Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Леонид ТучинскийОб авторе: Родился 16 августа 1942 года в г. Челябинске. С 1944 года по сей день живу в... |
Алексей РомановскийОб авторе: Инженер-программист, г. Видное... |
Эли ФинбергОб авторе: Родился в 1972 году в Минске, Беларусь, в семье музыкантов. Закончил Минское... |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Марат БаскинКороткие рецензии на большие книги, читаемые в метро Нью-Йорка
Хорхе Луису Борхесу и Станиславу Лему, создавшим жанр рецензии на ненаписанные книги.
УИЛЬЯМ-ПИТЕР МАРЛОУ. «СТАРЫЙ АМЕРИКАНЕЦ» Вы когда-нибудь читали роман Уильяма-Питера Марлоу «Старый американец»? Я тоже раньше не слышал о нём, пока случайно не наткнулся на книгу, забытую кем-то в вагоне метро. Книга была в буквальном смысле зачитана до дыр. Вы скажете, что это редкость в наше время, но книга была именно такой. Я начал читать её в метро. И потом не расставался с нею, пока не дочитал до конца. Во вступительном слове к роману автор на трёх страницах перечислил поимённо всех жителей маленького городка Редфельд, расположенного где-то на юге Техаса. Всех их он благодарил за помощь в написании романа. Меня тронули последние строчки вступления, в котором он извинялся, что не перечисляет собак, кошек и вообще всю живность, живущую в городке, которая не менее, чем человеческие его обитатели, помогала автору. «Старый американец» начинается короткими предложениями: «Город Редфельд самый счастливый город в Америке. В городке живет сто одна семья. Сто семей счастливых и одна несчастная. Несчастные семьи несчастны одинаково, а счастливые счастливы по-разному. И поэтому я начну роман рассказами о счастливых семьях». Описывая своих героев, автор часто вспоминает американскую поэзию. И ОлдАм описан у него строчками американского поэта девятнадцатого века Оливера Уэнделла Холмса, который, кстати, по своей основной профессии был врачом:
Надо добавить, что лицо Доктора было всё в шрамах. Да и тело тоже. И на вид он казался старше самого старого жителя Редфельда – бывшего адвоката мистера Джона Перефельда. Элизабет, жена мэра, респектабельная и уважаемая в городе дама, влюбляется в морского офицера и, отвергнутая им, готова броситься под единственный поезд, раз в день прибывающий в городок, а сын фермера Джонни размышляет о гибели отца, и его друзья из школьного театра разыгрывают греческую трагедию... Сто глав, сто счастливых судеб. Всё повторяется в этом мире, говорит нам автор. Всё, что происходит в огромном мире, может произойти в маленьком городке. Я не нарушаю табу, запрещающего рецензенту пересказывать сюжет, говоря, что сюжеты глав – это известные классические сюжеты, но решение этих трагических проблем автор неожиданно, изобретательно, не побоюсь слова, гениально приводит к неожиданном концовкам. Используя пресловутый американский хэппи-энд! Но, в отличие от голливудских фильмов, он очень естественен для жителей Редфельда. И я оставляю читателю познать радость счастливой неожиданности рассказа, к которой нас приучил О. Генри.
