Ирина Чайковская

Чудо о Михаиле Хераскове

Книга, лежащая передо мной, называется «Чудо о князе крестителе».1Как легко догадаться, посвящена онакнязю Владимиру, вокруг которого все последнее время шли словесные баталии. Активно искали место для постановки его памятника в Москве -в итоге поставилина Боровицкой площади Кремля,проводили аналогиимежду его правлением и правлением президента Путина, чье имя бесспорно сыграло не последнюю роль в пробуждении интереса к его древнерусскому тезке. Шлиспоры об исторических концепциях возникновения Руси, снова начала муссироваться норманская теория «призвания варягов»,обсуждали, каким был реальный Владимир, кровавый правитель, убивший родного брата и обесчестивший на глазах у ее родителей молодую девушку Рогнеду, впоследствии взятую им в жены, или же«святой, равноапостольный» князь, крестивший Русь и тем самым приобщивший себя к вышним сферам?

В светевсего сказанного выход еще одной книги о князе Владимире может показатьсявполне закономерным и даже конъюнктурным.Между тем, книга, посвященная князю-крестителю, вовсе не конъюнктурная и задумывалась она тогда, когда не было всей этой шумихи вокруг имени Владимира.Наталья Гранцева,рьяный исследователь эпических поэм и трагедий ХVIIIвека,этой книгой просто-напросто закольцевала свои исследования творчества Хераскова.В ее интерпретации перед читателями последовательно предстали«Россиада» (1778-79), затем «Бахариана» (1803), и вот черед пришел для поэмы «Владимир Возрожденный» (1785).

Рецензируя две предыдущие книги, я отмечала энергетический напор исследовательницы, ееактивный протест против сложившейся в истории литературы ситуации, когда творцы ХVIII века оказываются глубоко запрятанными в книгохранилищах времени,они не востребованы не только современными читателями, но и исследователями. Если говорить конкретноо Михаиле Матвеевиче Хераскове, то в качестве сегодняшнихпредшественников Н. А. Гранцева может ссылаться разве что на А.В. Западова, под чьим руководством в 1961 годубыли выпущены «Избранные произведения» поэта со вступительной статьей и комментариями,а также наМ. Гришакову и О. Качмарского, изучающих отдельные элементы его поэтики.Прямо сказать, негусто, если учестьавторитетсочинителя среди его современников.Правда, уже в начале ХIХ века, как пишетМ. Гришакова, «... поэмы Хераскова потеряли свое значение. Они воспринимаются как анахронизм».2  Наталья Гранцева отнюдь не с академической бесстрастностью-с горячностью полемиста бросается на защиту поэм, изучению которых посвятила несколько лет жизни: «А вот это еще требуется доказать!..Но где респектабельные труды филологов на эти темы? Где соответствующие монографии? Увы, они до сих пор не предъявлены специалистами».3По-видимому, книги самой Натальи Гранцевой в какой-то мере должнывосполнить этот пробел.

            Одной из причин изъятия литературы ХVIII века из сознания читателейпоследующих эпох исследовательница считает «реальную критику» Виссариона Белинского.Однакорезкие высказываниякритика отворцах «времен Очакова и покоренья Крыма» (о Хераскове: «решительно не поэт») если нельзя до конца оправдать, то понять можно.Белинский был своеобразным «нигилистом», эдаким Базаровым современной ему критической мысли в России. Его эпатирующее читающую публику«хулиганское» заявление «У нас нет литературы» - своеобразная «расчистка места» для новойсловесности, отличающейся от предшествующейдругими задачами, жанрами, художественными средствами, обновленнымязыком, аглавное -обращением к иным читательским слоям – разночинцам и городской интеллигенции.

При этом я согласна с исследовательницей в ее пафосе сохранения наследия и предъявления его потомкам.Читая поэму Хераскова – а она с некоторыми сокращениями приводится в книге –можно восхититься звучными точными рифмами, красотой описаний, которыеаукаютсяс лицейскимиидиллиями Пушкина. Приведу маленький отрывок из Первой песни.

