Люся Куликовская

Отрывок из новеллы «Превратности судьбы»

(Все персонажи вымышлены, любые совпадения случайны)

 


Он лежал один на широкой кровати, закинув руки за го­лову. Его красивые, карие глаза были устремлены на платя­ной шкаф, в котором на плечиках висел аккуратно выгла­женный женский ха­лат. Под халатом, на нижней полке стоя­ли тапочки.


Плечи халатика обреченно обвисли в ожидании очеред­ной пре­тендентки на его использование, и смиренно ожида­ли своей уча­сти.


Алексею не везло с женщинами. Ему вообще не везло. В свои пятьдесят с небольшим, лишь однажды, ему встретилась иде­альная жен­щина, его жена, и он потерял ее. Потерял по глу­пости. Они не ви­делись несколько лет, но на развод Надя так и не подала. Возмож­но, она все еще на что-то надеется?


Алексей появился на свет по досадной неосторожности неопытных молодоженов. Славный, милый мальчик. Нет, мать, конечно же, любила сына, но он требовал к себе слиш­ком много внимания. Родители были молоды, обожали друг друга и он стал третьим лишним в их беззаботной, не омра­ченной ничем жизни, поэтому, все заботы о новорожденном приняла на себя свекровь.


– Светочка! Приготовься кормить Алешу, – кричала она не­вестке из детской.


И молодая мать, нехотя, шла к умывальнику, сбрасывая с себя на ходу блузку, и ополаскивала под краном сосуды для кормле­ния, емкостью в полтора литра каждый. Затем, про­шлепав боси­ком к себе в спальню, усаживалась в старое кре­сло-качалку. А еще через секунду оттуда раздавался ее неж­ный голосок:


– Я готова! Несите!


Кто сказал, что дети рождаются только от большой лю­бви?


Когда акушерка вынесла вердикт:


– Поздравляю, мамаша, у вас двойня! – происходя-щее показа­лось ей кошмаром. У нее уже был ребенок, и появле­ние на свет близнецов не входило в планы родителей.


Судьба маленького Алеши определилась. Его забрала к себе все та же свекровь и воспитала, как истинно любящая бабка, то есть, баловала, насколько позволяли ей средства.


Когда внуку исполнилось шестнадцать лет, бабка тор­жес­твен­но вне­сла но­вую статью расходов под названием «Алешины ну­жды» в свой гроссбух. Это было официальное название. На самом деле, пред­чувствуя неприятности, су­лившие ее внуку бушующие гормоны, бабка решила, что пора выдавать Але­ше карманные деньги для оплаты к нему внимания со сто­роны не очень щепетильных жен­щин. Итак, поднабравшись немного опыта, семнадцатилетнему под­ро­ст­ку захотелось чего-то на­стоящего, и, не встретив взаимно­сти со сто­роны своей из­бранницы, мальчик, никогда и ни в чем не знавший отказа, очень удивился. Удивился на­столько, что решил взять по­нравившееся ему силой. С по­мощью солидной суммы денег, упла­ченной семье постра­давшей девочки за потерю невин­ности, Але­ше удалось избежать колонии.


С родителями отношения не складывались. Мать всецело была поглощена близнецами, и каждый приход сына тяго­тил ее. К тому же, мальчик постоянно хватал со стола еду.


– Алёшенька, не ешь, оставь папе – И мальчик возвра­щал в вазочку шоколадную конфету.


– Алеша, детка, ты поел бы у бабушки, я на тебя не рас­считывала – И подросток безропотно вставал из-за стола.


Обижался ли он на мать? Нет, не обижался! Мать и отец для него были чужими людьми. Они действительно на него не рассчи­тывали.


Что такое родительская ласка он узнал, когда не стало ба­бушки. После похорон, все собрались на поминки в ее ста­ром двух­этажном доме. Кому бабка оставила наследство – сомнений ни у кого не вызывало.


Мать обняла осиротевшего мальчика, и, успокаивающе приго­варивала:


– Не волнуйся, деточка, мама позаботится об этом несу­разном доме.