ХОЛЛ БРАУН. «ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ» Чаще всего читают в метро детективы. Но они обладают недолгой славой. Читатель, дочитав детектив до конца и узнав его разгадку, не возвращается к даже самому полюбившемуся из них. Ибо загадка решена. Всё. Читателя ждёт новый детектив. Мастерство автора и полюбившийся герой зовут читателя к продолжающим серию романам. И, конечно, заставляют автора длить бесконечную жизнь полюбившегося героя. И, наверное, только Холлу Брауну удалось заставить читателя вновь и вновь возвращаться к его книге. Никому до этого не известный автор из маленького городка Круоки покорил любителей детектива, создав шедевр в жанре, в котором использованы буквально все возможности сокрытия от читателей тайны до последней страницы романа. Но здесь последняя страница не раскрывает тайну, а зовёт опять к началу романа. Последний лист не дает разгадки. Роман не напрасно назван «Последний лист». И хотя, как сказал автор в одном из интервью, это название стихотворения Оливера Уэнделла Холмса, пришло к нему, когда роман был написан, я думаю, автор лукавит, ибо загадка последнего листа и есть главная тайна романа. Хотя мне это название напомнило знаменитый рассказ О. Генри – мотив искусственного зелёного листа очень близок сюжету романа Брауна. Не знаю, как возникла у автора эта новая для детектива идея с записями на клочках бумаги, но надо отметить, что и великий Чарльз Дарвин вел записи на всевозможных обрывках, что приводит в неистовство архивариусов, занимающихся его наследием. Хочется добавить еще пару строк к истории «Последнего листа». Когда корреспондент попросил жену Холла Брауна, которая, кстати, владеет пиццерией в Круоки, рассказать, как создавался роман, она честно призналась, что принимала в этом некоторое участие: – Когда роман был написан, Холли попросил меня разрезать рукопись на отдельные предложения. А потом попросил собрать в любом порядке разбросанные по столу бумажки и наклеить на листы. Я так и сделала. – Надеюсь, вы прочитали рукопись, прежде чем разрезать её? – осторожно спросил корреспондент. – Нет, – ответила жена Брауна, – я не люблю читать книги. Я люблю готовить пиццу.
ДЖОАНА ЛОРЕНС. «СОЛНЕЧНЫЕ ЛИКИ» В метро редко встретишь человека, читающего книгу по искусству. Но монография американского искусствоведа Джоаны Лоренс «Солнечные лики» вызвала интерес не только у искусствоведов всего мира, но и у многих любителей живописи, открыв миру художника, создавшего новое направление в стрит-арте, которое Лоренс назвала по-английски «sunglare». Это можно перевести как «солнечные блики». Имя этого художника Ича. Сокращенное от библейского имени Исаак. Даже фамилия мастера не осталась в памяти времени. Еврейский мальчишка Ича, и всё. Совсем немного узнала о нём Лоренс. Рассматривая старые записи в местной синагоге, Лоренс вместе с ребе пыталась отыскать фамилию художника в списке учеников ешивы при синагоге, но две трети учеников носили имя Исаак, и кто из них украшал заборы своими рисунками, так и осталось тайной. И, как пишет Лоренс, одно можно сказать с уверенностью: родился художник, как и все великие еврейские художники двадцатого века в черте оседлости, в Беларуси. Ибо все евреи городка родом из местечек Беларуси. За исключением самого ребе, предки которого были из Вильнюса. Хотя, заметим, в те времена Вильна была вполне белорусским городом. Но об этом Лоренс не знает. Не удалось узнать и название местечка, в котором маленький Ича, как звали его в детстве, появился на свет. Ибо в городке живут евреи, предки которых перебрались в Америку из разных местечек: Хотимска и Чаус, Пропойска и Смилович, Черикова и Краснополья… Как я обрадовался, увидав среди местечек моё Краснополье! Известно, что отец Ичи был стекольщиком. Ибо иногда он своё граффити подписывал «Ича, сын стекольщика». Подписывал на идише. Мой дедушка тоже был стекольщик. И его сына звали Ича. Это мой отец. Но дедушка не уезжал в Америку, а всю жизнь провёл в Краснополье, пройдя через все «радости» тогдашней жизни: погромы, голод, сталинские лагеря. Мой папа Ича приехал в Америку, но уже стариком. Нет, художник Ича не моя родня. Автор перечисляет все местечки, надеясь, что читатели книги могут быть оттуда родом и, может быть, среди них окажутся правнуки Ичи. Как и все еврейские дети в местечке, Ича с детства помогал отцу, имевшему обычную для местечка профессию стекольщика. Как все стекольщики местечка, отец Ичи не сидел дома, а в поисках работы бродил