Роман со столетьем. Стихотворения

Запретный город

Когда зима поднимет ворот,
Из индевеющих вершин,
Встает с утра запретный город,
Являясь множеством личин

В бетонных трубах предо мною,
Где зарево стоит в дымах
Не за китайскою стеною,
А по соседству и впотьмах.

Его я плохо понимаю,
Но будет так на все века —
Река во льду глухонемая
С фигуркой дальней рыбака.

Так почему чредой полосной
Цехов искристые венцы,
Похожи, в смыслах переносных,
На поднебесные дворцы?

…Рабочий день толпу не нежит,
Трамвай устало дребезжит,
И наледь, как лиловый стержень,
Узорно стекла освежит.

Осторожная ночь

Отрекся от себя привычно внезапный непогоды вид,
Дух общежитий вторгся зычно и ни о чем не говорит.
Жить, как рассеянный прохожий, нашедший в подворотне дрожь,
Где осторожно ночь положит в карман наборный финский нож.
Фонарный свет, слепящий окна, и в лужах непорочны льды,
Прохлады длинные волокна, лицо мертвеющей воды.
И каждый час во тьме преступно шумят, незримы, поезда,
Напомнив нам, что недоступны
луна, дорога и звезда.

Бубенчик

В жажде жизни, в ее круговерти,
Перемешаны правда и ложь,
Много скучного в опыте смерти,
Не тождественно правилам... Что ж —

Безутешно одетый дух речи
Удивлял повседневности бровь,
И за ближнего страх недалече
Был на жалость похож и любовь.

Но размажь эту смесь мастихином,
Не жалей ни кармин, ни белил,
Ремесла полновесным цехином
Ты давно и за все заплатил!

Небо крыл непечатною жестью,
Жадно ел пирожки с требухой,
Исходивший глухие предместья,
Молодой, бесшабашный, бухой.

Муки вечные щедрой пригоршней
Собирал и прощенья просил…
Потому и в груди скомороший,
Вместо сердца, бубенчик носил.

Перекрестье

Летящий шум от миросотворенья
Из космоса до ветреного дня.
Я знал слова печали и забвенья,

Но думал: это все не про меня.

Из комнаты, откуда убежали
Года в стекло и залегли во тьме
На мрачные панельные скрижали
Пятиэтажек в тихой стороне.

У времени — замашки святотатца,
Бредущего на миражи огней
В желании скитаться и расстаться
Среди бетона, ветра и камней.

Так где живут согласные стихии
И ломятся от праздников столы?
Рога где поднимая золотые,
Бредут в тиши библейские волы?

Где вечности отпляшут на потребу,
Порой до крови закусив губу,
И где порой ломает стены небо
Гудя в Иерихонскую трубу.

Там произносят тайное известье,
Оно и есть краеугольный пласт,
Земной дороги тяжкой перекрестье
Сжимает нас и проникает в нас.

Роман со столетьем

Колючее утро отметит,
Как свет через кроны щербат.
Закончен роман со столетьем,
Молчит, пожелтев циферблат.
Он ржавою стрелкой морочит,
Меня в неизвестность гоня,
Он знаться со мною не хочет
В преддверии судного дня.
Прохладою ливень ярится,
В высокую грусть затворен.
Уместней сейчас удивиться
Языческой власти времен.
Ненастье измучит свеченье,
Толкая бездонную даль.
И памяти горького мщенья
Сегодня особенно жаль.