да, да! Не на берегу Озера, к которому он всегда возвращается, а в небольшом океанском пригороде Майями, где волей Провидения ему органически всегда рады, и всегда ждут.

Гари претит дешевый пафос рассуждений о высоком искусстве, в то время как планета постепенно начинает вращаться в обратную сторону.

Одна благодарность, иначе нелепо...
Улыбки гостей, и ни слова о грустном,
парад демагогий и взрывы в Алеппо...
Пустое. Уместней о мире искусства-
о столь запредельно-красиво-высоком,
что даже горящий восток Украины
забыт под икру с апельсиновым соком,
уместно, изысканно, но калорийно.... 

Пропуская через себя не надуманную, а виденную воочию боль, сочувствуя, и посильно стараясь помочь, он не видит смысла в суждении наотмашь. Обладая осознанными твёрдыми позициями, с оппонентами старается оставаться позитивно-ироничным, потому что любит людей. Это большая редкость в наше время. Это чувство, пожалуй, сохраняют те, кто перешагнув полувековой рубеж, продолжают удивляться восходу солнца, туману, утренней росе, пению птиц и, несмотря на опыт разочарований, верят в то, что светлое в человеке в конце концов возобладает на тёмным.

Не добродили по пескам,
не осознали суть пустыни,
артподготовка холостыми,
страх-сединою по вискам... 

Что же это за опасение? Не дойти до сути? Осудить, не выслушав аргумент оппонента до конца?
Возможно, здесь в восприятие поэта внедряется многолетний опыт адвокатского ремесла. Он привык защищать, а не судить. Это весьма любопытный симбиоз. Жаль только, что нечто неотвратимо сместилось в реальности общего восприятия. Джентльменский набор интеллектуального спора теряет свои позиции в нынешнем, надеюсь временном промежутке эры агрессии. Но это уже из области риторики.

Тем не менее Гари Лайт удивительно старомоден. Такие не предают, не устраивают пьяных дебошей, в самом страшном сне, ни при каких обстоятельствах не поднимут руку на женщину. «Родовые пятна" рожденного в «советских шестидесятых» сына интеллигентных родителей, на самом деле — тяжкая ноша, которую ему удаётся с честью нести. Более того, похоже, что эта чаша или ноша его совершенно не тяготит. Это умение существовать в разных временных и географических измерениях, даёт ему уникальную возможность донести до читателя отголоски своих восприятий радости, печали и боли.

Ему невозможно не поверить. Он не фальшивит, не пытается брать высокие ноты просто для того, чтобы на него обратили внимание.

Становлюсь ретроградом, а впрочем, и был таковым,
не ведусь, не приемлю, практически не успеваю,
болью чту баррикады, ведь ими чреваты ранения и дым,
героизм-это честно, но только-при этом порой убивают.
Восхищён и научным прогрессом, и всем, что уже
даже в сфере услуг превзошло предсказанье Стругацких.
Но ещё не придумали, что… если на вираже
остановится сердце... Таких ещё нет инноваций...

Такой вот он — этот ретроград из будущего. На мой взгляд, Гари — человек завтрашнего дня. 
Ведь маятник неминуемо качнётся из сегодняшних оголтелых агрессий в эру сострадания и милосердия, которую среди прочих пытались предсказать и братья Вайнеры.

Береги сердце, мой друг, оно бьется в унисон с моим.