Стихотворения

ФЕВРАЛЬ

 

Февраль лохмат и вьюжливо лукав,

растащит божий свет на облака,

и станет мягок плёс и лес белёс.

Голубизна на пальчиках берёз

очнётся,

день дыханью отворив.

И сонный март капелью во дворы

вдруг упадёт

текуч, ясноречив.

За криком крик проклюнутся грачи,

и ты придёшь, оттаявший едва,

и будешь называть и согревать

 

по именам, забывшимся в зиме,

сквозь явь и навь отыскивая слово,

вмещающее нас и снег, и смех,

на выдохе звенящее ручьёво,

и посреди слепых, глухонемых

за талой тишиной,

скользящей с веток,

за ветром вслед

заговорим и мы,

стихами домолчавшие до света

 

БЫТЬ ЯБЛОКУ

 

У августа даров – не перечесть:

В нём дни-волхвы распахивают недра,

Звезда в набат вызванивает весть

И миррою умащивает щедро,

Ночь ладаном окуривает впрок,

Янтарною мелодией согрето

Полдневие, и где-то между строк

Быть яблоку предписано заветом.

 

Быть яблоку. А значит: кожуре

Держать нажим бунтующего сока.

За кроною-менорой догорев,

Затеплиться свечою одинокой.

 

Быть яблоку, а значит: быть греху,

И в ожиданье праведного гнева

К изгнанию покорно потекут

Шаги… Нагая вздрагивает Ева.

 

Быть яблоку. Беде навстречу течь

Троянской нареченною. Так скоро

Парису предначертанная речь

Распахивает зарево раздора.

 

Так пользуйся – коль целый месяц дан,

И небеса способны стать твоими,

Пока по августовью сад-Атлант

За яблоками ходит золотыми.

 

УГЛЫ

 

Пойдём в углы

дробить горох обид:

свобода стала слишком угловатой.

Поди туда – раздольем будешь бит,

поди сюда – оскоминой чревато.

Вот и пойдёшь, куда – не знаешь сам,

что принесёшь – за это и ответишь.

Ни вех, ни вер неведомо глазам,

иди наитьем, видимое – ветошь.

Пойдём в углы – обиженных приют.

Они – всему основа – триединство.

Кузнец-то знает, что из нас куют,

а мы потом увидим – устыдимся,

забьёмся вглубь. В углу, смотри-ка – Бог,

поверьями дремучими опутан.

Злословят все: пропал, ослеп, оглох,

но Богу тоже хочется уюта.

Куда ни глянь, вокруг – голым-голо,

а по углам – тепло, темно и тесно.

Впусти Его, побудь Его углом,

среди пустот – уютным божьим местом

 

ОДУВАНЧИКИ

 

Время индевелое обманчиво:

стынут речи, замерзают сны.

Тихо с поднебесья-одуванчика

облетает шапка белизны.

Усыплённый снежными балладами

дремлет свет. Таясь, исподтишка

ловит-ловит зёрнышки крылатые

жёлтая фонарная рука.

Кружат вопреки оцепенелости

и внутри живущего, и вне,

а потом ты видишь поле целое

белых одуванчиков в окне.

Неземные, призрачные рядом – и,

сбросив этажи и миражи,

из ночи на босу ногу – в радости

на точёный холод их бежишь,

сны снимая, надеваешь наскоро

явь, себя, заботы, голоса.

Ускользает детство за салазками,

юность осыпается, и сам

облетаешь – облако за облаком,

и ещё дыхание спустя

жалобно по ком-то бьётся колокол,

а они летят-летят-летят

 

НЕ ХОДИ ЗА ДВЕРЬ

 

Не ходи за дверь – там чёрный весенний лес,

там промокший свет,

и стоит свернуть за угол –

заскулит капель, смывая слои колец

со стволов,

и мы не сможем узнать друг друга.

Там живое и взрослое время ещё «на Вы»,

у ручьёвого берега ты – всё такой же мальчик.

И к забытому голосу тянутся из травы

желторотые дети сорванных мать-и-мачех.

Мы ютимся в ладонях старого шалаша.

Мир заботливо создан из тёплой господней глины.

Вечер ходит на цыпочках, мягко, едва дыша,

держат небо апостолы – тополи-исполины.

 

Оглянешься – по просеке тучно ступает дождь,

Зябко жмётся к земле, шепчет себя во сне ей.

Лес становится холоден, изнемождён и тощ,

и чернеет-чернеет

 

Не ходи за дверь – там чёрный весенний двор.

В талых далях его ни мне, ни тебе не место.

Просыпается дом – многоокое божество –

Выпускает, зевая, сумерки из подъезда.

Двери кашляют. Лучше поберегись:

боги – не по углу, одежда – не по погоде.

Вместо лиц и речей остаются одни шаги,

да и те уходят

 

Там в минувших пролётах – чёрный весенний ты,

март щебечет ветвям, не дотеплев до листьев,

и всё кажется, мир – попытка одной вражды

с нерадивым собой, покинувшим закулисье.

Там заря утопает в робости ветряной,

наглотавшись морозов, облако цепенеет.

Не ходи за дверь,

сегодня побудь со мной.

Я ещё весеннее. И ещё чернее