После всех манипуляций с наследством, позабыв устано­вить памятник на могиле усопшей, родители навсегда забы­ли о том, что у них когда-то был сын.


Итак, перебравшись в небольшую однокомнатную квар­тирку, отвоеванную для него сердобольным нотариусом у любящих ро­дителей, Алексей остался один. Нужно было ре­шать, как распоря­диться собственной жизнью. И он решил стать писателем. А поче­му бы и нет? Он поступил в Универ­ситет и, с горем пополам, за­кончил его, потратив на это несколько лет и бабкины драгоценно­сти, припрятанные для него во вместительном сейфе все того же старенького нота­риуса, давнего друга семьи.


Получив диплом, Алексей устроился репортером в мест­ную га­зету. Купив халат, трубку и письменный стол, обтяну­тый зеленым сукном, решил он, что настало время заявить о себе. Недоставало только секретаря, и он поместил объявле­ние в газете.


Когда девушка впервые переступила порог его квартиры – Алексею показалось, что даже неуютные, серого цвета сте­ны, как-то преобразились. Застыв в дверях, она озабоченно взглянула на себя в огромное зеркало, нервным движением поправила вы­бившийся локон и, стараясь казаться взрос­лой, произнесла, неожиданно низким, хрипловатым голо­сом заядлого курильщика:


– Я это, ну, по объявлению, короче.


Видя, что Алексей застыл в изумлении, она снова раскры­ла свой прелестный ротик и грубовато добавила:


– Ну, чё застыл, в рот воды набрал? – Резинка, которую она перекатывала языком с места на место, мешала гово­рить внятно, и она ткнула пальцем в газетное объявление «Писателю на постоян­ную работу требуется секретарь».


– Да, я действительно, давал объявление – Алексей про­сто рас­терялся от такого несоответствия внешнего вида и со­держания.


– А ты, чё, и правда, Писатель? – она хихикнула и ткнула Алексея пальцем в живот.


– Да, Писатель, – начал, было, он.


– Да ты гонишь! – ее глаза удивленно уставились на Алексея.


Он поправил очки, и произнес, стараясь казаться солид­ным.


– Простите, давайте, вначале, познакомимся, Вас зовут…


– Да ладно, тебе. Ну, Рита я, и что? Она прошла в столо­вую, на ходу сбрасывая с себя плащик.


– Рита, а Вы, простите, где учитесь? – Девушка ему по­нравилась, на секретаря, она, конечно, не тянула, но, воз­можно, он найдет ей другое предназначение.


– Ну, в ПТУ. Да не переживай ты так, я быстро печатаю…


И Алексей взял Риту на работу. Она действительно бы­стро пе­чатала, да и деньги, которые он мог платить, ее впол­не устраива­ли. Когда же Алексей попытался расширить круг ее обязанностей, предложив разделить с ним раздвижной диван, девушка, не чув­ствуя пиетета к Литературному Ге­нию, в присущей ей форме отображать бродившие чувства немногословно, послала его по матушке и растворилась на­всегда за обшарпанной дверью его квартиры.


Книга, или точнее сказать, машинописные листы, стоп­кой, ле­жавшие на его столе, запылились и пожелтели. Пора было при­знаться самому себе: писателя из него не получи­лось. Но неу­довлетворенные амбиции не давали покоя и, однажды, его осени­ло – он заявит о себе, как критик. Да, точно! Одно дело писать, и совсем другое критиковать чу­жое творчество.


Работа в газете открывала для Алексея неограниченные воз­можности. Все чаще стали появляться его разгромные статьи, ско­рее напоминавшие собой фельетоны, нежели ре­цензионный ана­лиз. Его не любили, ни в грош не ставили, как писателя, но ссориться с ним избегали. Как говорится: «не боится волк собак, не любит, когда лают». Таким об­ра­зом, он  почти добился своего


– с  ним считались.


