Сергей Бирюков

Nota bene - книжная полка

Г. А. Левинтон. Статьи о поэзии русского авангарда
Slavica Helsingiensia 51. Helsinki, 2017

 


В книге известного филолога собраны его работы разных лет, а точнее сказать — расследования подоснов поэзии, которую принято считать как бы не имеющей основ. Г. А.Левинтон убедительно показывает, что есть не только мотивы, но и реальные литературные или художественные (изобразительные) факты, которые с большей или меньшей степенью вероятности могли появлиять на появление (и/или оказаться основой) того или иного текста, вплоть до заумного. Г. А. Левинтон даже подчеркивает, что в его задачу входит развенчать «иллюзию зауми», то есть показать, что это не заумь на самом деле, а превращение неких вполне «нормальных» текстов в... якобы заумные. Не вдаваясь сейчас в обсуждение позиции исследователя, признательно отмечу глубокую проработку текстов Хлебникова, Кручёных, Пастернака, Бенедикта Лившица. Особую признательность следует выразить Г. А. Левинтону за представление и комментирование текстов андерграундного поэта 30-х годов прошлого столетия Александра (Алика) Ривина. Стихи А. Ривина, на мой взгляд, серьезный аргумент продолжения в русской поэзии многообразной авангардной линии (в случае Ривина футуристско-экспрессионистская линия пересекается с сюрреалистической). Крайне интересны и важны штрихи к биографии поэта, сохраненные современниками, в том числе родителями Г. А. Левинтона (которые сохранили также и списки стихов А.Ривина).
Хочется обратить внимание и на построение книги, в которой «заметки» перемежаются архивными публикациями, имеют приложения, тема продолжается также в рецензиях на близкие по проблематике книги коллег. Таким образом, перед нами оказывается своего рода текстовое древо, коренящееся и ветвящееся.


Алексей Радов, «Год».
М.: «Пробел-2000», 2017



До выхода этой книги Алексей Радов заявил о себе двумя книгами — сборником рассказов «Мертвый ноябрь» (М.: ОГИ, 2013) и романом «Вершители судеб» (М., 2015). Рассказы, вошедшие в первую книгу, относятся совсем к раннему периоду, абсурдизм в них восходит в основном к обэриутству. Во многих случаях здесь еще сохраняется последовательность повествования. Уже ощущаются близкие по времени влияния, которые станут более явными в романе «Вершители судеб» и неопределенной по жанру книге «Год». Конечно, первое, что приходит на ум именно мне — это «Змеесос» Егора Радова. На мой взгляд, самый мощный постмодернистский текст, появившийся практически параллельно с «Твин Пиксом» Линча и еще до «Криминального чтива» Тарантино. Таким образом, как мне видится, Алексей Радов выступает своего рода наследником определенного периода постмодерна и актором претворения и перетолкования постмодерна в пост-пост, переходящий в нео-. В какое «нео-» — точно сказать не могу даже я, который прошел сквозь «Год». Что же говорить про тех, кто не прошел?! Этот текст потребует большего внимания, чем привычные и несколько школярские упражнения некоторых знаменитых авторов. Дело в том, что текст здесь не только порождается, но и тут же уничтожается. Можно даже рассматривать этот текст в качестве очень тонкой и острой пародии на тексты, скажем, писателя С. и в некоторой степени на более остроумного писателя П., а, возможно, на такого писателя, произведения которого мне неведомы. Исходя из всего вышесказанного и еще не сказанного, можно предположить, что это один из первых текстов постлитературы.
В общем: «Тебе на работу, мне — с небес», как говорит кто-то в главе 16, которая называется «Не последняя», но за ней следуют выходные данные книги...

К списку номеров журнала «ДЕТИ РА» | К содержанию номера