Владимир Берязев

Деянье слов

ИСХОД

 

Одним Эней, десятым – Моисей,

А мне корнями не найти могилу:

Сухая глина, пепел да песок,

Да глыбы, что титанов задавили...

А, может быть... и так... и поделом.

Да будет снег на вымершие тундры,

Да будет гром и дождь на те поля

И рощи, что пустынны и безвидны

C каких-то пор...

С каких-то смутных пор.

Могилы нет...

Но с ужасом ромеи

Аттилы погребенье поминают.

Тогда-то реку обратили вспять

Враждой обуреваемые гунны

И русло обнажили, и вождя,

Что был бичом вселенной пресвящённой,

На дно спустили...

Был ли человек?

 

А христиан, что рыли погребенье,

Прирезали, как жертвенных овец.

И хлынула волна реки безвестной,

И поглотила страшные дела.

Могилы нет...

Покоится вода.

Под толщей лет пороги Борисфена.

Что – Святослав?! Хазарский каганат

Развеявший... Доныне иудеи

Проклятья шлют на голову его.

Но нет ни печенегов, ни хазаров.

А мы... мы пьём из черепа отца

Чужую кровь, похожую на правду,

Давно забывши предков имена.

Могилы нет...

Я помню чёрный день,

Как хоронили воины Темучина

В глухой степи, бесплодной, как такыр,

За десять переходов от стоянки

Уйгурских пастухов и за двенадцать

От белых юрт и алых кошм Орды.

Над телом, что вернулось в лоно Степи,

Три дня текли стада овец и яков,

Потом пошли верблюды Семиречья,

Потом быки Ирана и Китая,

И, наконец, как грохот камнепада,

Помчались табуны коней любимых,

Коней монгольских, скакунов арабских,

Кавказских кобылиц и знаменитых

Угорских иноходцев.

Было так.

От края и до края той пустыни

Земля стенала топотом и ржаньем,

И криками, и воплями животных,

И лишь спустя неделю после тризны

Сквозь траурную мглу пробилось солнце

И на помётом крытую равнину

Осела тихо шёлковая пыль.

Могилы нет...

Ищите в чистом поле,

На дне морском,

Средь звёзд на небосклоне.

Нигде, нигде ни знака, ни приметы.

А, может быть?..

Я с ужасом подумал –

И к лучшему, что не было и нету,

Что внук не знает, где зарыли деда:

Ни камня, ни плиты, ни поминанья,

Кресты погнили, холмики пропали,

А часто вовсе не было крестов.

Ну, жили. И прошли. И растворились.

Покуролесили, побушевали,

Но не хотели мёртвого величья,

По ветру прах...

По ветру светлый прах.

И вот ещё!

И вот ещё, постойте:

Ведь нас не все под этим небом любят,

А коль уйдём, не замочив подошвы,

Рассеемся, как сонные созвездья,

И станем миром вновь,

тогда, быть может,

Уж не придёт никто на место праха,

Чтобы гроба проклясть

и поглумиться,

И плюнуть, и покой наш

осквернить.

 

 

*  *  *

 

Жду достижимости точки-вершины карандаша –

Там, где на грифельном кончике со-сре-дота-чивается душа...

 

 

*  *  *

 

Рыжую глину влагой залив, помолясь, разминаю в горсти.

Прах превращается в плоть, осязаемо – в акте творенья...

Амфора, чаша, свисток, нимфа, звонок-травести –

Миру возникнет из пластики на выдохе благодаренья.

 

Это – тактильная мгла горловой самогуд-самоток

Вдруг обретает, наполнясь восторгами формы.

Кто нам пророчит ничтожество, краха ли быстрый итог?..

Для вдохновения-веяния знамы-ведомы рифы рифмы да дерзания штормы.

 

 

*  *  *

 

Светлый излом запрокинутых рук,

Светлых волос восходящие струи,

Русый рассвет, оживляющий луг –

В это уверую, с этим умру я...