по близлежащим сёлам. Но и там не всегда находилась работа. И тогда, чтобы у отца появилась работа, сорванцы, детишки стекольщика во главе с Ичей, били окна в домах почтенных граждан местечка. А что было делать, когда иногда не хватало денег не только на субботнюю халу и стакан молока, а на обыкновенный хлеб. Но стекла не так часто бились, и стекольщик со всей своей огромной семьёй (а семьи у местечковых евреев были огромные: детей столько, что по пальцам не пересчитать!) подался в Америку за счастьем. Художник не уехал в Париж, как его известные современники Шагал и Сутин, чтобы завоевать мир. Да, он и не мечтал его завоёвывать. Были бы хлеб и молоко. Вот и всё еврейское счастье! Почему-то в Америке семью не поглотило чрево больших городов, куда в основном селились еврейские иммигранты, а привело в маленький городок Чарльзтаун, где, конечно, было не так много работы для стекольщика. Да и еврейских семей – раз-два и обчёлся. Жили в основном в городке ирландцы. Семья продолжала бедствовать. Маленький Ича никогда не держал в руках кисть, никогда не рисовал на полотнах и даже на обыкновенной бумаге. Его полотнами стали заборы чарльзтаунских обывателей, а кистью – солнечный зайчик, выжигающий на заборе портрет хозяина дома. Рисовал почему-то мальчишка только портреты. Сколько их почему-то хранит время! И, опять-таки почему-то, мальчишку не гоняли, как сегодняшних мастеров граффити, и он не скрывался, как знаменитый англичанин Бэнкси. Все в городке Ичу знали и даже сами просили увековечить свой портрет на заборе. Ибо портреты получались какие-то добрые, с лицами мудрецов и пророков. Каждому хотелось выглядеть мудрецом и пророком. Солнечные лики, как назвала их Джоана Лоренс. Потом семья Ичи уехала из городка, и следы её затерялись на просторах Америки, а солнечные лики на заборах остались и дошли до наших дней. Может быть, они так и остались бы местной достопримечательностью, если бы случайно Джоан Лоренс, путешествуя по Америке, не заехала в городок и не увидела поразившее её граффити на домах. Сохраняя память о своих предках, жители городка выпиливали портреты Ичи из заборов и прикрепляли их к стенам своих новых домов. Портреты поражали объёмностью, выразительностью, точностью линий. Как ни удивительно, все портреты были мужские. В основном стариков, старших в роду. Художник не изображал еврейские лица, он рисовал в основном ирландцев, живущих в американском городке. Надо отметить, что в Чарльзтауне жили и сейчас живут евреи, но их дома мальчишка обходил стороной, то ли боясь гнева местного ребе, то ли отца. Среди мужских портретов есть только один портрет молодой девушки, явно, ввиду ее возраста, не хозяйки дома. Крупное лицо, большие лукавые глаза и лукавая улыбка на губах. И цветок, зажатый в зубах. Удивительная деталь, совершенно не присущая манере художника. Почему эта девушка появилась на заборе ирландского фермера – загадка для будущих исследователей. Кто она? Первая любовь мальчишки или просто девушка его мечты? Автор книги пыталась узнать о ней от владельца богатого двухэтажного особняка, на фасаде которого улыбалась девушка, но он ничем не смог помочь, сказав, в отличие от остальных владельцев картин, что девушка совершенно не похожа на его предков. Кто он, откуда и куда ушел? Пока нет ответа. Да и картины его пока не изучены, ибо остались в Чарльзтауне: их владельцы ждут, когда на них поднимутся цены. Ведь цена на граффити известных мастеров стрит-арта уже доходит до сотни тысяч долларов. Вернувшись в городок после выхода книги, Джоана Лоренс не обнаружила на фасадах домов шедевров художника. Боясь похитителей, владельцы домов убрали их с фасадов, припрятав от чужого взгляда. И вернули городку обыденность и неотличимость от тысячи подобных мест. Солнечные лики спрятаны от солнца.
|
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыСИБИРСКИЕ ОГНИВРЕМЕНАКыштым-ГраниСОТЫВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕБАЛТИКА-КалининградНОВЫЙ СВЕТНАЧАЛОСлово-WordКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Пятью пятьКочегаркаРусское вымяЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтОСОБНЯКСЕВЕРЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯСеверо-Муйские огниАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИГВИДЕОНИНФОРМПРОСТРАНСТВОСорокопутДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОН22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗЗНАКИ11:33ВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯ |