Прощённое воскресенье

Прощённое воскресенье

 

Мне снилась темнота.

В ней было хорошо.

Ни огонька не пролетало мимо.

Там день прошел,

там человек прошел,

и кто-то рос: без глаз- волос,

незримый,

без пальцев и желудка,

без костей,

и без гостей и праздных новостей.

Иди с ним под откос,

изменчивый мой голос.

Укроешься, как почва под озимой.

В застенках каземата - языка

взашей изнав судью,

 остался слеп

тот, чья теперь свободна и легка,

ловка  рука,

в которой кость - река

в густом тепле.

 

***

Тяжелая вина- земная мать:

ловушка сфер, фигурка из стекла.

Скорее в сон! Забыться, убежать-

раз бестелесность в тело облекла.

 

А в чем еще повинна, как и ты

повинен будешь, кроме этой кражи?

В стяжательстве энергий у воды,

(и зря стоял Данубиус на страже!)

 

Кто заточил все сотни измерений

в живую плоть, чтобы  иссечь углы?

...А это я. И вот мои колени.

И свитера, которые малы.

 

***

Я твой дом, дитя,

твой девичий вечный дом

Я зову тебя нездешними голосами.

Здесь праматери,

заглядывая в потом,

тебя видели - и для тебя соткали

это место встречи,

 куда ты идёшь сновидеть.

Замирают стрелки,

плавится  счётчик лет.

От начала врмён

 ты бежишь по траве, и в нитях

твоих вен

блуждает

беспечный свет.

 

***

Ни о чем не жалеет сухой

и спокойный октябрь.

В его темных подвалах лежит

золотой инвентарь.

А поднимешься вдруг

по воздушным ступеням наверх,

где соседствует с плачем нарочным

неузнанный смех -

и заплатишь мздоимцу

за вдох и за выдох отдашь

все, что там соберешь,

чтобы вечный

построить шалаш.

 

Оттого так богат этот месяц,

что требует дань:

десятину от каждой любви

и иного труда.

 

***

На случай вздорных полых снов

Зачем-то память копит вещи..

Но ей ли, лгунье, вдруг дано

По - сестрински тепло утешить,

 

Забрать от злого кумовства

Столиц, вернуть меня природе,

Где воры рубят на дрова

Последний дуб сельхозугодий?

 

Пусть не накапливает слов,

В особенности чужестранных,

Её простое ремесло -

Дымиться чаем на верандах…

 

***

...Где стрела, застывшая в воздухе, чей полет

подобен рыбе

в объятиях льда -

стоит

вечно идущий пророк,

который вот-вот дойдёт,

но потому не доходит,

что он стоит,

а двигаться надо нам

туда,

где стрела,

застывшая в воздухе, чей полет

подобен рыбе…

 

***

От городских туманов – в эдем окраин

тянется дар-судьба неизбывной нитью.

В тридевятом царстве нас повенчают тайно,

и одарят тем, чего никогда не видел.

И когда оскудеет слово, как все скудеет,

как нищает мир, слепой к удалому злу -

Не истлеет скарб заветный, когда истлеют

полотенца, скатерти, доски в твоем полу.

Выйдешь вон из прелой избы, а степи

проклянут тебя, последнего в их роду.

Здесь когда-то жили люди, рождались дети.

Я иду к тебе, мой милый, уже иду.

Как сто лет назад волы оставляли полосы,

так гортань  мою тебе  удалось всполоть:

Из ребра колосса, колоса, гумуса, логоса

твоего я плоть, родящая смыслы плоть.

Мы пойдем куда-то, мы соберемся силами,

наш ребенок вскроет недра и даст нам стали.

Что за дивный дом был уготован милому!

…Я в саду потеряла ключ, когда мы бежали.

 

***

Как незаконно, женщины, мы нищаем

Телом, и видим слабо, и ходим медленно.

Старение кокона бодро оповещает

О новой памяти, данной девчонке ветреной

В одном из будущих страшных больших времен

Где, как младенец, больше не помня прошлого,

Она взлетит, и в крыльях случится звон -

И рухнет кокон на пол глупейшей ношею.

Полны ничьих невидимых безделушек

Музеи мира: вышивки, вазы, ткани…

Взлетай, сестра, возьми и меня, старушку

Туда, где мы становимся мотыльками.

 

 

С пдф-версией номера можно ознакомиться по ссылке