Там, где лежим голова к голове,

Где созревает роса по полянам,

В птичьем – космическом – молекулярном

Звоне плыву по туманной траве,

Зная – сиянья не застит быльё!

Вот и спасение,

Вот и свобода...

Вновь погружаюсь, не знающий брода,

В волнами ставшее тело твоё!..

 

 

ДЕЯСЛОВ

 

Явственно – что по чём,

Коли не безголов.

Встань за правым плечом,

Ангел мой, деяслов!

 

Неча вражин торопить,

Время пошло на слом!

Бить их нам не перебить

Над недопитым злом.

 

Быть ли козлом пустынь,

Что все грехи собрал?..

Слышь, погоди, остынь,

Мало ль кто умирал...

 

Дай мне ещё глагол,

Чтобы огулом плыл,

Чтобы, как море, гол

Глас и без тела – был!

 

Жил бы в деянье слов –

Ветром и влагою,

Свистом поверх голов,

А не бумагою.

 

 

*  *  *

 

Жив ли друг? И цел ли враг?

Маетою странною

Алый, алый, алый мак –

Вдруг раскрылся раною…

 

Всё-то наперекосяк

Под косою бранною.

Алый, тот же алый мак –

За борьбой неравною.

 

В свисте кружит – что за знак? –

Коршун над поляною,

Алый, снова алый мак

Ранит болью рваною.

 

Сердце стиснуто в кулак

В час молитвы тайныя!

Вянет кровь, как алый мак

В пору облетания…

 

 

*  *  *

 

Перед приходом Майтрейи – вздрогнул Алтай.

Перелистайте скорее полымя тайн.

Освободите скорее тайн полымя,

Чтобы из Гипербореи, шею сломя,

Словно разгромленных армий спецэшелон,

Орды израненных гарпий – ринулись вон!..

Перед приходом Майтрейи – горы строги.

Мерные, слово и время, – с новой строки.

Скалы в лишайнике алом. Склоны – знобит.

Идол у входа к мандалам – полузабыт.

Ящерокрылой долины мелос немой.

И Святогор из былины – с бездной-сумой...

 

 

*  *  *

 

                        И впитывать костров полынный запах,

                        И стлать следов запутанную нить,

                        И бубенцы пустяшные носить

                        На осторожных и косматых лапах.

                                            «Верблюд», Павел Васильев

 

Верблюды ревут за богатым юртом Тарлашкына! –

Косматое племя стремится на знойный простор,

Туда, где молчанье хранит кочевая равнина,

Покуда над нею хайджи свой набат не простёр.

 

Тот голос таится под куполом громом и гулом –

Во славу цветов и созвездий ликующий труд!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И снова певцы окружают Алтай караулом.

И снова о долгом кочевье верблюды ревут…

 

 

ПОЛЕ АРЕСА

 

Рецептом из времени она

Властители увлечены –

Засеять зубами дракона

Кровавое поле войны.

 

Быкив огнедышаший морок

Взрывает Арееву мглу.

Но тот, кто могутен и зорок,

Уж жатву посеву тому

 

Готовит… железные вои

Восстали из яда зубов!

Враждой снаряжённыя сброи

Скандируют: «К бою готов!».

 

Но камень раздора запущен,

Вновь яд обращается в ад –

Он рухнет в их самую гущу,

И вызовет мат-перемат.

 

Где вождь возвестил о награде,

Где песни победы поют,

Друг дружку Дракона заради

В азарте они перебьют…

 

 

*  *  *

 

Вот и калина зардела, дышит прохладою речь,

Зною любезное тело – время в одежды облечь.

 

Скоро от ярких покровов освободится простор,

Так чтобы злато-багрово грянул забвения хор!..

 

 

*  *  *

 

Храм за окном перед скорым закатом…

Что там за золотом лат?

Там только ангелы и облака там,

Светоч, любовь и талант…

 

Что – если кончился?

Сяду на паперть.

Господи, строчку – на грош!..

Как меня примешь – пустым и горбатым?

Сам ведь себе не хорош…

 

 

*  *  *

 

В облаке мимозном золотом

Войско ос поющее зависло...

