Дольше судьбы и срока. Стихотворения

Ирма Гендернис пишет плотно, её вязкая манера письма влечёт за звуком звук, за словом – слово, постепенно приобретая смысл, завлекая читателя, подчиняя его движению поэтической мысли, которая не сразу открывается за музыкой ветра и картиной городского ландшафта. Она – очень городской поэт, любит город, ссорится с ним, спорит, примиряется… Откройте для себя это имя – её поэтическая манера того стоит. 

                                                                                                                                                                                                     Д. Ч. 

 
* * *
 
полновесная ночь
у города на запятках
город отъехал
в нирвану покоится на лопатках
и в грудине холодно и тепло – скачками
город вяжет на спицах фантомы
детей с флажками
город видит себя посажен
на хлеб и воду
и не знает голода и не знает броду
и луна вываливается из подкладки
и за сердцем
боль нашариваешь в остатке
и по кругу ходишь и по периметру тока
счётчик крутит по полной –
дольше судьбы и срока
показания снимешь выпишешь нервом в столбик
поминай как звали как различали облик
как ловили ртом целились
выше крыши
тормошили солнце: амба
вставай на лыжи
как немело небо небо держало после
спроси
оборота жизни вокруг
неживой оси
 
 
* * *
 
прежде чем горлом город хлынет
мимо перил
просвистишь откуда съезжала плоть
дух съезжает так же с плоти
по мере сил
а язык продолжает молоть
прежде чем отстреляется кровь
в вывернутый висок
голова закружится издалека
и качнётся памятный адресок
до седьмого високосного дна
и тогда навыверт тебе
и поделом
расстелется прошлое – скатерть драйва
и пойдёт тоска с молотка на слом
разделяй и властвуй на фоне кайфа
потому-то что город уж взял разгон
проструился по органам наших чувств
обаял за пределом со всех четырёх сторон
и не страшно что облучусь
 
 
* * *
 
отрастёт на локоть или на два
не клешня у рака – щупальце у осьминога:
боль которой нащупается подмога
а потом – обрыв
пьяная боль
в дрова…
присосёшься к источнику свежих сил –
к новой боли лезвий –
кто и кого отбрил? –
и себя распорешь и щупальце надорвёшь
распеленаешься – и на нож
а когда сработает красный стоп
и сердце бывалый захлопнет клапан
и кровь устроит второй потоп
беря чужое добро нахрапом
отрастёшь на локоть и на ладонь
станешь сам себе закадычным клоном…
 
сколько ещё мне отбить поклонов
чтобы Ты
аннулировал
бронь?..
 
 
* * *
 
насыпь слов по насыпи пароход
отдавай швартовы не выйдя в тамбур
из вагона в вагон отпустив в расход
наползает поезд как яд из ампул
перекачанный в кровь наколов тату
с плеч – головы не сносить – плода
указательный ветер слюнявь во рту
или голос – нарытая сквозь руда –
железный шомпол вставляет в горло
ядро закатывается в нутро
и не сердце встаёт на крыло игорно
а ребром ребро
 
 
* * *
 
след остаётся но он если что под землёй
суд что над нами он тут среди нас
нечто иное чем чужой или свой
голос морзянкой вызов свой передаст
почерк нелёгкой себя пронесёт и ногами вперёд
что осталось в хвосте сделает кругу крюк
выпустит когти ими встанет на лёд
с ритма собьёт; приоткрывая люк
встанешь замертво и упадёшь заживной
скинешь слово с плеч долой; из тех что кривы
вставишь другое – так вживляют чип резной
во всадника без головы
 
 
* * *
 
петь не петь – а с собой завернуть
в дудку настежь открытого…
позволишь ли голос с себя стянуть
как сапоги – с убитого?
война ли окончилась не война –
явное вместо мнимого:
по всей ширине глубины – длина
волны взрывной в поле минного
зрения Твоего…
 
 
* * *
 
тёмен распад
светел искрой – и только…
денежка сердца
бумажна твоя постройка…
с кубиками вразнобой
в детском как цирк манеже
(обручи булавы фокусники – всё реже) –
тени осколочные оставленные без пригляда:
дней через сорок снимут тебя с наряда…
 
 
* * *
 
на день назад на день вперёд
потом в зенит на глубину
на ощупь дух переведёт
а там – дыханье на кону
не воздух в пазухи разлит
не олово и не свинцы:
разъёмная душа кровит
приняв концы…
 
 
* * *
 
насильно милой в шалаше
любви пословицы короче
привито черенком к душе
всё то что околело в корче
 
в подзорной скважине крутясь
как ключик золотой в воронке
невольно вольно разойдясь
кругами по кровавой кромке
 
почуй же сердце – из солом
не выбрав ни одной иголки –
две зорких пули за стволом
Её двустволки…
 
 
* * *
 
шиш с маком разделив на доли
и фигу клав на шведский стол
попробуй натуральной боли
и с кровью смешанный ментол
её, когда в прямом контакте
орудуя параличом
любовь в ожесточённом акте
тогда и кончим и начнём
всех скрещивает общей фазой
кого и не было при ней…
 
боль удаляется на базу
дыши ровней
 
 
* * *
 
противоположность сердца
тому что умеет держаться
корнями за землю
сердце за слово своё
отдаётся ветру
и ветер проносит слово
в своей электричке
сквозь тоннели крови
 
но слово желает выйти
 
нужно остановить сердце
 
на скорости звука
со скоростью света
 
 
* * *
 
кровь стоит на посту у самой бездны
память стоит на краю у самой боли
человек спит стоя:
помнит и полнится
волосы перебирает руками
как водоросли
когда плывёт вертикально –
по стечению всех обстоятельств – в причину –
по течению – против него…

Валентина Жолудева. «Без названия».