Когда Алексей впервые встретил Надю, ненависть, за­хле­стнула его. Эта, неизвестно откуда взявшаяся выскочка, с бокалом в руке, принимала поздравления, и светилась от счастья. Нет, он просто обязан прекратить все это. И Алек­сей, решительно направился к молодой женщине, под удив­ленными взглядами окружающих.


– Жестокая правда жизни, – самоуверенно произнес он, – я бы сказал больше – очень жестокая. В драматургии, та­кой ход возмо­жен, но там действуют другие законы. На сце­не – это игра актеров и то, что происходит – происходит с ними, а не с теми, кто сидит в зале. В литературе, читая, каждый, все происходящее, примеря­ет на себя. Он не захо­чет для себя такой жизни. Надо всегда да­вать шанс читате­лю, а ты его не даешь. Запираешь в клетку, как зверя, и пич­каешь своим рационом, тогда, как ему хочется лежа в постели, или сидя в удобном кресле, укрывшись пледом и потягивая вермут, чув-ствовать себя не участником, а чита­телем.


И, заметив, недоуменные взгляды окружающих, произ­нес уже более миролюбиво:


– Тонко чувствуешь ситуацию и цепко держишь. У тебя очень чувствительные черты лица, выходит не только лицо. Видимо каждая клеточка тела, души и разума гармонируют друг с другом. Это большая редкость. Мне редко попада­лись, в общении, такие люди. Обычно на уровне чувств или разума, но в отдельности друг от друга, а у тебя – три­един­ство. Спасибо!


Он вернулся к себе и более часа просидел, уставившись в одну точку. Это должна была быть его, Алексея, судьба. Это он, Алек­сей, должен был стоять в кругу почитателей и при­нимать поздрав­ления, а наутро про-снуться знаменитым. Вот оно что! Оказывает­ся количество счастливчиков строго ог­раничено. Не будь ее, этой графоманки, у него был бы шанс! Она занимала его, Алексея ме­сто! Он сел за письмен­ный стол. Он готов был уничтожить ее. Ре­цензия вышла плохая, из серии «Сам дурак!». В печать такое отдавать было нельзя. Алексей лег спать, и, проснувшись утром, ре­шил начисто вычеркнуть из памяти вчерашний день. Это ему уда-лось. Он жил и работал, как раньше, пока однажды не встретил в ма­газине свою обидчицу.


Девушка явно смутилась, и Алексею это понравилось. Он при­гласил ее встретить вместе с ним Новый Год, и она тут же согла­силась. Он сделал ей предложение, а почему бы и нет. Это был удачный ход с его стороны. Она – врач, психо­лог, она – признан­ный драматург. Этот брак придаст ему вес в глазах общественности. К тому же, она сможет править его, так и неоконченный роман.


И они поженились. Надя зарабатывала на жизнь, а Алек­сей, уволившись с работы, ринулся в погоню за славой. К выбору кан­дидатуры на должность секретаря, на сей раз, необходимо было подойти с полной ответственностью. На­конец, ему повезло. Одна­жды, раздался звонок в дверь, и на пороге возникло фарфоровое личико, обрамленное золоти­стыми локонами. Девушка моргала круглыми глазками и чуть приоткрывала пухлый ротик, всякий раз, когда к ней обращались. Движение мысли на секунду отража­лось в ее синем взгляде, тут же уступая место обычному выраже­нию скуки. Она быстро печатала и первые десять-пятнадцать ми­нут могла под­держать непринужденную беседу. Таня была сту­дент-кой и с удо­вольствием согласилась помогать мо­ло­до­му писателю за не­большую плату и возможность со­про­вож­дать его на выставки и презентации.


Алексей, наконец-то, почувствовал себя счастливым! До при­знания было еще далеко, работа над книгой отошла на второй план, но эта молоденькая, восторженная девушка рядом с ним, смотрела на него, Алексея, так, как никто ни­когда не смотрел. Для чего он вообще же-нился? Мысль о разводе уже не раз посещала его. Он ненавидел жену, зави­довал ей, но именно жена предостав­ляла ему возможность жить в свое удовольствие. Он делал вы­писки из первых, по­павшихся под руку книг, и зачитывал ей по вечерам отрыв­ки, под видом написанного им за день. Жена, с без­раз­ли­чи­ем на лице выслушивала, молча, весь этот бред. А одна­жды, Алек­сей заметил в ее взгляде, нечто похожее на жалость.