Над самой быстриной шумящего Днепра

Возвысила чело высокая гора;

Зеленых ряд древес простерся по вершине

И примыкался он покатистой долине.

По мягкой мураве источники вились,

На тучной пажити стада овец паслись;

Поющи птицы там между древес летали,

В убежище таком варяги обитали.

Варяги в конце приведенного отрывка - персонажине случайные.Херасков, работая над поэмой, изучал источники, в частности летописи.4В числе воинов дружины князя Владимира он называет Свена, Тилия, Улеба, Роалда, Адуна и Турьбида, внеся небольшие фонетические изменения в имена послов, названных в летописном списке:Сван, Тилей, Улет, Руалд, Адун, Турибен. Как пишетВасилий Ключевский, «Все это были варяги. В перечне 25 послов нет ни одного славянского имени;из 25 или 26 купцов только одного или двоих можно признать славянами».5В поэме двое варягов, обитавших в убежище над Днепром, исповедуютхристианство.Киевляне-язычники, во главе с жрецом Пламидом, решают их убить – икнязь Владимир дает на это согласие.Впереди у него длительный – длиной в15 песен(в третьей редакции- 18) - путь очищения и прозрения, результатом которого станет принятие крещения им самим иобращение в христиан его подданных.

В связи с темой «варягов-христиан»у Хераскова я было подумала,что скандинавские страны обогналиРусь в принятии христианства.Напомню, что наРуси это эпохальное событие пришлось на 988 год. Но нет, разве что в Даниихристианизация произошла раньше, чем в КиевскойРуси, а именно в 965 году.И в Норвегии, и особенно в Швеции этот процесс затянулся на два века – Х-ХI, к тому же проповедники приезжали туда из Германии, в то время как Русь приняла христианство в его восточном варианте - от Византии. Первой венценосной христианкойбылау Рюриковичей княгиня Ольга, крестившаяся в Константинополепри дворе Константина Багрянородногои получившая имя Елена. Казалось бы, чем не сюжетная линия для поэмы о крестителеРуси?Ноу Михаила Хераскова свои представления о сюжетостроении.Внешнее полусказочное действиесопровождаетсяу негораздумьями князя, его внутренним бореньем с самим собой и своими пороками, главным из которых в поэме называется сладострастие - любовь к женскому полу... Крест, увиденный им на небе вПервой песне поэмы, приводит его, незрячего, к святой купели идуховному прозрению.

Исследовательница, как и при разборедвух других поэм Хераскова,последовательно пересказываетсодержание всех песен «Владимира».Это оправданно, так как язык поэмы зачастую намеренно архаизирован.Однакообразованный современный читатель вполне может читать«Владимира», не обращаясь к подсказкам пересказа, – и найти для себя массу интересного.Вот например, в Песне второй Херасков перечисляет всех богов языческого славянского пантеона, пришедших в Перунов храм по волшбечернокнижника и чародея Зломира. Воспроизвожу имена боговславянского Олимпа:Чернобог,бог войны, Ний, вершитель правосудия, Хорс, Семиргл, Купало, Зничь, данные в перечислении, пышныйУслад, златовласая,с младенцем Лада, Полель, устроитель брачных союзов,Посвист, божество бурь,Волос, отвечающий за пастбища и скот, Даждьбог – ответственный за поля и их плодородие. Какие-то названиядо сих пор сохранились в фольклоре, в названиях праздников и вдревних обрядах – Купало, Услад, Лада, Полель, или Лель (оба названия есть в поэме).Кстати говоря, Полель-Лель, о котором Херасков говорит, «В нем Киев брачные союзы обожал», недаром упоминаетсяу Пушкина в рассказе обрачном пире Руслана и Людмилы («Лелем свитый им венец»), а божество войны Чернобог перекликается с пушкинским же Черномором из «Сказки о царе Салтане».

