Часовщик

суеверное

Что до времени нам?.. Как по году его ни вымаливай,

стрелки ни подводи – ускользает проворное чудище,

скрипнет старыми рисками на циферблате эмалевом,

и курантам кранты.

Только кажется – есть хоть чуть-чуть ещё.

Я тебя попрошу –

не запомнись проспектом заплаканным,

оступаясь степенно в подтёках огней Староневского,

где у редких прохожих сердечные клацают клапаны,

и гудят до утра гуинплены, и спрашивать не с кого –

век который уже не взойдёт из заветренной сырости

свора борзых теней на уклончивом небе камлающем,

да и что на озимом миру может запросто вырасти?..

Вон дрейфует моя кочевая звезда – мал-мала ещё.

Ты приснись декабрём,

в календарь с долгожданными числами

волоча нерадивое счастье хоть силой, хоть волоком

по замёрзшей воде ли, полями ли чистыми-чистыми

в волоокие сумерки, наспех подбитые войлоком,

где стареющий Бог разведёт искромётное месиво,

суеверно застыв по колено в космической обрези,

и поди разбери –

то ли блажь этот снег, то ли месть его?..

На ветру для молитвы нужны образа, а не образы.

часовщик

Сергею Малофееву

-1-

Здесь Сибирь и холодно, не до жиру,

и какой там компас – хотя бы карту

вечно безбилетному пассажиру –

проводник недобрый,

вагон плацкартный

и пурга метёт чисто в стиле ретро,

и зиндан мерещится в каждой яме.

Лечит только времени ход дискретный

в городе твоём, где зима – с дождями,

в праздник новогодний – чудес кварталы,

вечер отгорожен сплошной двойною

от путей железных, и ветер – талый,

и звезда звезде не грозит войною.

-2-

Здесь – теней моих ледяной гербарий,

из альбомов улиц глядящих жадно –

разве вспомнишь, как они погибали

или жили-маялись в рамках жанра.

Я и рада бы им судьбу иную

подарить, заложникам знаков ложных,

но ведь всех нас тоже поименуют –

пусть чуть позже –

в сумраках каталожных.

А сама-то?.. Чем бы ни вышивала,

кем бы ни прикрылась – кровит заплата.

Спросишь – не отвечу, как выживала

на просторах мёртвого циферблата.

-3-

Ну, а если спросишь, а был ли город –

что ответить?.. Что, обойдя полмира,

ощущаю всех своих родин голод,

хоть и снится северная пальмира

или что из, южным крестом горящих,

на разрыв исполненных, снов-стаккато.

Обнимаю чёрный пандорин ящик,

а вокруг – бескровные эстакады,

стынет снег и только

следы, как ранки,

в город, не приученный к укоризне.

И дрожит рука, поправляя анкер,

в часовом заклинивший механизме.

это время

это время вышедших из себя

ожидать любые метаморфозы –

посмотри, как летят, обреченно сипя

опоздавшие паровозы.

это время выплывших из сети,

все земные китежи покорившей,

оглянуться на свист и услышать: сиди!

замереть изможденным рикшей.

это время снова считать цыплят,

и бахвалиться слепотой куриной,

а кудахчущих рядом настырно цеплять

перспективою стать периной.

это время выпавших из гнезда

караулить вспышку, как вор малину,

и следить как, дымясь, догорает звезда

в поле, сдобренном формалином.

это время вдруг перестать расти

и, прогнувшись с грацией каннибала,

только плакать и петь, повторяя: «прости,

впереди-то ни судна, наверняка, ни бала».

С пдф-версией номера можно ознакомиться по ссылке