В ту ночь он долго не мог уснуть. Извечный вопрос «Быть или не быть?» в данном случае звучал, как «Мож-но ли про­жить без денег?»


Под утро его осенило. Оказывается, еще как можно! Глав­ное, отыскать подходящую идею. За что сегодня борются? Ну, раньше, это понятно: за мир во всем мире, но это как-то слишком обще. Вот Израильтяне молодцы. Они борются всю жизнь то «за», то «против». Иммигрировать в Израиль Алексей не мог. Кроме со­седки Мани, еврейской националь­ности, не то, что родственников, даже знакомых евреев у него не было. Стоп. А почему за Сионизм могут бороться только евреи. Ну, конечно! Именно то, что он не еврей при­влечет к нему больше внимания. Ну, выдворили его из за­штатной газетенки, предложив написать заявление «по соб­ственному желанию», подумаешь! Редактор, прочитав его ру­копись, передал через секретаря совет читать, а не писать! И что, вешаться из-за этого?


Наутро, Алексей направился в ближайшую библиотеку и, осно­вательно подковавшись, решил посетить ближайшую Синагогу. К огром­ному удивлению, отнеслись к нему довольно про­хладно. Выслу­шав горячую, наполненную пафосом речь Алексея, пожали руку и предложили внести пожертвование на борьбу за возрож-дение, столь любимого им, еврейского народа. А затем, выпроводили во­свояси, даже не предложив чашку чая.


Итак, рассчитывать на дотации местной Синагоги не при­ходилось. И Алексей решил с разводом пока не спе-шить.


Танечка была к нему очень мила, ни в чем ему не отказы­вала, включая интим, жена кормила и не приставала с рас­спросами. Можно было считать, что жизнь удалась.


Но абсолютного счастья, как говорится, не бывает и, од­нажды, Надя заговорила о ребенке, о том, что годы прохо­дят, моложе они не становятся и пора бы ему, Алексею, пре­кратив заниматься ерундой, вернуться на работу.


Этого только недоставало! Так что же, прощай свобода? Ну, уж нет! И тогда, он решился. Написав прощальное пись­мо с просьбой оставить его квартиру в течение недели, он попросту сбежал. Благо Татьяна пусти-ла к себе на время.


Следующим шагом к высокому званию борца за Сио­низм, дол­жен был стать его выход на мировую арену. Вос­пользовавшись бесплатным компьютером все в той же биб­лиотеке, за несколько месяцев собрал он под свои знаме­на сочувствующих из Америки, Европы и Израиля. С утра и до позднего вечера, просиживал Алексей в библиотеке, со­би­рая всевозможные публикации, затем, разбавив чужие ста­тьи собственными комментариями, рассылал он эти письма по всему миру. Как ни странно, это рабо­тало! За несколько месяцев количество рассылок возросло до пяти ты­сяч. Но борцу, даже за такую великую идею, тоже нуж­но есть, и Алексей открыл счет в банке, в ожидании по­жер­тво­ваний.


Надежды его не оправдались. Письма читали все, а чеки при­сылали единицы, да и то, на мизерные суммы по пять-десять долларов. Время шло. Бабкины сбережения таяли.


А однажды, его пригласили в Синагогу для беседы с рав­вином. Алексей хотел, было, отказаться, гордо напомнив, как всего лишь пару лет назад его не воспринимали всерьез, но как раз в этот мо­мент в животе у него заурчало и, вежливо поблагодарив новых соплеменников, соблаговолил он при­нять приглашение. Раввин долго говорил о том вкладе, ко­торый Алексей вносит в борьбу за возрождение еврей­ского народа, и, в конце концов, предложил ему посе­щать еженедельно бесплатные обеды по пятницам. Это было ос­корбительно! Он, русский борец за Сионизм, по­жертвовав­ший карьерой ради великой идеи, должен был кормиться из милости бесплатными обедами! Нет, не так представлял он себе благодарность великого народа.