Наталья Гранцевамного внимания уделяет другому встречающемуся у Хераскова персонажу, рыцарю Рогдаю, затем легко перекочевавшему в пушкинскую поэму «Руслан и Людмила»; в поэме старшего стихотворца он - лучший витязь в дружине Владимира.Рогдай, по словам исследовательницы,«обрисован автором поэмы так ярко и выразительно, что кажется реальным историческим лицом конца Х века.Да, был такой богатырь Рагдай Удалой (ум. 1000) – древнерусский богатырь, упоминаемый в Никоновской летописи под 6508(1000) годом».6У Хераскова Рогдай, вернувшийся из Византии, приносит князю Владимиру весть о том, чтоконстантинопольскиесоправители-василевсы хотят выдать за него свою сестру Анну – при условии принятия им святого крещения.Владимир, однако, идет войной на византийский городХерсон-Херсонес (Корсунь). И только взяв его - силой и хитростью -видит вдали корабль с плывущей к нему византийскойцаревной.А любимый князем Рогдай стечением обстоятельств гибнет от руки самого Владимира, что, в общем, не находит в поэме логического объяснения.Херасков, как представляется, хочетеще раз показать, чтоего титульный геройдалеко не идеален и ему есть что в себе менять на пути к христианству.

О старче! Князь вскричал: я грех мой ненавижу,

Но зло соделав здесь, я зла сего не вижу.

Но часто подтверждал мне словом ты утешным,

Что праведен твой Бог и милосерд ко грешным:

            Умилосердится ль Господь и надо мной?

Увы! Рогдай всему; ах, нет! Я сам виной.

Старец, к которому обращена речь Владимира, назван у Хераскова Киром. Это философ, прибывший из Византии и обращающий князя Владимира к истинной вере.Но ведь и в летописном сказаниирассказывается о некоем философе, родом из Византии, просвещавшемкнязя в святом писании.

В этой связиинтересно сопоставить легендуо крещении Руси, рассказанную в летописи, и то, как ее интерпретирует нашпоэт.В летописных источниках говорится о «выборе веры». Веру выбирает князь Владимир, а предлагают ее ему – мусульмане, немцы, хазары-иудеи.Мусульманская вера, якобы, не подошла князю по той причине, что «веселие на Руси есть пити», а ислам, как известно, запрещаетупотреблениеспиртного.Не убедили Владимира ипосланцы других религий, в частности иудаизма.Хазария была разгромлена отцом Владимира Святославом, и на вопрос «где ваша земля?» хазары вынуждены были признаться, что у них ее нет,после чего Владимир отказалсяот их религии.Но ихристианство принял он, судя по летописи, далеко не сразу. Только когда его послы побывали на богослужении в разных землях и были «эстетически» покорены службойв Константинополе, сказав, что сами не знают, где были – на небе или на земле, - выбор был сделан в пользу восточного христианства.Бесспорно, все это легенда, но, как кажется, очень поэтичная и точно отражающая вкусы предков россиян – склонных к питию, веселью, красоте обряда.Мне трудно согласиться с мнениемА. В. Карташева, приводимогов книге, об «анекдотичности разведки о верах».7У Херасковамы найдем развернутые сцены «выбора веры», когда перед князем свои доводы равивают сарацины-магометане, «латинцы»,«козары-иудеи».К последним Владимир обращается с вопросом:

Ответьте мне теперь, где ваше государство?

Где ваши грады суть? Кому врученно царство?

Увы! Сказал пришлец, прогневан нами Бог!..

Грехами навлекли мы казни и напасти

И наши области в чужой доныне власти;

Но, мудрый государь, внемли, сему внемли!

Отечество для нас пространство всей земли...

И знаете, прочитав сие, яувидела корни обвинения еврейского племени в «безродном космополитизме», которыйи во времена Екатерины Второй,и в правление Сталина обозначал одно: вы чужие, у вас нет своего дома, убирайтесь! Как все же хорошо, что евреи в ХХ веке вновь обрели свою историческую родину!

