Погромче. Стихотворения

* * *

Паровоз в туннель заехал,

Замолчали те и те,

Даже стало не до смеха

В непонятной темноте.

 

Ни камланию, ни суре

Не пробить бетонный щит,

Бог уснул на амбразуре

И во сне мироточит.

 

Ничего нет в настоящем,

Всё наощупь, наугад,

Тот кто ищет, не обрящет,

Кто не ищет, тоже гад.

 

Ничего не будет боле,

Ни огня в конце пути,

Молока на полдник в школе

Тоже больше не найти.

 

Мчит вагон Илона Маска

Обгоняя звук и свет.

Никого не будет в сказке.

Да и сказки больше нет.

 

Wi-Fi

 

Звезда горела в ноутбуке.

В диапазоне УКВе

Летели ангелы кабуки

По обесточенной Москве

 

Без опасения спалиться,

Где их оседлости черта.

Во тьме фарфоровые лица

Кривились краешками рта.

 

По верху – зарево в рекламе,

А ниже уровня зеро

Кипело скользкими телами

Насквозь червивое метро.

 

Качались жёлтые кадила,

От Маяковской до Тверской

Давил вино слепой водила

В своей подземной мастерской.

 

Там тени мучились виною,

Но не стыдились отродясь,

И становились перегноем,

Вступая в родственную связь,

 

Никем ни разу не хранимы.

А их картонный караул –

Беспроводные херувимы –

Ушёл, нагуглившись, в загул.

 

Апельсин

 

А смерть жила на кончике иглы,

Под рыжей кожей в теле апельсина,

В пустой коробке у Мехмед-оглы,

В глухом углу подсобки магазина.

 

А смерть жила, пока она жила,

И уколоться вызывались тыщи,

Которым жизнь казалась тяжела,

Но кто иглу забытую отыщет?

 

Среди коробок, банок и  осин,

Когда ночами становилось тихо,

Достав иголку, ела апельсин

И вышивала крестик сторожиха.

 

 

* * *

Луны обломанная треть

Не может слабого согреть,

И мёрзнет грустный алкоголик,

Бродя у продуктовых нор.

Мерцает звёзд люминофор

Взамен огня фонарных долек.

 

Гори, гори светодиод.

В сугробе пьяный идиот

Присел, от холода синея.

Пока стихает жизни зуд

По снегу мельницы метут,

Салаты режет Дульсинея.

 

Обняв надкусанный батон,

Трамвая ждёт последний дон.

И он подъедет ниоткуда.

Кондуктор снимет пыльный шлем,

Звезда падёт на Вифлеем,

И в Рождество случится чудо.

 

Форель

 

Накрывало полынью апреля

Некрасивые спины полей,

Перекаты акрилом форели

Серебрились тревожней и злей.

 

По затонам лохматился прытко

Настоявшийся за зиму ил,

И рыбак очумелую рыбку

В мутных водах неловко ловил.

 

Опыляли холодные росы

По степи травяной купорос,

И мальчишки сбегали без спроса

На вечернюю дойку берёз.

 

Навь

 

В кирпичной рамочке стены,

С дождями не соприкасаясь,

Цветут раскрашенные сны

Небритым кактусам на зависть.

 

Их опыляет не пчела,

Что одноразова и в смерти,

А пчёл июльских чучела

И слов бессмысленные QWERTY.

 

Их тайный смысл ведёт к тому,

Что в завершённом настоящем

Сны вырабатывают тьму,

В себя затягивая спящих.

 

У приоткрытого окна

В своё ночное разнотравье

Ты с головой погружена

И что-то там лопочешь навье,

 

Почти что сахарную чушь.

Но вместо пальчиков осока

С твоих ресниц смывает тушь

Из апельсинового сока.

 

Не тороплю утра, прости,

Но сон стал вымучен и вязок.

Ты перестала в нём расти –

В стране невыученных сказок.

 

В твоём придуманном внутри –

Обмана ласковые струи.

И как ты мне ни говори,

Я всё равно не расшифрую.

 

Что по губам бы ни прочёл,

Всё только ломкий шорох крыльев

Нераспускающихся пчёл

В полёте за цветочной пылью.

 

Белое море

 

Как останется пригоршня злого,

И запустят февраль в оборот,

Где-то рыбы склюют рыболова

В крепко-накрепко скомканный рот

 

И, таращась в подлунные лунки

Сквозь дыхания влажный налёт,

На закрашенном снегом рисунке

Плавниками простукают лёд.

 

А снаружи, помечена хною,

Не смотря на большие чины,

Ты пойдёшь на войну не со мною,

За нашивки, что не вручены.

 

Там, где сходят с привычного рельса,

Избегая взаимной любви,

И прогорклые сны погорельцев

Демонстрируются по TV.

 

Где проявят на плёнке отвагу,

Пусть она по ночам не болит.

Запиши мне слова на бумагу

И нажми по привычке Delete.

 

Кто опять засмеётся последним,

Тот заслужит свой корм подо льдом,

Если снег, удивительно летний,

Не согреет ни здесь, ни потом.

 

И пока ты жива априори,

Под обстрелом целуя картечь,

Это белое марево моря

Всё в тебя норовит перетечь.