Итак, выходит борьба за идею, какой бы величественной эта идея не была, никак не связана с материальным благо­получием. С ним ассоциировалась лишь бывшая жена, Надя. Ну, и дурак же он был! Ну, допустим, согласился бы он на ребенка, и что? Жена си­дела бы с малышом дома, а он писал свои фельетоны, и все были бы счастливы.


И он решил вернуть Надю.


Алексей заготовил монолог в надежде, на то, что она его вы­слушает. Он, скажет, что на вновь избранном им пути, ему просто необходим совет психолога, он постарается убе­дить ее, в том, что уход из семьи был благом для них обоих.


 


Эпилог 


Дверной звонок разбудил ее. Сегодня выходной. Кого это при­несла нелегкая в такую рань? Надя наспех набросила на плечи ха­лат, и босиком прошлепала к двери.


– Кто?


– Надя, открой, это я – голос изменился, но был вполне узнава­ем.


И вот в проеме дверей появился Он. Три года не прошли для него даром. Он отрастил волосы, на переносице в тон­кой оправе красо­вались очки, на голове величественно вос­седал непременный атрибут борца за Сионизм – кипа.


– Ну, здравствуй! Мы можем поговорить, Надя?


– Проходи! Почему бы и нет? – И Надя пропустила его в ком­нату.


– Я понимаю, вероятно, ты все еще сердишься на меня, но, по­верь, если бы мы с тобой остались вместе – ни к чему хорошему это не привело бы. Теперь я изменился, я нашел себя и достиг многого. Сегодня, имя мое известно не только в нашей стране, но и за рубежом. Мне нужен твой совет, твоя поддержка…


Надя зевнула, прикрыв рот рукой.


– Сегодня выходной.


– Поэтому я и пришел сегодня, – он улыбнулся, – Ну, по­думай сама, не записываться же мне к тебе на прием, это было бы просто смешно!


Постепенно, уверенные интонации в его голосе набирали силу. Он выжидающе смотрел в глаза жене, в надежде отыс­кать в них искорки интереса.


– Ну, отчего же смешно? Мы давно уже не живем вместе. И, потом, я не единственный практикующий психолог, – Наде дей­ствительно было смешно, смешно и противно. Он просто набитый дурак, если думает, что по-прежнему, мо­жет манипулировать ею.


И Алексей растерялся. Впервые, Надя видела его в таком со­стоянии. Его, некогда красивые глаза, за стеклами очков, казались ей теперь крошечными, они бегали из стороны в сторону, пытаясь, отыскать хоть какой-нибудь, мало-маль­ски подходящий довод в свою пользу. И не найдя его, он произнес высокопарно:


– Да, у меня нет денег! Чужие люди помогают мне, а ты, моя жена, боишься потратить несколько часов своего драго­ценного времени на некогда любимого тобой человека.


Надя смотрела на него с сожалением. Как вообще она могла когда-то даже думать о том, что это ничтожество до­стойно лю­бви!


– Уходи! Ты мне не муж и не любовник, ты вообще Ни­кто! Ты – пустое место, напоминание о глупостях, совершен­ных мною когда-то. – Голос ее звучал буднично, никакой аффектации, про­стая констатация факта.


Она подошла к окну. На улице, пожилая женщина кор­мила кошку, подростки спорили о чем-то. Громко хлопнула входная дверь. Надя смотрела ему вслед из окна. Он шел, сгорбившись, под порывами холодного осеннего ветра, зяб­ко кутаясь в видав­ший виды пиджак. Очередной порыв вет­ра, сорвав с его головы кипу, закружил ее в воздухе, и унес прочь…

К списку номеров журнала «ВИТРАЖИ» | К содержанию номера