Екатерина Вторая возникла в моей рецензии не случайно. Начавсвоюэпопею, как водится со времен Гомера, с обращения к Музе, Херасков завершает ее славословием в честь монархини-современницы, Екатерины Великой. Любопытно, что прием, используемый в поэме о Владимире, Херасковприменил в более ранней,самой своей знаменитой эпопее – «Россиада».Прием этот – провидение будущего.В «Россиаде»царь Иван Грозный увидит в волшебном зеркале грядущего сочинителя, рожденного на берегах Днепра, которому суждено его прославить.Во «ВладимиреВоскрешенном» принявший крещение князьвидит открывшимся внутренним зрением будущее своей страны – в поэме она названа Россией: Херсон-Херсонес-Корсунь, порабощенный татарами,возвращается его державе,россами покорена Таврида.

            Он зрит счастливую Отечества судьбину,

На троне милость зрит: он зрит ЕКАТЕРИНУ!

Век Екатерины, как и время Сталина, диктовал сочинителям свои законы: пожалуй, ни одиниз поэтов ХVIII века не обошелся без реверансов, мадригалов, славословий в адрес царствующей монархини.Исследовательница пишет, что... «старшие товарищи полагали, что за создание эпического колосса «Россиада» Херасков будет осыпан монаршими милостями. Но, увы, он продолжал тянуть лямку в Московском университете, даже в чине его не повысили».8 Однако известно, что за «Россиаду» автор получил от императрицы большую денежную премию. А вот, получил липоэт что-нибудь за сочинение «Владимира Возрожденного», история умалчивает.

В Приложении Наталья Гранцеваснова обращается к поэме «Россиада», вычленяя в ней мотивы и образы, перекликающиеся с пушкинской поэмой «Руслан и Людмила».Она рассматривает гипотезу о том, что поэма Пушкина выросла из «Россиады» Хераскова. Мнетакой подход представляется узким, обедняющим обоих поэтов. Юноша Пушкин, создавая свою сказочную шутливую эпопею, опирался на все богатство русской и зарубежной литературы, о чем существуют горы исследований. Бесспорно, не обошел он вниманием иХераскова, но почему речь идет исключительно о «Россиаде»?И«Владимир Возрожденный», и более поздняя «Бахариана также могли стимулировать юного поэта, давая ему образы и идеи, тем паче что действие пушкинской поэмы по времени совпадает с«Владимиром» Хераскова.Что до раннего пушкинского сочинения «Монах», то рассматривать его как«остроумный дифирамб Хераскову»я бы не спешила.Да и стоит лимонаха Панкратия, смущенногоэротическим видением женской юбки, уподоблять маститому  стихотворцу и куратору Московского университета?

            Книгой «Чудо о князе-крестителе» Наталья Гранцева завершила свой труд по изучению эпического наследия Михаила Хераскова.Это, однако, не значит, что исследовательница оставляет свои занятия литературой ХVIII века,изученной в сравнении с другими эпохами явно недостаточно.Важно, что исследовательницапривлекает наше внимание к тем произведениям отечественной словесности, которые, казалось,полностью погрузились в реку забвения,  вытаскивая  их на поверхность – и предъявляя миру. И в этом ее огромная заслуга.


Чайковская Ирина. Автор рассказов, повестей и пьес. Критик и публицист. Родилась в Москве. По образованию педагог-филолoг. C 1992 года на Западе. Публиковалась в журналах «Вестник Европы», «Нева», «Звезда», «Знамя», «Вопросы литературы» (Россия), «Новый берег» (Дания), «Чайка», «Слово/Word», альманахах «Побережье», «Связь времен» (США). Автор восьми книг, среди которых «Старый муж», «Три женщины, три судьбы. Полина Виардо, Авдотья Панаева, Лиля Брик». Живет в штате Мэриленд.

 






1 Наталья Гранцева. Чудо о князе-крестителе. Журнал НЕВА, С .-Петербург, 2016



2Там же, стр. 16



3Н. Гранцева, стр. 17



4Там же, стр. 69



5Там же, стр. 70



6Там же, стр. 53



7Там же, стр. 13



8Там же, стр. 238



К списку номеров журнала «Слово-Word» | К содержанию номера