Тупо перелистываю числа

Первым оторвавшимся листом.

 

Войско ос – роение и звон!

Зной и нежный выдох увяданья.

Горестное эхо: – До свиданья!..

Да небес на золоте озон…

 

 

*  *  *

 

Помню – пузырь разливали по булькам,

Жили и пели взахлёб,

Мир штурмовали на холоде гулком

Ради своих пенелоп.

Эхо троянско-советское, детское,

Девственной силы скрижаль…

 

Жаль те раскаты, то счастие дерзкое!

Жизни и жертвы – не жаль.

 

 

*  *  *

 

Пятницы чёртова дюжина

Не уместила всего –

Холодом обезоружено

Всё!.. и любовь, и родство...

Слово прощания шёпотное:

– Свыкнись, оставь и прости...

Как подаянье грошовое я,

Сирый, согрею в горсти.

Словно у храма на паперти,

Жалости рад и рублю,

Стать, по христовой ли заповеди,

Ближними – души молю.

 

Милая, белого мела стена

Стала! – и миру не быть.

Милая, может ли милостыня

Нищего освободить?!

 

Может, пора, с благодарностию

Перебирая добро,

Жертвуя трезвою тварностию,

Пересчитать серебро?..

 

 

*  *  *

 

Скрип под окном. И сюита с морозным гобоем.

Нам ли с тобою возвели изо льда терема?..

Тупо и пусто лежать со взглядом, пристывшим к обоям...

Это мотив. Это итог. Это зима.

 

 

*  *  *

 

Любо и лепо владеть этим сладостным зовом и звуком округлым!

Вольное право слагать – вы-чи-та-ющему не даётся…

 

 

СЛЕПЕЦ ИЕРИХОНА

 

Во мгле ледовито вращаются бельмы-шары.

– Иисус, сын Давида, я чаю твои дары!..

 

Жизнь мраком повита лишенцам Господнего дня.

– Иисус, сын Давида, помилуй, помилуй меня!..

 

Близ Иерихона, взгляни же, хотя бы взгляни! –

Ещё не икона, ты с нами в последние дни.

 

Стою у дороги, где путь твой пролёг до креста,

Молю о помоге и верую в Бога Христа.

 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 

Незрячь да сберётся осилить прозренья межу!..

Я путь из колодца к живому тебе укажу.

 

 

*  *  *

 

В предсказанье – игра.

А в пророчестве – жертва.

Сострадания дар и скаженное жерло

Времени и числа –

Это ли не весы?.. Положи свою душу!..

И скажи: я надежды не брошу, не струшу

У разверстого тла.

 

Океан – провозвестник иного улова.

Как на воле – дельфина, свободное Слово

Не пронзить острогой.

Чтобы верить и знать с кем мы в Небе соседи,

Моисей с Илиёй были званы к беседе

Светом вести Благой.

 

Нет зазора меж жизнью и вещим служеньем,

Грани – между победою и пораженьем,

Есть лишь воля Твоя.

Грудь рассек серафим… Кровью скреплены строки…

И не Пушкин ли сам написав о Пророке

Ведал цену ея?..

 

 

*  *  *

 

Не зевай, на рану глядючи,

Пока кровушка не вытече,

Инда мурома да вятичи

Запоют по стогнам сидючи:

 

Всё про Щорса, про Будённого,

Про тачанки Новороссии,

Что средь века забубённого

Не подвержены коррозии...

 

А за Доном зоря теплится,

Звёзды низкие да рясные.

Вновь войной беда отелится,

Ради смертушки напрасныя.

 

Пуля-дура снова по степи

Паутом слепым ускорится...

Ой, руби-рубиновые россыпи!

Горем горьким убранные горницы!

 

Переплыли, переправились

В дали дольние заречные,

В ранах Родины оплавились,

Чтобы жить во веки вечные.

 

Рушниками да букетами

Выстилаю степь до полудня!

Да псалмами недопетыми –

Из горюч огня да в полымя…

 

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера